Зеленый рыцарь

— Добрый вечер. Я не имел намерения убивать вас и рад видеть вас в добром здравии. Я не знал о вашем выздоровлении.

— Я предполагал, что вы можете не знать, — тихо произнес незнакомец, — В газетах ведь сообщили о моей смерти, а не о воскресении.

— Да, верно. А вскоре после этого я уехал за границу. Очень любезно с вашей стороны, что вы зашли успокоить меня. Та случайная встреча оказалась неприятной для нас обоих. У меня сложилось впечатление, что вы намерены ограбить меня, прошу простить, если я ошибся. В любом случае, ничего страшного в итоге не произошло, и нам нет нужды обсуждать подробности. Мне понятно ваше желание встретиться со мной. Вот наша встреча состоялась, и я не испытываю к вам никаких враждебных чувств. Как я уже сказал, я с радостью узнал, что вы пребываете в добром здравии. Мысль об убийстве человека, пусть даже нечаянном, крайне мучительна. Полагаю, что оба мы можем быть удовлетворены этой короткой, но приятной встречей. Благодарю вас за визит, ваш приход снял камень с моей души. Надеюсь, ваше здоровье позволит вам продолжить жить полной жизнью. Итак… желаю вам хорошо провести этот вечер. Всего наилучшего.

Лукас встал.

Во время этого монолога незнакомец, как заметил наблюдавший за ним Клемент, приподнял плечи и скрестил руки на груди, а по его окончании оглянулся на Клемента. Потом он вновь пристально посмотрел на Лукаса. Клемент с изумлением прислушивался к равнодушным и логичным высказываниям брата. Однако чего же он ожидал? Клемент испытывал стыд и потрясение, но к ним примешивалось и привычное для него восхищение братом. Тем не менее, встретив взгляд незнакомца, Лукас потрясенно вспыхнул, точно его обожгли.

— Как ни странно, — заявил незнакомец, — мне нужно о многом поговорить с вами. Могу ли я быть вполне откровенным? Неужели вы действительно сочли меня ночным грабителем и по-прежнему так считаете?

Вновь опустившись на стул, Лукас сделал до боли знакомый Клементу утомленный жест, выражавший то, насколько он не расположен делать какие бы то ни было признания, однако великодушно смиряется с такой необходимостью.

— Я упомянул лишь о сложившемся у меня на тот момент впечатлении, — сказал Лукас, — И если вы сейчас желаете заявить, что не имеете ничего общего с данной категорией людей, то я, разумеется, готов вам поверить. Мои завершающие слова означают только то, что нам нет необходимости попусту тратить время.

— О том впечатлении вы и сообщили в суде, на котором я, к сожалению, не присутствовал, и подозреваю, что вы так и не отказались от своего заявления, — продолжил незнакомец.

— Я там также не присутствовал, — заметил Лукас раздраженным, но будничным тоном, — за исключением того раза, когда мне приказали явиться для дачи показаний. Я совершенно не представляю, что происходило в суде, меня он абсолютно не волновал. Если вы помните, в ту злосчастную ночь было очень темно. И я прошу прошения за то, что, не рассчитав силы, нанес вам такой сокрушительный удар. Вероятно, у вас сохранились о том случае не совсем ясные воспоминания. Мне хотелось только сказать, что, поскольку суд уже позади, нам нет необходимости обсуждать подробности столь неприятного для нас обоих происшествия.

Незнакомец помолчал.

— Я предпочел бы уточнить подробности. Естественно, у меня и в мыслях не было намерения ограбить вас, и, полагаю, вам это прекрасно известно, — сказал он задумчивым тоном. Неожиданно гость обернулся к Клементу и поинтересовался: — А кем именно вы друг другу приходитесь? У вас весьма необычная фамилия.

— Мы братья, — ответил захваченный врасплох Клемент и покраснел.

— Ага, понятно, — пробормотал незнакомец.

— Могу ли я теперь попросить вас уйти? — резко спросил Лукас. — Нет никакого смысла в нашем обсуждении этого злосчастного и досадного дела, поскольку оно закончено и предано забвению. Я уверен, что и вы не расположены беседовать о нем. Пожалуйста, простите мою резкость.

