Страница 77 из 82
— Ты сам-то тоже выглядишь не очень, — сказал Крошка.
Ван Герден перестал смеяться.
— Мне приснилось, что ты умер.
Чернокожий великан медленно, как старик, опустился на стул у кровати:
— Вообще-то я был близок к этому.
— Что случилось вчера?
— Вчера?
— Да.
— Вчера ты спал, как и предыдущие шесть дней. А я валялся в кровати, жалел себя и устраивал разнос здешнему медперсоналу. В этой больнице не слыхали про политику позитивных действий, здесь не знают про программу ликвидации последствий расовой дискриминации: дежурят одни тощие белые медсестры с плоскими задами, которые даже не ущипнешь.
— Шесть дней?!
— Сегодня четверг. Ты здесь уже неделю.
Ван Герден изумился:
— Что случилось?
— Бестер Бритс жив, представляешь? Говорят, это чудо. Пуля не задела мозга и вышла через шею сзади, почти так же, как двадцать лет назад. Везунчик, да? Два раза подряд! И он, скорее всего, выздоровеет. Совсем как ты… Вам, белым, везет!
— А Хоуп?
За Крошку ответила мать:
— Она приходит сюда каждый день, по два, по три раза. Наверное, заглянет чуть попозже.
— Она не…
— Она испытала сильное потрясение. На одну ночь ее даже оставили здесь; врачи наблюдали за ее состоянием.
Ван Герден переваривал полученные сведения.
— А Верготтини?
— Арестован, — ответил Крошка. — И когда у Меченого Вентера срастутся кости и заживет башка, его тоже отправят за решетку.
Ван Герден посмотрел на Крошку: надбровные дуги еще распухшие, повязка на голове, грудь тоже забинтована.
— А ты как?
— Ухо почти оторвано, семь сломанных ребер, сотрясение мозга, — доложил Крошка.
Ван Герден молча смотрел на великана.
— Он здоровый, собака. Сильнее всех, с кем мне приходилось драться. Честно признаюсь, мне пришлось туго. Безжалостный зверь, в нем больше ненависти, чем во мне. Он рвался убивать. Я испугался, представляешь? Он захватил мою голову в клещи и молотил ею о стену, а когда я почувствовал его силу и увидел его бешеные глаза, я подумал: «Тут-то мне и конец». Он медлительный, у него слишком много мускулов, слишком много стероидов, а двигается он плохо… Но такой сильный! — Крошка выругался, потрогал повязку на голове и оглянулся с виноватым видом. — Извините, мэм.
— Вы говорите, говорите, — улыбнулась Джоан ван Герден. — А я подожду снаружи. — Она вышла и прикрыла за собой дверь.
Мпайипели посмотрел ей вслед.
— А потом?
Крошка развернулся, поправил что-то под халатом, скривившись от боли.
— Так и долбил одной рукой мою голову о стену, а другой пытался оторвать мне ухо. Представляешь, ван Герден? Настоящая скотина — ухо хотел оторвать! Я лягался, потому что мне было чертовски больно, наконец попал ему коленом в пах и как-то вырвался. Тогда я понял: если я хочу остаться в живых, надо держаться от него подальше. В какой-то миг мы оказались по разные стороны стола, и тогда я схватил стол за ножку и ударил его по башке — удар был сильным, столешница треснула, из него кровь лила, как из недорезанной свиньи, он трясся, как мокрый пес, но не вырубился. Опять полез на меня. Говорю тебе, я испугался, потому что после такого удара никто не выстоит, но ему все было мало, столько в нем скопилось злости. Пришлось уклоняться и бить, уклоняться и снова бить. Честно тебе скажу, ван Герден, я еще никогда так не уставал. Вместо лица у него была каша, а он все равно лез на меня. Я бил его изо всех сил, бил всем, что попадалось под руку, он плевался кровью и зубами и все равно шел на меня…
Мпайипели медленно встал.
— Надо попить.
Он подошел к столику, на котором стоял графин с водой и стакан, налил себе воды — звякнули кубики льда, немного воды выплеснулось на стол.
— Ах, — сказал Мпайипели. — Ну ничего, сестры подумают, что это ты расплескал.
Он выпил воду залпом, снова налил полный стакан и вернулся на место.
— Хочешь?
Ван Герден кивнул. Крошка поднес стакан к его губам и держал, пока он пил.
— Надеюсь, пить тебе не запрещают? Вода не вытечет из какой-нибудь дырки?
Ван Герден с наслаждением глотал ледяную воду — свежую, вкуснейшую воду.
