Крестики-нолики

Ребус пожал плечами.

– Если останешься, мы будем рады. – Тут Майкл явно покривил душой. – Ну а как дела в участке? По-прежнему хватаете кого попало?

– Кое-кого мы упускаем, зато им не удается прославиться. Кое-кого ловим – тем удается. В общем, все как обычно.

В комнате стоял удививший Ребуса сильный запах печеных яблок, точно в дешевой лавчонке. Майкл продолжал:

– Вся эта история с похищением девочек – просто кошмар.

Ребус кивнул.

– Да, – сказал он, – ты прав. Но мы пока не можем утверждать, что речь идет именно о похищении. До сих пор никто не попросил выкупа и не предъявил никаких других требований. Скорее всего, это обычный случай сексуального надругательства.

Майкл вскочил с кресла:

– Обычный?! Как можно называть такие ситуации «обычными»?

– Это просто терминология, которую мы употребляем, Мики, только и всего. – Ребус снова пожал плечами и допил виски.

– Но, Джон, – сказал Майкл, садясь, – у нас ведь с тобой тоже есть дочери. Ты так легко говоришь об этом деле, а мне о нем даже подумать страшно. – Он медленно покачал головой, выражая сим многозначительным жестом сочувствие чужому горю и одновременно облегчение от того, что до поры до времени это ужасное горе его не коснулось. – Страшно, – повторил он. – Подумать только, именно в Эдинбурге! Ведь даже представить себе невозможно, чтобы в Эдинбурге происходило нечто подобное, правда?

– В Эдинбурге происходит многое, о чем никто и не подозревает.

– Пожалуй. – Майкл помедлил. – Я был там всего неделю назад, выступал в одной гостинице.

– Ты мне не сообщил.

Настал черед Майкла пожимать плечами.

– Разве тебе было бы интересно?

– Может, и нет, – ответил Ребус, улыбнувшись. – Но я бы все равно пришел.

Майкл рассмеялся радостно и удивленно, как смеются в день рождения или когда находят деньги в кармане старого пиджака.

– Еще виски, сэр? – спросил он.

– Я уж думал, ты никогда не предложишь. Ребус продолжал изучать комнату, а Майкл направился к бару.

– Как тебя принимает публика? – спросил Ребус. – Сказать по правде, мне все-таки интересно.

– Прекрасно, – откликнулся Майкл. – Нет, в самом деле, очень хорошо. Недавно даже зашла речь о небольшой телепередаче, но в это я поверю только тогда, когда ее увижу.

– Здорово!

Ребус с готовностью протянул руку за новой порцией виски.

– Кроме того, я работаю над новым номером. Правда, он жутковатый.

Когда Майкл подносил свой стакан ко рту, на запястье у него блеснул плоский золотой диск. Часы были дорогие: цифры на циферблате отсутствовали. Ребусу казалось, что чем дороже вещь, тем она должна быть меньше и проще: крошечные стереосистемы, часы без цифр, короткие полупрозрачные носки от Диора на ногах у Майкла.

– Расскажи, – попросил он, клюнув на приманку брата.

– Ну что ж, – Майкл наклонился к нему поближе.- Я возвращаю некоторых зрителей в их прошлые жизни.

– Прошлые жизни?

Ребус смотрел на пол, словно любуясь темными и светлыми узорами на зеленом ковре.

– Да, – продолжал Майкл, – реинкарнация, предшествующие рождения и все такое прочее. Впрочем, ты же лучше меня это знаешь. Ты ведь всегда был добрым христианином, не то что я.

– Христиане в прошлые жизни не верят, Мики. Только в будущие.

Майкл бросил взгляд на Ребуса, недовольный тем, что его перебили.

– Прости, – буркнул Ребус.

– Как я уже говорил, на прошлой неделе я впервые представил номер зрителям, хотя уже некоторое время применяю этот метод в своей частной практике.

– В частной практике?

– Да. Я хорошо зарабатываю на частных сеансах гипнотерапии. Помогаю людям бросить курить, избавляю от неуверенности, лечу от ночного недержания мочи. Некоторые убеждены, что уже не раз жили когда-то в прошлом, и просят меня загипнотизировать их, чтобы можно было это доказать. Но будь спокоен. В финансовом отношении все честно. Сборщик налогов свою долю получает.

– И ты это доказываешь? Были у них прошлые жизни?

