Барометр падает

— Я не знаю, что мне делать… у меня нет выбора… Не знаю… что я могу сделать… — хныкал Марчетти.

Киллиан дал Марчетти время выплакаться, подошел к окну, оглядел улицу. Досчитал до десяти и, не оборачиваясь, бросил через плечо:

— Когда ты купил этот дом?

— Что?

— Когда был куплен этот дом?

— А… в две тысячи пятом году.

— Сколько у тебя на счету?

— Я не знаю… у нас нет…

— Ты не знаешь?! Прекрати жалеть себя, соберись! Ты прекрасно помнишь каждый пенни, который у тебя имеется или который ты можешь получить.

— Помню только, что их нет.

— Какая была стартовая цена за дом?

— Миллион, миллион двести.

— И за сколько купил?

— За шестьсот пятьдесят. Сто пятьдесят мои, еще сто дали родители, сто тысяч по беспроцентной ссуде, взятой в моем банке.

— Долги погасил? Только честно, — обернулся Киллиан.

— Нет еще…

— Сколько ты сейчас задолжал?

— Триста.

— Кто подписывал закладную?

— Я.

— Подпись жены требовалась?

— Да.

Оценив полученную информацию, Киллиан кивнул:

— Вот что, ты и твоя семья останетесь в живых, если ты прямо сейчас продашь мне свой дом. Что произойдет в противном случае, ты знаешь… В противном случае вы будете покойниками.

Киллиан подошел к Марчетти и протянул руку. Тот посмотрел на крупную мускулистую ладонь, вытер слезы с лица и после небольшой заминки пожал ее.

— Отлично. Теперь сходи на кухню, сделай нам кофе. Мне черный, без сахара и некрепкий.

Марчетти вышел на кухню с таким видом, будто только что пережил автокатастрофу.

Киллиан набрал номер Шона, тот взял трубку немедленно:

— Что еще?

— Шон, сумеешь раздобыть адвокатов из Бостона, может, через посредство Чарли Бингэма?

— Что случилось?

— Мы покупаем дом клиента.

— Дом мы оформляем на Бриджит? — невозмутимо осведомился Шон.

— Быстро схватываешь. Ей и ее супругу он сегодня понадобится. Сможешь все организовать?

— Сегодня вообще-то выходной, но что-нибудь придумаю. Какой навар будет с этого дома?

— Пятьдесят тысяч.

— Добавь к этому еще наши проценты. И такой вот сочный барыш — всего-то за сутки! Ты по-прежнему не хочешь вернуться к постоянной работе? Еще с десяток таких дел, и ты станешь круче меня!

— Шон, я отключаюсь. Нам срочно нужны твои люди. М. Ф. даст тебе адрес.

— А самому сказать не судьба?

— Не все можно по телефону сказать.

— Заметано, спрошу у него. Ну, каково это — снова вернуться к работе?

— До связи, Шон.

Марчетти вернулся в комнату, неся поднос с тремя чашками кофе. Слезы у него высохли. Он был игроком, ему нравилось ощущение игры по-крупному. Он упивался происходящим.

Киллиан взял с подноса две чашки, одну передал Люку.

— Я хотел со сливками… — начал было Люк, но осекся, поймав взгляд Киллиана.

— Итак, Эндрю, я предлагаю тебе вот такую сделку. Мы выкупим у тебя этот дом за девятьсот тысяч долларов. За эту цену мы сможем его продать немедленно. Большую часть денег мы отдаем Майклу и выплачиваем тебе пятьдесят тысяч наличными в качестве компенсации.

Марчетти был бледен, еще не совсем пришел в себя, но кивнул в знак согласия:

— Но что же я скажу жене? Что я должен ей сказать?

Киллиан положил руки на плечи Марчетти, приложил свой холодный лоб к его пылающему, потному лбу.

— Я поговорю с ней, — пообещал Киллиан.

Марчетти прикрыл глаза. Снова потекли слезы. Теперь они стали близки друг к другу. Как братья. Еще ближе.

— Ты поговоришь с ней? — переспросил Марчетти.

— Эндрю, paisano, [5]я обо всем позабочусь.

Марчетти благодарно кивнул.

Вскоре вернулась жена Марчетти, за ней явился Тоби.

Киллиан выполнил обещание: он все объяснилСьюзан.

Длинные тени.

Фонари на шоссе.

Закат солнца.

Темнота обрушилась, будто на солнце набросили саван.

