Зеленый рыцарь

— А какие методы вы используете? — спросил Эмиль.

— Я не уверен, что правильно понял ваш вопрос, — ответил Фонсетт, — Но в любом случае для объяснений потребовалось бы много времени. Говоря коротко, мы не психоаналитики, мы психиатры. Мы не строим предположения на основе сновидений пациентов или на пережитых ими в детстве стрессах…

— Значит, вы пичкаете их лекарствами.

— Это отчасти входит в наши методы лечения. Я понимаю, что вы достаточно сведущи, чтобы испытать тревогу при упоминании о лекарствах.

— Да, я встревожен, — сказал Эмиль, — Я совсем недавно познакомился с этим умным и здравомыслящим человеком, и мне не верится, что он нуждается в вашем лечении, каким бы оно ни было.

— Верно, верно, — согласился Кеннет Ратбоун, — Подозреваю, что я знаю его лучше всех присутствующих и могу сказать, что еще не встречал таких отличных парней, причем на редкость разумных…

— Конечно, вы понимаете, он же буддист, — вставила Джоан, которой уже давно хотелось высказаться, — он духовная личность, что-то вроде святого человека. Ему не нужны доктора! Скорее вы нуждаетесь в нем, а не он в вас!

— Да, и более того, есть такие духовные основы, — поддержал ее Эмиль, — которых вы, ученые, не понимаете, и именно такие глубочайшие проявления приносят человеку покой.

— Значит, он сказал вам, что стал буддистом! — снисходительно промолвил Фонсетт, ни в коей мере не смущаясь враждебным тоном своих критиков, — Что ж, он действительно поверхностно ознакомился с буддизмом во время одной из деловых поездок в Японию. Кстати, помимо мясника в его ведении еще и торговля рыбой, как он не успел вам сообщить! Я согласен с вами (он кивнул Эмилю) в том, что на нашей планете существуют серьезные духовные основы. Буддизм является глубоким учением, и для постижения его требуется много времени. Быстро полученные представления о нем неизменно бывают поверхностными, а в таком случае ум, склонный к фантазиям, должен пребывать на совершенно нереальном уровне. Вы обвиняете меня в спешке, но сами вы все, как мне кажется, сделали поспешные выводы! Питеру на редкость быстро удалось собрать много новых друзей! Он, очевидно, устал от общества промышленных магнатов. А вы все с завидной скоростью приняли его в свой дружеский круг. Вот вы, что вы думаете о нем? — спросил вдруг Фонсетт Клемента.

Клемент ожидал такого вопроса, хотя не мог придумать никакой причины, по которой спросили именно его.

— Мне очень жаль Питера, — тихо ответил он.

— Понятно, но что вы о нем думаете?

— Я не настолько хорошо его знаю, чтобы иметь ясное представление. Как и все остальные, я полагаю, что он в некотором роде замечательный человек.

— В некотором роде… в каком же роде? Неужели вы ничего больше не можете сказать? Ваше мнение интересует меня.

— Нет, я не могу сказать больше! — Клемент помедлил и резко добавил к своему собственному изумлению: — Ох, идите вы к черту!

— Хорошо сказано, приятель, — заметил Ратбоун.

— Я думаю, что он добрый человек, — вдруг вклинилась Мой, стоявшая в стороне от окруживших Фонсетта критиков.

Послышались одобрительные возгласы.

— Мой права, — согласилась Кора Брок, — он похож на праведника!

— Мне вовсе не хочется обижать чьи-либо чувства, — продолжал Фонсетт, — но заявления такого рода, которые люди зачастую склонны делать, почти всегда порождены излишней романтичностью. Много ли нам известно о человеческой натуре, много ли каждому из нас известно о самом себе? Мы, ученые, знаем в нашей конкретной области довольно много. Но любые так называемые моральные или религиозные понятия являются по природе своей весьма неопределенными. Эта особенность является главной и неотъемлемой чертой человеческой натуры. Религия связывается с присущим уму творческим воображением, она связывается и с сексуальными способностями. Это, разумеется, широкие обобщения. Но я предполагаю просто, что все вы, по различным тайным мотивам, предпочли бы выбрать Питера, о котором почти ничего не знаете, вашим гуру, вашим духовным наставником!

— Гмм, а что, собственно, плохого в сексе? — удивилась Джоан. — Он дает свободу, дает жизнь, нечто вроде пасхального воскресенья. Мы все приобщились к пище богов, побывали в аду, воскресли и спаслись, мы стали прекрасными, и поэтому мы любим Питера, и поэтому мы нуждаемся в нем, великий дух должен получить свободу!

— Так и есть! — воскликнул Ратбоун, — Мы нуждаемся в нем, вы забираете его от нас, а мы придем и освободим его!

В этот момент на лестнице появился Питер, сопровождаемый Беллами. Горестные и возбужденные возгласы встретили его появление. Питер спускался по ступенькам, перебросив через руку пальто, а Беллами тащил чемодан. Джонатан и Майкл подошли к подножию лестницы. Группа гостей рванулась вперед, потом разбрелась по холлу. Фонсетт взял Питера под руку, и они направились к выходу. Эмиль и Кеннет уже загородили дверь. Джереми присоединился к ним. Беллами по-прежнему следовал за Питером по пятам, не выпуская из рук его чемодан.

— Пожалуйста, подождите, — произнес Джереми, — не надо так торопиться. Поставь ты этот чемодан, Беллами. Почему нельзя, по крайней мере, подождать до завтра? Мы хотим убедиться, что Питер хочет пойти с вами.

— И так ли уж ему необходимо вообще идти с вами! — прибавил Кеннет.

Фонсетт ничего не сказал, но повернулся к Питеру, отпустив его руку.

Питер сказал стоявшим у дверей защитникам:

— Благодарю вас, благодарю от всего сердца, но я уже объяснил Беллами, что ухожу вполне охотно. И я согласен с Недом, что лучше побыстрее осуществить этот уход, — Он повернулся к остальным гостям, окружившим доктора: — Прошу прощения за столь поспешный отъезд. Мне хотелось успеть поговорить со всеми вами, но, к сожалению… не хватило времени. Мы еще увидимся. Спасибо вам, дорогая Луиза… добрая, милая Луиза… — Питер помедлил, словно пытаясь придумать, как уместить в пару слов множество обуревавших его чувств, и наконец добавил: — Вы понимаете, — Потом обратился ко всем: — Я приношу благодарность вам, так любезно желавшим освободить меня… и… детям… Не плачь, Мой, мы с тобой понимаем друг друга… А славную Сефтон впереди ждут великие дела, и у Харви все будет хорошо, и у Алеф… м-да… Алеф… прошу, простите мою сбивчивую речь… Я понимаю моих старых друзей миссис Келлоу и Пэтси. Пожалуйста, не огорчайтесь, мои дорогие, я вернусь… и тогда мы устроим другую вечеринку, которая уже не закончится слезами. А сейчас позвольте мне просить вас, пожалуйста, останьтесь и закончите ужин, ради меня сделайте это, прошу вас!

Пэтси вытирала глаза краем передника, а миссис Келлоу плакала навзрыд. Питер помедлил, видимо раздумывая, как завершить прощание. Потом вдруг повернулся к Клементу, стоявшему чуть в стороне от остальных возле двери в гостиную. Они обменялись долгими напряженными взглядами.

— Присматривайте за братом! — громким голосом отчеканил Питер.

Клемент ответил тихим возгласом, похожим на подавленное рыдание.

— Вот моя визитная карточка с адресом клиники, — произнес Фонсетт. — Кому мне отдать ее? — Джереми Адварден протянул руку и взял ее. — Теперь вперед, Питер, прощайтесь, и едем.

— Передайте Алеф… — обратился Питер к Луизе.

Но в этот момент Фонсетт дернул его рукав, он, не закончив фразу, поднял руку и, сделав общий прощальный жест, направился к двери, у которой уже стояли Джонатан и Майкл. Эмиль, Джереми и Кеннет отошли в сторону, дверь открылась, и Фонсетт с Питером вышли из дома, за ними последовал Беллами. Яркие уличные фонари подсвечивали падающий снег и запорошенный незатейливый фургон. Джонатан открыл задние дверцы, а Майкл забрался на водительское место.

— Вот ваш чемодан, — сказал Фонсетт, забирая его у Беллами и засовывая в машину. Он также позаботился и о пальто Питера, бросив его на сиденье.

Беллами бросился к Питеру и схватил его за руку.

— Возьмите меня с собой!

— Нет, мой дорогой Беллами, позже, вы приедете ко мне позже, не сейчас.

— Позвольте мне поехать, — попросил Беллами Фонсетта. — Ему нужна моя помощь, я его секретарь, ему нужно, чтобы я поехал с ним.