Сиротка

Кюре огорченно вздохнул. Сестра Аполлония добавила доверительным тоном:

— Наша молодая сестра Мария Магдалина не выходит из комнаты. Она доблестно сражается с болезнью. Сегодня мне показалось, что ей легче.

— Благодарение Богу, в ее возрасте выздоравливают быстро.

Отец Бордеро решил немного подбодрить детей семьи Тибо. Настоятельница проводила его к ним. Перед тем как уйти, она шепнула кюре:

— Мы дали им старые книжки. Я их сожгу, если выяснится, что кто-то из ребят болен. Но пока мне кажется, все они здоровы. Вот только плачут часто, бедняжки!

— У меня хорошие новости! — громко провозгласил кюре. — Дорогие дети, ваш отец выздоравливает!

Три мальчика возрастом от десяти до шести лет подошли, ведя за ручку своих четырехлетних сестер-близняшек.

— Не слишком весело сидеть тут взаперти, — добавил отец Бордеро, — но от этого зависит ваше здоровье. Будьте умненькими и слушайтесь сестер. Для всех нас настали трудные времена, но нужно надеяться на лучшее.

Мать-настоятельница, стоя на пороге, вслушивалась в робкие голоса детей. Ей было их так жаль, что на глаза навернулись слезы…

Мари-Эрмин не плакала. Девочка часами просиживала у двери спальни сестры Марии Магдалины, обняв руками колени и раскачиваясь из стороны в сторону. В коридоре стояла гнетущая тишина и было сумрачно. Девочка выросла в шуме и оживлении, присущих любой школе. Ученики у монахинь были послушные, но и они, с нетерпением ожидая перемены, стучали башмаками по полу. Весной в перерывах между уроками они со смехом и песнями резвились на улице. В доме нянюшки Бетти она привыкла слышать зычный голос Жозефа и беспечную болтовню Симона, своего товарища по играм.

О спокойном течении часов и дней остались одни воспоминания. Монахини не могли уделять своей подопечной много времени. Сестра Викторианна не заметила, как девочка вышла из кухни, — она готовила снижающие температуру травяные сборы. Сестра Люсия дежурила у постели супруги фабричного мастера. Мари-Эрмин то и дело приходилось слышать разговоры, молитвы. Она не всегда понимала, о чем идет речь, но некоторые слова ее пугали — например «маленький Сабэн Дюпре умер»… О смерти мальчика другим монахиням шепотом сообщила, без конца крестясь, сестра-хозяйка.

Девочка знала Сабэна, а что такое смерть, не щадящая никого, она помяла, когда увидела поддеревом мертвую птичку. И вот теперь она убежала из кухни и постучала в дверь спальни. Она так соскучилась по сестре Марии Магдалине, что не могла больше ждать.

— Я хочу тебя увидеть! — воскликнула она, не получив ответа.

Молодая монахиня в полубреду услышала звонкий голосок своей любимой малышки, но была так слаба, что не могла пошевелиться, и потому тихо заплакала.

Мать-настоятельница в сопровождении кюре поднялась в кухню — самое приятное место в доме. Сидевшую на полу Мари-Эрмин они не заметили. Когда же сестра-хозяйка всполошилась, малышку она нашла спящей на том Же месте.

— Бедное дитя! — вздохнула сестра Викторианна, поднимая девочку.

Она уложила ее в кроватку, которую из соображений безопасности перенесли в кухню. Отец Бордеро и настоятельница обменялись обеспокоенными взглядами.

— Девочка, должно быть, чувствует себя несчастной, — сказал кюре. — Она очень привязана к сестре Марии Магдалине.

— Увы, это так, — отозвалась сестра-хозяйка.

Скоро в кухню вошла сестра Люсия.

— Матушка, почтальон принес телеграмму, адресованную сестре Марии Магдалине! Я не решилась ее прочитать. Телеграмма пришла из Шикутими.

— Нашей сестре слишком плохо, она не сможет ее прочитать, — прошептала пожилая монахиня. — Посмотрим, что в телеграмме.

Она надела очки и разорвала синюю обертку, в которой так часто приходили плохие новости.

— Господи милосердный! Родители сестры Марии Магдалины умерли этой ночью! Какое несчастье!