Когда-нибудь и он умрет, когда умрет весь мир, погаснут все звезды и во Вселенной наступит тьма. Да, так и случится, но не сегодня.

Киллиан был жив, правда, устал смертельно.

Он снял куртку и аккуратно положил ее поверх сумки.

Они миновали какой-то новый мост, раньше Киллиан его не видел. Белое бетонное сооружение, подвешенное на тросах, закрепленных на опорах в виде перевернутых вилок. Ему не понравилось: сооружение было современным, показушным, слишком вычурным. И вообще, окружающий мир, по мнению Киллиана, должен изменяться медленно, постепенно. Увы, дух времени диктует радикальные перемены.

Люк высадил его рядом с «Фермонтом».

— Спасибо, — сказал Киллиан и протянул Люку пять сотен в качестве чаевых.

Люк взял деньги, но не поблагодарил:

— Слушай… можно задать тебе один вопрос?

— Разумеется.

Люк некоторое время собирался с духом, а потом выдохнул:

— Эта история… ну, про Уругвай. Тебе действительно нужно было… перерезать горло этой несчастной девушке?

Киллиан перекинул сумку через плечо, подтянул лямку, повесил на руку куртку.

— Парень, когда я увидел твой пистолет, я решил, что ты, вероятно, бандит, подосланный Майклом либо следить за мной, либо меня убить.

— Я не бандит, — промямлил Люк.

— И впрямь не бандит. Шофер.

Киллиан вошел в отель. Навел справки в регистратуре. Разумеется, люди Форсайта уже заказали ему номер. Большой сьют на верхнем уровне. Когда Киллиан направился к лифту, к нему, тяжело дыша, подбежал Люк. Он что-то сжимал в кулаке. Пятьсот баксов. Честность парня произвела впечатление на Киллиана. Да Люк и сам казался удивленным.

— Возьми деньги. Мне они не нужны, — выпалил Люк.

Киллиан нажал кнопку вызова лифта, схватил пять сотен, крепко перехватил руку Люка и засунул деньги глубоко в карман его брюк.

Тренькнул сигнал лифта. Двери открылись. Киллиан вошел внутрь и нажал кнопку «6».

— Не хочу я этих денег! — почти выкрикнул Люк, пытаясь выгрести смятые купюры из кармана. Он был так молод, так взбудоражен — того и гляди расплачется как дитя.

— Вот что я скажу тебе, дурья башка… — начал Киллиан.

— Что?

— Я никогда в жизни не был в Уругвае!

3. Ричард Коултер

Ключ. Комната — такая же, как многие другие. За последние несколько лет он сменил тысячи подобных номеров в отелях. Этот был оформлен в новоорлеанском стиле: картины в пастельных тонах, относящиеся ко времени до начала Гражданской войны в США, псевдовикторианские лампы, неудобные стулья с высокими спинками, осветительные плафоны, стилизованные под газовые рожки, четырехспальная кровать. Он прошел в ванную. Изучил свое отражение в зеркале. Рот, сжатый в тонкую линию. Зеленовато-серые глаза. Тяжелые густые черные брови. Копна черных волос.

Широкие плечи.

Вытянутое лицо.

Из зеркала на него смотрел уставший человек. Что бы там Шон ни говорил, этот мужчина не выглядел старым. Пока еще не выглядел. Сорок лет — это старостьдля собаки или бродяги, но не для прочих людей.

Ну а если и постарел? Ничего страшного. Он походил на студента-переростка или даже на счастливого в семейной жизни профессора средних лет, что еще лучше. Короче, он выглядел нормальным человеком.

Киллиан включил телевизор. Выпуск новостей был от начала до конца посвящен празднованию Дня святого Патрика: показывали парад, толпы детишек в зеленых костюмчиках лепреконов, звонко выкрикивающих: «Доброго утречка тебе!», «А где мое золотишко?» Глаза корреспондента сочились абсолютным счастьем. «Потрясающие дети!» — восклицала она.

Затрезвонил телефон. Нехотя Киллиан поднял трубку:

— Да?

— Отличная работа, — раздался голос Майкла — фоном звучала музыка, раздавался чей-то смех.

— Спасибо.

— Ну так что, ты официально вернулся к делам? — поинтересовался Майкл.

— С чего ты взял? — насторожился Киллиан.

— Интересуюсь… Мало ли, вдруг станем конкурентами…

5

Дружок, земляк (исп.).