Страница 41 из 64
– Доволен?
Я обернулся. Билл Хадден, одетый в спортивную куртку, заглядывал мне через плечо.
– Это самое настоящее надругательство над текстом. По-моему, я не использовал слова «зверский» и «жестокий» так много раз.
– Ты использовал их куда чаще.
Я достал из кармана свернутый лист бумаги и протянул ему.
– Может, ты и это слегка подредактируешь?
Милгарт, 10:30.
На вахте сержант Уилсон.
– Не было печали.
– Здравствуй, Сэмюэл, – кивнул я.
– И что же я могу с тобой сделать в это недоброе июньское утро?
– Пит Ноубл на месте?
Он заглянул в журнал.
– Нет, только что ушел.
– Черт. А Морис?
– Давно не появлялся. А в чем дело?
– Джордж Олдман обещал показать мне кое-какие протоколы. По делу Клер Стрэчен.
Уилсон снова посмотрел в журнал.
– Можешь поговорить с Джоном Радкиным или с Фрейзером.
– А они здесь?
– Погоди, – сказал он и снял трубку.
Он спустился по лестнице мне навстречу. Молодой, светловолосый, лицо из прошлой жизни.
Он остановился.
– Джек Уайтхед, – сказал я.
Он пожал мне руку.
– Боб Фрейзер. Мы с вами уже знакомы.
– Барри Гэннон, – сказал я.
– Вы помните?
– Такое разве забудешь?
– Это точно, – кивнул он.
Сержант Фрейзер был не выспавшись, не знал, что сказать, какой-то рано постаревший, но, в общем, просто-напросто растерянный.
– А вы, я смотрю, времени даром не теряли, – сказал я.
Он удивленно нахмурился:
– В смысле?
– Уголовный розыск. Отдел расследования убийств.
– Да, наверное, – сказал он и взглянул на часы.
– Я бы хотел поговорить с вами о Клер Стрэчен, если у вас есть время.
Фрейзер снова посмотрел на часы и повторил:
– Клер Стрэчен?
– Видите ли, пару дней назад я беседовал с Джорджем Олдманом, и мы договорились, что начальник уголовного розыска Ноубл покажет мне протоколы, но…
– Они все в Брэдфорде.
– Да, и поэтому мне сказали, что если Джон Радкин или вы сами не против…
– Хорошо. Пойдемте наверх.
Я поднялся за ним по лестнице.
– У нас тут небольшой беспорядок, – сказал он, открывая мне дверь в помещение, заставленное металлическими архивными ящиками.
– Могу себе представить.
– Если хотите, можете вот тут подождать минутку, – он показал на два стула и стол. – А я пока схожу за протоколами.
– Спасибо.
Я сел лицом к ящикам, к буквам и цифрам. Интересно, сколько процентов их содержимого я уже успел описать в своих статьях? Сколько историй я спрятал в свой собственный архив? Сколько видел во сне?
Фрейзер вернулся, открыв дверь ногой. В руках у него была большая картонная коробка.
Он поставил ее на стол.
Престон, ноябрь 1975 года.
– Здесь все? – спросил я.
– С нашей стороны, да. Остальное – в Ланкашире.
– Я говорил с Альфом Хиллом. Мне показалось, он был настроен скептически.
– Насчет связи между преступлениями? Да, по-моему, мы все были так настроены.
– Были?
– Да, были, – сказал он, намекая на письма.
– А теперь, значит, вы в этом твердо убеждены?
– Ага.
– Ясно, – сказал я.
Он кивнул в сторону коробки:
– Я так понимаю, вам не нужно, чтобы я все это прокомментировал?
– Нет, но я надеялся, что вы сможете объяснить мне, что вот это значит, – ответил я, подавая ему бумажку с индексом протоколов из Престона:
23.08.74 – УКФДМОРРИСОН-К.ПРДПРС1А.
22.12.74– УКФД.МОРРИСОН-К. УБГРД-П. СПК327С.
Он уставился на буквы и цифры и, побледнев, спросил:
– Откуда у вас это?
– Из Престона, из дела Клер Стрэчен.
– Правда?
– Да. Правда.
– Я никогда этого раньше не видел.
– Но вы ведь знаете, к чему это относится?
– Нет, точно не знаю. Я вижу только, что это индексы протоколов из Уэйкфилда, относящихся к некоему К. Моррисону.
– Значит, вы не знаете, кто такой К. Моррисон?
– Нет, так, на вскидку, нет. А что, должен знать?