Сестра Аполлония попрощалась с кюре и прошла в спальню. Молодая монахиня дремала, на ее лице застыло умиротворенное выражение. Ее затуманенное сознание было наполнено видениями. Мари-Эрмин весело носится по тропинке, вдоль которой растут лютики и ромашки… На девочке симпатичное ситцевое голубое платьице, которое она носила летом. Солнце золотит ее светлые волосы. Малышка смеется и повторяет: «Мамочка! Мамочка!» И напевает хрустальным голоском: «Яблочки-ранетки, красные бока! Красные бока! Красные бока…» Эжен, ее безвременно умерший жених, тоже тут. Он нежно говорит: «Моя дорогая Анжелика», — и по очереди целует ее пальчики…

— Сестра Мария Магдалина, проснитесь! Господи, до чего она горячая!

Дрожащий от волнения голос настоятельницы вырвал несчастную больную из объятий этих сладостных грез. Она открыла глаза.

— Это вы, матушка? Я так устала, очень устала… Как Мари-Эрмин? Я точно знаю: она плачет, одна в темноте…

Молодая женщина села в кровати, лоб ее блестел от пота. Приступ кашля сдавил ей грудь. Задыхаясь, она добавила:

— У меня в груди пожар, матушка. Мне нужна вода, ледяная вода!

— Не волнуйтесь понапрасну, мое дорогое дитя! Я принесу вам напиться.

— Мне уже лучше, и если б не этот кашель… Я могу встать.

Сестра Мария Магдалина отбросила одеяло, встала на ноги и сделала шаг по направлению к двери. Испуганная настоятельница преградила ей путь.

— Умоляю, вернитесь в кровать! Я думала, что вы в сознании, но ошиблась!

Пожилая монахиня отвела больную к постели и силой уложила обратно.

— Матушка, простите меня! Я не хочу умирать, я ведь еще так молода! У меня есть право быть счастливой в этом мире, а мое счастье — это Мари-Эрмин. Я пообещала ей, что стану ее мамой. Что станет с ней, если меня не будет? Матушка, простите меня!

Глаза ее расширились, и больная с неожиданной силой вцепилась в руку настоятельницы.

— Я должна вам признаться, — пробормотала она. — Матушка, я вас обманула. Родители Мари-Эрмин не подсовывали нам под дверь записку! Я сама написала ее! Чтобы моего ангела, мое маленькое сокровище не отдали в приют! Она моя радость, моя любимая малышка! Прошу вас, если со мной случится беда, пообещайте, что не отдадите ее в приют! Ей там было бы очень плохо. Сжальтесь над ней, над нашей малышкой! Пообещайте, матушка!

Выслушав этот сбивчивый поток едва слышных слов, сестра Аполлония попыталась успокоить кашляющую сестру.

— Я прощаю вас, сестра моя. Вам нужно отдохнуть. Разговоры лишают вас сил. Вам нужно выздоравливать, ради маленькой девочки, которую вы так любите…

— Пообещайте, матушка! Вы оставите ее в монастыре…

— Обещаю. Перед лицом Господа обещаю.

Позабыв обо всех предосторожностях, она погладила молодую женщину по лбу. Сестра Мария Магдалина успокоилась и затихла. Настоятельница так и не решилась сообщить ей о смерти родителей.

«Она и так скоро об этом узнает. В ее состоянии горе убивает…» — рассудила она.

Через день в Валь-Жальбер приехал доктор Демиль. Его встретили сообщениями еще о двух смертях — четырнадцатилетней девушки и супруги одного рабочего, который сам был очень плох. Женатые сыновья этой четы тоже работали на фабрике. Доктор посетил все дома, в которых были больные. Однако единственное, чем он мог им помочь, — это повторить наставления о соблюдении правил гигиены и порекомендовать принимать травяные настои и соблюдать постельный режим.

— У нас нет действенного лекарства, — пояснил он мэру. — Остается молиться, не выходить из дома и уповать на Бога. Некоторых болезнь обходит стороной, но только Господь знает почему!

В конце дня по просьбе отца Бордеро, не на шутку обеспокоенного состоянием молодой сестры Марии Магдалины, доктор Демиль зашел в монастырь. У монахини он диагностировал воспаление легких.

— Это осложнение после гриппа! — заявил он ожидавшему в коридоре кюре. — Если бы вы могли доставить ее в больницу, у нее был бы хоть какой-то шанс выздороветь. Однако в регионе сейчас такая обстановка, что не стоит даже думать об этом. Но чудо всегда может случиться…

Подошли три монахини. Поблагодарив доктора, они уложили своих подопечных детей спать и уединились в актовом зале, чтобы провести всю ночь в молитве за страждущую.