Программа

— Черт, я забыл оплатить счет. Ну ладно. Ничего. Из этого можно извлечь урок.

— Реджи, — прервал его излияния Тим.

— Ах да. — Он оперся на подушку. — Расскажи об этой девушке.

— Ей девятнадцать. Она чувствительная и ранимая. Живет мечтами. Ее родители люди очень жесткие, но они хорошо ее обеспечили. Она изучала программирование в Пеппердине. Любила цветы, простые радости жизни. Она была не самой красивой девушкой в кампусе, может, ребята и не пригласили бы ее на свидание в первую очередь. Но через несколько лет они об этом пожалеют. Чистые, приятные черты лица, немного неуклюжая, но готовая в любой момент расцвести.

Реджи закрыл глаза и откинулся на подушки:

— О да. Я прекрасно знаю этот тип. Готовые на все. Их так много. И так легко выжать из них все жизненные соки, — он вздохнул и горько усмехнулся. — Когда выходишь из секты или проходишь распрограммирование или как там это еще называют, тебе все время твердят: «Ты делал все, что мог, с той информацией, которой располагал». Я всегда говорю себе это, когда думаю о тех, кого втянул туда, кто оказался в этой ловушке из-за меня. Я говорю себе, что и во мне самом полно дерьма, — на несколько минут он ушел в свои мысли, потом повернулся к Тиму. — И сколько она уже там?

— Три месяца или около того. И еще пару месяцев до этого была связана с сектой.

— Еще есть время. Она может выйти с меньшими потерями.

— С меньшими потерями, чем кто?

Реджи улыбнулся — его улыбка казалась искренней, но глаза оставались пустыми, без выражения. Реджи сложил пальцы пистолетом и показал на себя в зеркало, висящее на противоположной стене:

— Кошмары, приступы паники, обмороки, потери сознания, истощение, трудности с концентрацией внимания, непроизвольная дрожь, временная диссоциация, мигрени. Я ходячий медицинский справочник.

— Но ведь ты ходишь.

Реджи сглотнул:

— Все дело в том, что, когда ты находишься в таком состоянии… очень трудно с кем-то разговаривать. Тяжело даже просто выдерживать взгляды других людей.

— Я обещаю, что буду терпеливым.

Реджи шмыгнул носом, прочистил горло и махнул рукой, призывая Тима задавать вопросы.

— Вы с Эрни были в секте вместе?

Кивок.

— Как называется секта?

Реджи резко выпрямился, его взгляд лихорадочно метнулся к двери, к окну:

— Я не собираюсь рассказывать подробности. Ни за что! Можешь убираться прямо сейчас.

— Ладно, расслабься. Не будем торопиться. Будем продвигаться вперед потихоньку. Ты не скажешь мне имен? Руководителя секты, ее членов?

— Они придут за мной. Ты знаешь, я ведь единственный. И Эрни, но что теперь толку от Эрни?

— Ты единственный что?

— Единственный из вышедших оттуда, кто не покончил жизнь самоубийством. Не то, чтобы я не пытался. — Реджи задрал рукав и показал шрам на запястье. — Я резал себе вены, пытался повеситься.

— Оба раза уже после того, как ты выбрался?

— С перерывом в двадцать минут. — Он издал тихий смешок. — Веревка не выдержала. Я остался болтаться с запутавшимися в веревке руками. А ногами доставал до пола. Пришлось позвать на помощь. Это самое унизительное из всего, что можно себе представить, правда?

— Почему вы кончаете жизнь самоубийством или пытаетесь это сделать?

— Слушай, ну и вопрос ты задал. Да оглянись вокруг! Ты видишь что-нибудь приятное? У меня были деньги — мой отец работает в Земельном управлении. Я ездил на «порше». Теперь моя семья больше со мной не общается. И я их не виню. Они уже выполнили свой долг, когда я приполз к ним пятнадцать месяцев назад. А потом с чистой совестью умыли руки. Мне бы хотелось вернуть им деньги, которые они потратили на распрограммирование. Но я не могу сделать даже этого. Я могу только стоять за стойкой в этом мотеле. Они еще у меня в голове. Они внедряют всю эту чушь прямо в клетки. Они подменяют личность. И когда выбираешься оттуда, найти свою прежнюю индивидуальность очень трудно. Поэтому никто и не уходит.

— Ты скучаешь по секте?