– Да нет, просто Клер Стрэчен иногда пользовалась фамилией Моррисон.
Он стоял и смотрел на меня. Его холодные голубые глаза тонули в уязвленном самолюбии.
– Простите, – сказал я, видя, как между нами вырастают стены, как в замках поворачиваются ключи. – Я не хотел…
– Ладно, неважно, – пробормотал он с таким видом, как будто это было очень важно.
– Я знаю, что прошу слишком многого, но, может быть, вы могли бы проверить эти протоколы?
Он вытащил стул из-под стола, сел и взял в руки черную телефонную трубку.
– Сэм, это Боб Фрейзер. Можешь соединить нас с Вуд-стрит?
Он положил трубку. Мы сидели и ждали, не говоря ни слова.
Телефон зазвонил, Фрейзер снял трубку.
– Спасибо. Говорит следователь Фрейзер из Милгарта. Я хотел бы проверить два протокола.
Пауза.
– Да. Следователь Фрейзер из Милгарта. Фамилия – Моррисон, инициал – К. Первый протокол от 23 августа 1974 года, предупреждение за проституцию, 1А.
Снова пауза.
– Ага. А второй – снова Моррисон К., от 22 декабря 1974 года, убийство ГРД-П, свидетельские показания, 27 С.
Пауза.
– Спасибо, – сказал он и положил трубку.
Я поднял глаза и натолкнулся на его ледяной взгляд.
– Они перезвонят через десять минут, – сказал он.
– Спасибо вам большое.
– Значит, вы нашли это в Престоне? – спросил он, теребя лист бумаги.
– Да, Альф Хилл показывал мне ее дело. Он сказал, что она была проституткой, и я спросил, были ли у нее судимости. Он дал мне листок бумаги. На нем были напечатаны только эти две строчки. А вы тоже туда ездили?
– На прошлой неделе. Значит, это он сказал вам, что она пользовалась фамилией Моррисон?
– Нет, я видел эту фамилию только один раз, в «Манчестер ивнинг ньюс». Там было написано, что она родом из Шотландии и что ее вторая фамилия – Моррисон.
– «Манчестер ивнинг ньюс»?
– Да, – сказал я, протягивая ему газетную вырезку. Телефон зазвонил, мы оба вздрогнули.
Фрейзер положил вырезку на стол и стал читать, одновременно снимая трубку.
– Спасибо.
Пауза.
– У аппарата.
Снова пауза, на этот раз – длиннее.
– Оба? А кто?
Пауза.
– Да, да. Сами ни хрена не знаем. Спасибо.
Он снова положил трубку, по-прежнему не отрываясь от статьи.
– Не получилось? – спросил я.
– Они здесь, – сказал он, глядя на коробку. – Или, по крайней мере, должны быть здесь. Можно я это заберу? – спросил он, показывая на газетную вырезку.
– Если хотите.
– Спасибо, – кивнул он и перевернул коробку, вываливая папки на стол.
– Мне лучше уйти? – спросил я.
– Да нет, оставайтесь ради бога, – ответил он и добавил: – Знаете, когда-нибудь это все будет в общегосударственной полицейской электронной системе.
– Вот только будет ли от этого хоть какой-то толк?
– Ой, надеюсь, – засмеялся он и снял пиджак.
Мы стали перебирать папки. Через десять безмолвных минут все они снова перекочевали в коробку, и стол остался пустым.
– Черт.
Потом:
– Извините.
– Ничего страшного, – ответил я.
– Если что-то выяснится, я вам позвоню, – сказал он, вставая.
– Мне это было нужно просто как дополнительный материал для статьи, не более.
Мы вместе спустились по лестнице. Внизу он снова сказал:
– Я вам позвоню.
В дверях мы пожали друг другу руки, он улыбнулся, а я вдруг спросил:
– Вы, кажется, хорошо знали Эдди?
Он отпустил мою руку и покачал головой:
– Нет, я его почти не знал.
Обратно, через проклятый город, на каждом углу – призраки, выпивающие в компаниях работяг, утро давно закончилось, день ускользает.
Я стоял перед «Гриффином», смотрел снизу вверх на ее лицо в строительных лесах, на темные окна серых этажей, пытаясь угадать, какая из этих черных дыр – его нора.
Я вошел внутрь, в фойе, заставленное пустыми стульями с высокими спинками, освещенное тусклыми лампами. Я подошел к стойке портье, нажал на кнопку звонка и стал ждать с тяжело и быстро колотящимся сердцем.