Незнакомец отступил назад и сказал, отчасти обращаясь и к Клементу:

— Вероятно, мне стоит освежить в вашей памяти мою фамилию, которую вы оба, конечно же, слышали, но предпочитаете не вспоминать. К сожалению, ее слегка исковеркали в прессе, напечатав с ошибками, и, как мне сообщили, также неверно произносили в суде. Моя фамилия Мир, состоит из букв М-И-Р и произносится как Мир, а не как Май, она имеет русское происхождение, близкое по значению к английским словам «world» и «реасе», — иными словами, мировое согласие и покой, уместное сочетание, как вы, безусловно, понимаете. Полагаю, профессор Граффе, вы знакомы с русским языком и, на мой взгляд, также обладаете обширными знаниями, судя по тем русским книгам, что я вижу за вами на полках. Когда я пришел в сознание…

Лукас вышел из-за стола. Мир отступил, как и Клемент.

— Пожалуйста… уходите! — тихо сказал Лукас.

Широкоплечего Мира природа наделила крепким телосложением, он значительно превосходил Лукаса ростом, но выглядел изрядно похудевшим. Лицо его сохранило некоторую округлость, но за время болезни он, вероятно, значительно сбросил в весе. Темно-зеленый твидовый пиджак болтался на нем почти как на вешалке, а кожу больших и сильных рук, бессильно повисших в ходе разговора, покрывали морщинки и пигментные пятнышки. Все же, судя по общему виду, ему было значительно меньше пятидесяти лет. Волнистые темнокаштановые волосы обрамляли его большую голову с вытянутым куполообразным черепом, лицо ограничивалось высокими выдающимися скулами, под густыми бровями мрачным огнем горели темно-серые глаза, а весьма крупный, но короткий нос с широкими ноздрями придавал солидность облику его обладателя, как, впрочем, и красиво очерченные полные губы. Мир говорил со странным акцентом, который стал понятным Клементу после того, как мужчина пояснил свое происхождение. До сих пор Клемент не знал его имени, он не читал о том деле в газетах и не желал даже знать фамилии умершего вместо него человека. Ему вообще хотелось, чтобы он оказался не человеком, а призрачным наваждением. И все-таки личность Мира пока оставалась загадкой. Он не слишком походил на работника умственного труда. Речь его отличалась задумчивой медлительностью, словно в голове его мысли бродили так же медленно. Держался он вполне уверенно и даже имел до некоторой степени властный вид.

— Ладно, — согласился Мир, — сейчас я уйду. Но в ближайшее время мне хотелось бы еще раз встретиться с вами.

— Извините, — воспротивился Лукас, — но это невозможно.

— Полагаю, вы найдете такую возможность. Могу я быть совершенно откровенным? Мне от вас кое-что нужно, и я намерен добиться желаемого.

— Что же это такое?

— Реституция.

— Что вы имеете в виду?

— Порой так называют справедливое возмещение ущерба.

Мир удалился. Лукас уселся на край стола. Ожидая словесного отклика брата, Клемент встревоженно наблюдал, как после ухода Мира Лукас молча вышагивал по комнате туда и обратно. Клемент испытывал страх, он словно вдыхал его вместе со спертым воздухом гостиной, насыщенной запахом множества книг. Лукас никогда не открывал окон. Клемент также чувствовал на редкость сильное волнение, как-то связанное с «воскрешением» Мира.

Лицо Лукаса, словно он только что заметил топтавшегося возле камина Клемента, озарилось улыбкой. Клемент с удивлением взглянул на него.

— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — спросил Лукас.

— Вот уж не знаю, что и думать, — ответил Клемент. — Тебе не показалось, что он слегка не в себе? Бедняга. Возможно, сказываются последствия того удара. Или, может, он пронырливый самозванец? Нет, это вряд ли. Во всяком случае, ты узнал его.

— Да. Это была исходная ошибка. Мне следовало не узнать его. Кстати, он и с тобой познакомился. Правда, это не имеет особого значения, поскольку тебя там не было.

— Ты подразумеваешь?.. А-а, понятно… Так ты полагаешь, что он вернется завтра?

Перед уходом Мир предупредил, что намерен зайти завтра вечером часам к шести, и выразил уверенность, что это будет удобно. Лукас помолчал в ответ, потом сказал: