Страница 4 из 8
– У кого перевес? – спросил кто-то рядом.
– Не знаю, – ответил он, обернувшись на голос. – А, привет, Джим.
Рядом с Кэмпбеллом сидел коренастый человек. Деньги он положил на стойку и ждал своего пива. Его взгляд был тоже устремлен на экран.
– Похоже, классный бой, – заметил он. – По-моему, выиграет Мейлер.
У Мака Кэмпбелла возникла идея:
– Нет, пожалуй. Максвелл запросто победит. Хочешь пари?
Коренастый, уставившись на полицейского, полез в карман за сигаретами:
– Сколько ставишь?
– Пятерку, – сказал Кэмпбелл.
– Идет. Том, принеси мне еще пинту, пожалуйста! Может, и тебе заказать, Мак?
– Спасибо, не откажусь.
Некоторое время они сидели молча, отхлебывая пиво и наблюдая за боем. Изредка, при точном ударе или удачном обманном движении, позади них раздавались приглушенные восклицания.
– Пока что твой держится молодцом, – сказал Кэмпбелл, заказав еще пива.
– Ага. Но давай подождем и посмотрим, ладно? Кстати, как дела на работе?
– Отлично, а у тебя?
– Если хочешь знать, сейчас работы невпроворот. – Пока он говорил, ему на галстук упал пепел – сигарета торчала у него во рту постоянно и время от времени угрожающе подрагивала. – Просто невпроворот.
– Все еще собираешь материал о наркотиках?
– Не только. Я занялся этой историей с похищениями.
– Вот как? И Ребус тоже. Но его лучше не донимать.
– Газетчики всех донимают, Мак. Без этого никак.
Мак Кэмпбелл остерегался Джима Стивенса, но благодаря приятельским отношениям, какими бы ненадежными и натянутыми они порой ни бывали, получал кое-какую информацию, полезную для его карьеры. Многие пикантные новости Стивенс, разумеется, утаивал. Именно из них стряпались «эксклюзивы». Однако он всегда был готов согласиться на обмен, и Кэмпбеллу казалось, что для удовлетворения Стивенсовых запросов достаточно даже самых безобидных сплетен и сведений. Стивенс, как сорока, тащил в свое гнездо всякий хлам без разбору и в количествах больших, чем может когда-либо пригодиться. Поди пойми этих репортеров! Во всяком случае, Кэмпбеллу полезнее было иметь Стивенса другом, нежели врагом.
– Ну а как там твое досье насчет наркотиков?
Джим Стивенс сделал неопределенный жест:
– Пока в нем нет ничего такого, что могло бы пригодиться вашим ребятам. Но я все равно буду держать ухо востро, да и глаз не спущу с этого гадючника!
Прозвучал гонг, возвестивший о начале последнего раунда. Два взмокших, измученных боксера сблизились на ринге, превратившись в клубок сплетенных конечностей.
– Похоже, Мейлер все еще держится, – проговорил Кэмпбелл, одолеваемый нехорошим предчувствием.
Нет, вряд ли. Ребус не смог бы с ним так поступить. Вдруг Максвелл, более грузный и медлительный по сравнению с соперником, получил удар по лицу и, пошатываясь, отступил. Почуяв кровь и близкую победу, бар взорвался криками и аплодисментами. Кэмпбелл уставился в свой стакан. Рефери открыл едва стоявшему на ногах Максвеллу счет. Все было кончено. Сенсация на последних секундах поединка, как сказал комментатор.
Джим Стивенс протянул руку.
«Я убью этого гнусного Ребуса, – подумал Кэмпбелл. – Ей-богу, убью».
Потом, когда они пропивали Кэмпбеллов проигрыш, Джим Стивенс заговорил о Ребусе.
– Значит, мне предстоит с ним наконец познакомиться?
– Как знать. Они с Андерсоном не особо близкие друзья, что может выйти Джону боком – придется целыми днями протирать штаны за столом. Впрочем, особо близких друзей у Ребуса нет.
– Вот как?
– Ну, вообще-то малый он неплохой, просто, наверно, не из самых покладистых.
