Сиротка

Ткань плотно прилегала к телу, оставляя на коже ощущение прохлады. Этот наряд со сборками на уровне талии и белым кружевным воротничком ей не нравился.

— Платье едва прикрывает колени, поэтому я чувствую себя неловко, — проворчала Эрмин себе под нос. — Зато шея полностью закрыта. Это платье для девочки, а не для девушки.

Расстроенная, она натянула чулки и надела черные лаковые туфли, цвет которых контрастировал с девственной белизной платья и чулок. Девушка вынула из чемоданчика круглое зеркало в металлической рамке и щетку для волос.

— Я не стану собирать волосы в узел, — поддаваясь внезапному желанию нарушить навязанные ей правила, объявила она своему отражению.

Девушка быстро расчесала струящиеся по спине волосы. У виска подпрыгивал игривый завиток.

— Я готова! — вздохнула Эрмин.

Чтобы скоротать минуты ожидания и побороть страх перед публичным выступлением, Эрмин стала думать о Тошане. Она вспомнила, как он снял с Шарлотты туфли, потом — как они вместе сидели у реки Уэлле… Момент, когда он поднял на нее глаза, казался ей одним из самых волнующих.

«Вид у него был обеспокоенный и довольный, потому что я его не забыла. Сегодня вечером я буду петь для него, только для него. Я люблю его! О да, я люблю его всем сердцем!»

Жозеф Маруа в это время стоял перед зеленой двустворчатой дверью и смотрел на позолоченную табличку с выгравированным на ней номером «65». Он никак не решался постучать. Получить интересующие его сведения оказалось не таким уж простым делом. Грум поначалу корчил из себя неподкупного стража, отказываясь сказать, в каком номере живет Лора Шарден. Лакей, обслуживающий этот этаж, даже сделал вид, что не знает постоялицы с таким именем. Рабочему пришлось сказать, что он ищет даму средних лет, которая носит траур.

— Вы говорите о вдове по имени мадам Шарлебуа, — едва слышно проговорил грум, протягивая Жозефу открытую ладонь.

«Тупица этот служка, и алчный к тому же! — повторял про себя Жозеф. — Пришлось расстаться с долларом, но иначе я бы не узнал номер ее комнаты. Надеюсь, Мимин не видела, как я даю ему деньги».

И он загрохотал кулаком в дверь. Послышался приглушенный звук шагов, потом щелчок замка. Красивая, еще совсем не старая женщина приоткрыла одну створку и теперь смотрела на Жозефа. Вся ее одежда была черной.

— Что вам угодно, месье? — удивленно спросила она. — Думаю, вы ошиблись дверью.

— Меня зовут Жозеф Маруа, я опекун Мари-Эрмин, — отчеканил Жозеф. — А вы — Лора Шарден?

— Да. Входите, месье Маруа.

Она отступила в комнату. Тело ее напряглось, лицо побледнело. Жозеф чувствовал себя не в своей тарелке. Он был одет во все лучшее, и все-таки в обществе этой миниатюрной, изысканно одетой и причесанной женщины ощущал себя огромным и грубым мужланом. От Лоры пахло дорогими духами. Холеную шею украшало великолепное жемчужное колье.

— Слушаю вас, месье Маруа, — сказала она тихо, указывая на обтянутый красным бархатом диван. — Прошу вас, присаживайтесь.

— Нет! Мне и так хорошо, — грубо ответил он. — Жена рассказала, что вы приезжали к нам в Валь-Жальбер. Из ее слов я понял, что в прошлую субботу вы слушали, как поет наша Эрмин. Может, вы и правда ее мать, потому что вы на нее похожи, это бросается в глаза, но хочу вас предупредить: не приближайтесь к ней! Я не могу заставить вас съехать из отеля, увы! Но если вы попытаетесь заговорить с ней, я рассержусь. Теперь у нее есть семья, моя семья. На своих родителей она очень сердита. Чтобы вы знали, мадам, директор подписал контракт, и Эрмин будет петь в отеле каждую субботу до сентября. Думаю, все это время вы будете жить в отеле?

— Совершенно верно, месье Маруа. Я вольна жить в Робервале столько, сколько сочту нужным! — ответила Лора.

— А еще вы вольны держаться подальше от нашей девочки! Я хорошо знаю Мимин: если бы она узнала, что ее настоящая мать сидит в зале отеля — элегантная, богатая, вся в жемчугах, она бы убежала, и ноги ее на берегу озера больше не было бы.

— А вы бы тогда очень огорчились, месье Маруа! — сухо оборвала его Лора. — Вам ведь нравится выставлять пятнадцатилетнюю девочку, словно лошадь на ярмарке! Мари-Эрмин еще ребенок, ей трудно будет выдержать такую нагрузку. У нее не хватает вокальных навыков. Ваша супруга сказала, что вы хотите нанять ей учителя. Я могу дать вам денег. Подумайте об этом. Мы можем договориться.

Жозеф прищурился и плотно сжал губы. Он заметил странную вещь: речь Лоры Шарден была очень правильной, без малейшего намека на квебекский говор. И все-таки легкий иностранный акценту нее был.

— Если я соглашусь, то стану вашим должником и вы сможете выкручивать мне руки, — ответил он. — Нет уж, я потрачу на учителя свои деньги. У Эрмин большое будущее, я не такой дурак, чтобы этого не понимать. И своей славой певицы она будет обязана мне, только мне одному! Вот я смотрю на вас и не могу понять, почему вы бросили вашу дочь зимой на монастырском крыльце. Как у вас только рука поднялась? Постыдный поступок, мадам! Такие, как вы, должны гнить в тюрьме!

Лора дрожала. Удар пришелся прямо в цель, и она опустила глаза.

— Когда я смогу поговорить с моей дочерью, она узнает правду и расскажет вам, если захочет. А теперь прошу вас уйти. Я опаздываю к ужину. Выслушав вас, я пришла к выводу, что ваша супруга не сказала Мари-Эрмин, что я приезжала. Это жестоко и с ее, и с вашей стороны. Повторяю: я не стану пытаться подойти к девочке, но прошу вас, ради Бога, скажите ей, что я жива и что я ее люблю. Если бы она простила меня, мне нечего было бы больше желать!

— Она никогда вас не простит! — отрезал Жозеф. — Бедная девочка, она выросла сиротой! Всю жизнь зависела от чужих людей! С малых лет она каждый день молила Бога, чтобы родители вернулись за ней, но никто не приходил. И вы хотите, чтобы Эрмин вас простила? Этому не бывать! Ба, да у вас слезы на глазах! Что ж, вы меня разжалобили. В свое время я расскажу Эрмин о вашем визите, но это будет не сегодня и не завтра. Не стоит торопить события, мадам, ведь контракт есть контракт. Короче говоря, не становитесь у меня на пути.

— Месье Маруа, поймите, я не собираюсь ничего требовать ни от нее, ни от вас. Я знаю, что вы с супругой заботились о Мари-Эрмин, как о родной дочери. Я прошу так мало: поговорить с ней, рассказать, что случилось, объяснить, почему нам пришлось расстаться.

— В сентябре — пожалуйста, но не раньше! — ответил Жозеф. — И вам придется возместить мне все, что я на нее потратил.

— Это легко решается! — воскликнула Лора. — Сколько вы хотите? Я могу дать вам приличную сумму, и прямо сейчас, если пожелаете!

Дрожа от волнения, женщина бросилась к комоду и стала рыться в ящике. К Жозефу она вернулась с пачкой банкнот, при виде которой он затрепетал от радости.

— Держите! Возьмите эти деньги! Я подожду до сентября и тогда смогу поговорить с моей дорогой девочкой!

Жозеф сунул доллары в карман. Лора протянула ему руку, словно желая закрепить сделку, но он сделал вид, что не заметил ее жеста, и вышел, не попрощавшись.

Отель был так велик, а лестниц и коридоров в нем так много, что Жозеф Маруа заблудился. Снова и снова он разражался бранью в адрес персонала отеля и его директора.

«У нас в Валь-Жальбере можно заблудиться разве что в метель, и то, если она нагрянет внезапно, — ворчал он про себя. — И кому только пришло в голову построить такое огромное здание!»

Наконец на глаза ему попалась супружеская чета. Мужчина был в смокинге, дама — в длинном платье. Было очевидно, что это постояльцы спускаются к ужину. Жозеф как ни в чем не бывало пошел за ними следом.

Эрмин не осмеливалась выйти из раздевалки. Жозеф задерживался, и никто из персонала не приходил за ней. Неожиданно дверь приоткрылась. Официантка, придерживая дверь за ручку, болтала со своей напарницей.

— Наверное, малышка вышла подышать, — сказал первый голос. — Мне ее очень жаль, эту крошку. Наверняка опекун с ней спит. Он уже не молод и обходится с ней так грубо!