Майкл провел пальцем по ободку своего стакана, уже пустого, и ответил:

– Ты можешь не поверить, но безусловно были.

– Приведи пример.

Ребус следовал взглядом вдоль линий ковра. Прошлые жизни, подумал он. А вдруг в этом что-то есть? В его прошлом жизней было в избытке.

– Пожалуйста, – сказал Майкл. – Помнишь, я говорил тебе о своем выступлении в Эдинбурге на той неделе? Так вот. – Он наклонился еще ближе к Ребусу. – Я попросил одну женщину из публики подняться на сцену. Она пришла на мой вечер с компанией сослуживцев. Уже немолодая, среднего роста. Загипнотизировать ее удалось довольно легко, вероятно потому, что она пила не так много, как ее коллеги. Как только она впала в транс, я сказал ей, что мы собираемся предпринять путешествие в ее прошлое, в те давние-давние времена, когда она еще даже не родилась. Я велел ей порыться в памяти и обнаружить там самое раннее воспоминание…

Голос Майкла приобрел глубину и плавность, он ненавязчиво убаюкивал, уговаривал, приказывал; и так же плавно, будто завораживая слушателей, двигались руки брата. Ребус, медленно прихлебывая из своего стакана, почувствовал, что немного расслабился. Ему вспомнился эпизод из детства, игра в футбол, один брат против другого. Теплая грязь во время июльского ливня и мать с закатанными рукавами, раздевающая обоих и окунающая их – долговязых, смущенно хихикающих – в ванну…

– …и тут, – продолжал Майкл, – она заговорила, причем каким-то не своим голосом. Это было нечто сверхъестественное, Джон. Все-таки жаль, что тебя там не было. Публика притихла, а меня бросало то в жар, то в холод, и, к слову сказать, это никак не было связано с гостиничной системой отопления. Понимаешь? Я добился успеха! Я вернул ту женщину в прошлую жизнь. Она была монахиней. Можешь себе представить? Монахиней! И сказала, что находится одна в своей келье. Она описала монастырь и все такое прочее, а потом принялась декламировать что-то на латыни, и кое-кто из зрителей даже начал креститься. Я просто остолбенел. Наверняка у меня волосы дыбом встали. Я постарался как можно быстрее вывести ее из транса, и только после долгой паузы в публике нерешительно захлопали. Тут, видно, компания, с которой пришла эта дама, очнулась от удивления, все они развеселились и устроили мне овацию. В конце выступления я выяснил, что моя монахиня – несгибаемая протестантка, мало того – болельщица «Рейнджере», и притом она клялась и божилась, что не знает ни слова по-латыни. Ну что ж, значит, кто-то внутри нее знал. Вот такие дела. Ребус улыбался.

– Интересная история, Мики, – сказал он.

– Это правда. – Майкл недоуменно развел руками. – Ты что, мне не веришь?

– Может быть.

Майкл покачал головой:

– Да, легавый из тебя наверняка никудышный, Джон. У меня было около ста пятидесяти свидетелей. Не придерешься.

Ребус никак не мог отвести взгляд от узора на ковре.

– Очень многие люди верят в прошлые жизни, Джон.

Прошлые жизни… Да, в некоторые вещи он верил… В Бога – само собой… Но чтобы прошлые жизни…

Вдруг на ковре появилось лицо человека, что-то кричащего ему из камеры.

Он уронил свой стакан.

– Джон! Что-нибудь не так? Господи, да у тебя такой вид, точно ты узрел…

– Нет-нет, ничего страшного. – Ребус поднял стакан и встал. – Просто я… Все отлично. Дело в том, – он посмотрел на свои часы – обычные часы с цифрами, – что мне, пожалуй, пора. Сегодня вечером я дежурю.

Майкл криво улыбнулся: он был рад, что брат уезжает, но стеснялся своей радости.

– Хорошо бы нам снова встретиться, – сказал он. – На нейтральной территории.

– Да, – сказал Ребус, вновь ощутив резкий запах печеных яблок. Он слегка побледнел и чувствовал некоторую неуверенность, как будто заехал слишком далеко на чужую территорию. – Давай встретимся.

Два-три раза в год, на свадьбах, похоронах или по телефону на Рождество, они сговаривались о встрече. Не более чем ритуал вежливости, когда обещание дают с легким сердцем, вовсе не собираясь его выполнить. – Давай встретимся.