Избегая вопрошающего взгляда приятеля, Кэмпбелл принялся изучать галстук репортера. Под свежим слоем сигаретного пепла виднелись гораздо более древние пятна, оставленные яичницей с беконом, пролитым виски. Тем не менее жизненный опыт подсказывал Кэмпбеллу: самые неряшливые репортеры всегда оказываются продувными бестиями. И Стивенс отнюдь не исключение- поди-ка поработай десять лет в местной газете. Ходили слухи, что он отказывается от службы в лондонских изданиях, поскольку ему нравится жить в Эдинбурге. Его статьи разоблачали самые мрачные стороны городской жизни – преступность, коррупцию, бандитизм и торговлю наркотиками. Лучшей ищейки Кэмпбелл не знал, и, возможно, именно по этой причине к Стивенсу с неприязнью и недоверием относилось полицейское начальство, наглядно доказывая, что он неплохо справляется со своей работой.
В этот миг стакан Стивенса угрожающе накренился, и пиво выплеснулось ему на брюки.
– Этот Ребус, – сказал Стивенс, вытирая губы, – он что, брат гипнотизера?
– Наверно. Я его никогда не спрашивал – но вряд ли люди с такой фамилией встречаются на каждом шагу, да?
– Я тоже об этом подумал. – Стивенс кивнул сам себе, будто подтверждая некую весьма важную догадку.
– Ну и что с того?
– Ничего особенного. Так, пустяки. Значит, говоришь, его недолюбливают?
– Я сказал не совсем так. По правде говоря, мне его жаль. У бедолаги забот полон рот. Он даже начал получать письма от какого-то психа.
– Письма? – Стивенс затянулся очередной сигаретой, и на миг его окутал дым. Двоих мужчин разделяло прозрачное голубое марево пивной.
– Я не должен был тебе этого говорить. Это никоим образом не для печати.
Стивенс кивнул:
– Само собой. Нет, мне просто интересно. Значит, эдинбургская полиция получает загадочные письма?
– Не часто. Особенно такие странные, какие получает он. То есть они вовсе не оскорбительные, ничего подобного. Просто… странные.
– Продолжай. В каком смысле?
– Ну, в каждом конверте – кусочек веревки, завязанной узлом, и еще записка. Нечто вроде «ключи к разгадке есть всюду».
– Черт подери! Действительно странно. У них странная семейка. Один – треклятый гипнотизер, а другой получает анонимные письма. Он ведь служил в армии, да?
– Да, Джон служил. Откуда ты знаешь?
– Я знаю все, Мак. Работа такая.
– И еще странно, что он никогда об этом не говорит.
Слова Кэмпбелла явно заинтриговали репортера. Он весь подобрался и даже, казалось, слегка задрожал. Однако так и не отвел глаз от телевизора.
– Никогда не говорит об армии?
– Ни слова. Я его пару раз спрашивал.
– Вот видишь, Мак, и вправду странная семейка. Допивай. Мне надо еще кучу твоих денег потратить.
– Ну и мерзавец же ты, Джим!
– Законченный, – согласился репортер, улыбнувшись всего второй раз за вечер.
3
– Господа – и, разумеется, дамы, – благодарю вас за то, что так быстро здесь собрались! Отсюда будет осуществляться оперативное руководство расследованием. Так вот, как всем вам известно… Старший суперинтендант сыскной полиции Уоллес осекся на полуслове, ибо дверь следственного кабинета резко распахнулась и, встреченный взглядами всех присутствующих, вошел Джон Ребус. Он в замешательстве оглядел кабинет, улыбнулся старшему офицеру в тщетной надежде на прощение и сел на ближайший к двери стул. – Так вот, как я уже сказал, – продолжил суперинтендант.
Ребус вытер пот со лба и принялся разглядывать заполнивших кабинет полицейских. Он знал, о чем будет говорить старикан, и в тот момент меньше всего нуждался в прописных истинах. Кабинет был набит битком. У многих был такой усталый вид, точно они уже давненько занимаются этим делом. Более бодрыми и сосредоточенными выглядели новички – некоторые были вызваны из пригородных участков. Двое-трое с видом примерных школьников держали наготове блокноты и карандаши. А впереди, скрестив ноги, сидели две женщины и с интересом внимали Уоллесу, который уже был в ударе и гордо расхаживал перед классной доской, словно какой-нибудь шекспировский герой в плохом школьном спектакле.
– Итак, обе девочки убиты. Сомневаться больше не приходится. – Все заерзали в напряженном ожидании. – Тело одиннадцатилетней Сандры Адаме найдено сегодня в шесть часов вечера на пустыре рядом с Хеймаркет-стейшн, а тело Мэри Эндрюс – в шесть пятьдесят на арендуемом участке земли в районе Оксгангз. В обоих местах работают полицейские, и по окончании этого инструктажа некоторые из вас будут отправлены им в помощь.