— Он еще несколько раз меня ударил — правда, уже не больно. Он замахивался так медленно, что сразу было понятно, куда он собирается бить. Но я так устал, что даже уклоняться не было сил. Теперь я понимаю, что чувствует дерево, когда его рубят: удар проходит по всему телу, ты чувствуешь его внутри, вот здесь. — Крошка поднес палец к середине лба. — Наконец он упал ничком, как слепец, который ничего вокруг не видит. Не могу тебе передать, как я обрадовался, потому что я выдохся, совершенно выбился из сил. Я рухнул на колени, мне хотелось пойти помочь тебе, но у меня все отказало. Я как будто плыл в патоке, голова не соображала. Надо было отдохнуть.
Крошка отпил глоток воды.
— Я не знал, что делать дальше. Растерялся. Я не мог просто войти в дверь и сказать: «Ребята, вашему боссу крышка. Теперь мы тут главные». И тогда я подумал: раз нельзя войти через ту дверь, нельзя ли въехать на машине? Кое-как я выбрался на улицу. Как ни странно, тогда ухо меня почти не беспокоило, больше болели ребра да перед глазами плавали черные круги. Не знаю, сколько времени я добирался до машины; вдруг до меня дошло, что времени нет, я вынул из багажника второй пистолет, сел за руль, поискал ворота, но не нашел их. Тогда я и решил проделать дверь самостоятельно.
Мпайипели допил ледяную воду, встал, чтобы налить еще, вернулся, снова сел.
— Оказывается, ты успел пристрелить двоих. Мне оставил только одного, но и этого хватило, потому что первые выстрелы пришлись совершенно наугад.
Дверь открылась, и в палату вошла медсестра-блондинка.
— Он должен отдыхать, — заявила она.
— Он и так отдыхает, а я говорю, — возразил Крошка. — В нашей стране ничего никогда не изменится!
Был ранний вечер. Проснувшись, ван Герден обнаружил, что один в палате. Рядом с кроватью он увидел толстый коричневый конверт, на котором написана его фамилия. Он медленно выпростал левую руку из-под одеяла. Место на сгибе локтя от иглы капельницы покраснело и раздулось. Он медленно пошевелил правой рукой, потрогал раны на груди и на плече — острая боль ожгла его, как огнем. Он кое-как дотянулся до конверта, лег на спину, подождал, пока боль немного утихнет, и с трудом вскрыл конверт. Сверху лежала записка.
«Из-за тебя плакал мой медовый месяц. Учти, ты мой должник, в том числе и из-за этого документа. Рад, что тебе лучше. Когда прочтешь, уничтожь. Пожалуйста!»
Подписано: «Матт Яуберт».
Он посмотрел на документ: листы бумаги формата А4, скрепленные степлером в левом верхнем углу.
Воскресенье, 16 июля, 11.45,
больница «Гроте Схюр».
Присутствовали:суперинтендент Матт Яуберт, суперинтендент Леон Петерсен.
Ван Герден перевернул первую страницу.
Суперинтенденты Матт Яуберт и Леон Петерсен допросили Майкла Вентера, известного также как Герхардус Бассон, подозреваемого в убийствах Рюперта де Ягера (он же Йоханнес Якобус Смит) и Джона Артура Схлебюса (он же Бюси Схлебюс, он же Джонатан Арчер) и в покушении на убийство полковника сил национальной обороны ЮАР Бестера Бритса. Допрос записывается на пленку, о чем подозреваемый проинформирован. Получено официальное разрешение провести допрос от доктора Летиции Шульц. Врач засвидетельствовал, что подозреваемый не находится под действием лекарственного или наркотического вещества, которое может повлиять на его сознание или восприятие.
— Пожалуйста, назовите свое полное имя и фамилию для протокола.
— Да пошли вы!
— Вы Майкл Вентер, который также является обладателем фальшивого удостоверения личности гражданина Южно-Африканской Республики на имя Герхардуса Бассона?
— Да пошли вы!
— Вам были зачитаны предъявленные вам обвинения. Вам все понятно?
— Да пошли вы! Больше я не скажу ни слова.
— Вам были зачитаны ваши права. Вам все понятно?
— (Нет ответа.)
— Пожалуйста, запишите в протокол, что обвиняемый не ответил на вопрос. Вы имеете право на присутствие при допросе адвоката.
— (Нет ответа.)
— Пожалуйста, отразите в протоколе, что обвиняемый не ответил на вопрос. Вам известно, что допрос записывается и что все, что вы можете сказать в ходе допроса, может быть использовано в качестве улики на суде.
— (Нет ответа.)
— Пожалуйста, отразите в протоколе, что обвиняемый не ответил на вопрос. Были ли вы в доме или около дома Рюперта де Ягера, также известного как Йоханнес Якобус Смит, на Морелетта-стрит, Дурбанвиль?
— (Нет ответа.)
— Пожалуйста, отразите в протоколе, что обвиняемый не ответил на вопрос. Были ли вы…
— Матт, мы напрасно теряем время.
— Знаю.
— Точно, напрасно теряете время, сволочи.
— Вы намерены отвечать на дальнейшие вопросы?
— (Нет ответа.)