— Черт возьми, да. Кое по чему. Это все равно что наркотик, от которого получаешь кайф. Во время медитации было такое ощущение, словно растворяешься в какой-то реке, вливаешься в нее. На это подсаживаешься, на это ощущение покоя, умиротворения. Даже когда все остальное летело к чертям, я все равно чувствовал, что являюсь частью чего-то особенного. И что это является частью меня.

Он немного расслабился. Тим хотел, чтобы он продолжал рассказывать.

— А как туда попадают новые члены?

— Мы их находим. Ты должен привести определенное число нео — так мы их называем, — а не сможешь, значит, ты неудачник. У меня случилось нечто… нечто вроде нервного срыва от этого постоянного напряжения. У меня развилась хроническая «потребность» быть слабым и беспомощным. Можешь себе представить, во что это вылилось.

— А что вы ищете в нео?

Реджи взмахнул руками:

— Ну все, хватит.

Заговорить с Реджи на языке секты оказалось плохой идеей. Тим хотел, чтобы Реджи разговаривал с ним откровенно, как со своим. А вместо этого заставил его насторожиться, показав, как внимательно его слушал. Отличная работа, детектив Коломбо!

— Слушай, — сказал Тим, — я не пытаюсь выжать из тебя какие-то подробности. Мне просто нужно знать, как это работает. В общем и целом.

Реджи сурово посмотрел на Тима:

— Ладно, я готов говорить в общем.

— Расскажи, как вы набираете новых людей.

— Все дело в бабках, хотя об этом никто не говорит прямо. Понимаешь, обеспеченные люди больше всего нуждаются в освобождении. Я плохо умел находить таких людей. Казалось бы, у меня должно было получаться. Но все, кого я считал богачами, оказывались бессребрениками.

— А где ты искал новичков?

— Везде, где можно застать нормальных людей, у которых в жизни наступили трудные времена. Хорошо это делать в аэропортах — когда человек приезжает в незнакомый город, чувствует себя неуверенно и легко идет на контакт. Иногда в похоронных бюро можно подловить человека, который только что потерял кого-нибудь из родителей. Велика вероятность, что у него теперь есть деньги. Нужно вычислить их в тот момент, когда они чего-то ищут. В службах знакомств, на встречах церковных общин, на бирже труда. Одно время мы работали в центре реабилитации наркоманов, но особого результата это не дало. Многие наркоши имели в своем распоряжении трастовые фонды, но уж больно часто они соскальзывали с крючка, и Учитель… — Реджи замолчал в ужасе от того, что проговорился.

Тим знал, что на его лице мелькнуло выражение любопытства, когда он услышал знакомое слово, и это еще больше напугало Реджи. Поэтому Рэк терпеливо ждал. Реджи понадобилась минута, чтобы успокоиться:

— А наш лидер ненавидит проблемы. Ах да, мы еще часто заглядывали в школы и колледжи, где учатся детки из богатых семей.

Тим подался вперед:

— Расскажи об этом.

Реджи улыбнулся:

— Например, у одной Про это очень ловко получалось. Она несколько месяцев цепляла студентов в Лойоле. Когда студенты прогуливали занятия, она старалась их разговорить: «Трудно здесь в кампусе, да? Родители не понимают, почему ты не на все занятия хочешь ходить? Напряжно?» Они там очень в этом нуждались — а еще там ребята богатые и смышленые. Такие скорее откликнутся на призыв.

— На призыв к чему?

— Черт, и как ты вообще вышел на это дело? Ты же совсем ничего в этом не понимаешь!

— Просвети меня.

Реджи встал и стал мерить шагами комнату:

— Это спираль, понимаешь, как унитаз, в который смывается вода. Заманиваешь их, а потом затягиваешь внутрь.

— А каковы критерии?

— У тебя должны водиться деньги. Ты должен уметь слушать внимательно. Ты должен ему понравиться.

Один лидер мужского пола, отметил про себя Рэкли.

Реджи снова сел, весь ссутулившись:

— Он очень разборчиво относится к тому, кого взять в круг приближенных. Именно поэтому у него все в порядке с этими людьми. Они ему преданы. Он никогда не рисковал, никогда не давал им возможности уйти и рассказать о нем правду — он их просто уничтожал в случае чего. Он выстраивает ядро организации, с которым можно будет завоевать мир.