Девятый круг

Себаштиану закрыл глаза, сжал руками виски и тихонько зарычал. Питер, молодой преподаватель и ассистент, был его заместителем. Именно ему поручалось вести занятия вместо Себаштиану, когда тот отлучался из города.

Каин и Беатрис. Мадрид, как ураганный вихрь, закрутил и поглотил его. Рутинная, одинокая и монотонная жизнь в Лондоне показалась ему невыразимо тоскливой на фоне событий последних недель.

— Где сейчас Питер?

— В аудитории. Антропология у второго курса.

Одна из тем Себаштиану. Португалец вздохнул и задумался, как отблагодарить ассистента.

— Эндрюз у себя? — поинтересовался он. Заведующего отделением звали Эндрюз.

Шеррил кивнула.

— Вот и ладно, — сказал Себаштиану, поднимаясь. — Я хочу зайти к нему, и если ты выловишь Питера, передай, чтобы подождал меня здесь. Скоро вернусь.

Португалец вышел из комнаты и поднялся на четвертый этаж, в администрацию. Разговор с заведующим получился тяжелым. Тот выражал недовольство (и не без оснований) исчезновением одного из ведущих преподавателей, причем снова из-за криминального расследования. Он не подозревал, что следствие проводилось вовсе не Интерполом, и Себаштиану не стал указывать шефу на ошибку. В итоге Португалец удалился с поля боя невредимым, пообещав обеспечить себе замену на занятиях по всем направлениям на время отсутствия, а также держать в курсе своих перемещений секретаря. Он покинул кабинет руководителя с победой в кармане и отправился на поиски многострадального ассистента.

В середине дня Себаштиану воздержался от посещения индийского ресторана, где обычно обедали его коллеги, и предпочел пройти два квартала до суши-бара. Португалец не испытывал желания вести светские беседы или отвечать на вопросы любопытных. Ему не терпелось побыстрее утрясти формальности, чтобы вернуться в Мадрид и продолжить расследование и, кто знает, возможно, начать новую жизнь. С детства, насильно оторванный от своих корней, он привык неприкаянно плыть по течению, куда глаза глядят. Смерть матери и равнодушие отца стали началом долгого периода одиночества, и в результате его личная жизнь сложилась не лучшим образом. Он даже не мечтал осесть где-нибудь навсегда и пустить корни.

Работа в университете не вызывала у него бурного восторга, но все-таки была интересной. И еще его устраивала атмосфера в Университетском колледже Лондона, относительно спокойная по сравнению с другими университетами, где конкурентная борьба достигала более высокого градуса. Это позволяло ему большую часть времени посвящать своим личным планам.

Периодически на горизонте возникали какие-то женщины. Себаштиану был привлекательным мужчиной и пользовался успехом, но ощущение одиночества только усугублялось с каждым расставанием. Он подумал о Беатрис и о том, как мало между ними общего: страсть к детективным расследованиям и один-единственный вечер вдвоем под аккомпанемент джаза. От воспоминания о поцелуе после презентации книги Орасио и нашептанном обещании тотчас участилось сердцебиение. Безмятежный спонтанный поцелуй, без вымученности нарочитой страсти. Он опустил веки и представил миндалевидные глаза Беатрис, светло-карие, медовые, полные жизни и огня. Их обжигающий взгляд выдержать было очень нелегко. И неуловимое преображение ее вечной полуулыбки в смех. Улыбка в глазах Беатрис выражала состояние ее души.

В половине второго Себаштиану закончил обедать и вернулся в свой кабинет. Шеррил там не оказалось, но он нашел на столе записку: «Возвращайся в Мадрид и загори как следует, но больше не пропадай».

Он оценил открывающиеся перед ним перспективы. Например, вновь поселиться в Мадриде. Уже давно ректор кафедры антропологии Автономного университета Мадрида упорно уговаривал Себаштиану прочитать курс в подведомственном ему отделении: большой преподавательский опыт, работа в качестве эксперта-криминалиста, дюжина опубликованных книг делали профессора ценным кадром.

Португалец осознавал, что чем дальше, тем больше он прикипает сердцем к дому на Олавиде и постепенно начинает воспринимать его как родной очаг.

Его отец.

Умом он понимал, что слишком строго судил память своего отца, позволив иррациональным чувствам одержать над собой верх, и это его бесило. Что он еще должен был думать о роли отца в самоубийстве матери? Себаштиану со вздохом подумал, что несправедливо взваливать всю вину на отца. Полной неожиданностью явилась для него та искренняя привязанность, которую питали «Друзья Кембриджа» к отцу. Раньше он считал, что у человека мрачного и нелюдимого (каким он стал после смерти матери) не может быть друзей. И все же рафинированные и широкообразованные члены философского общества не скрывали своего уважения к нему. Может, они разглядели в нем замечательного человека, которого Себаштиану знал и любил в детстве, а потом полжизни пытался забыть? Невероятно, чтобы люди безупречных душевных качеств восхищались равнодушным существом, хладнокровно бросившим сына-подростка. Себаштиану предстояло открыть в Мадриде немало тайн.

И возможно, познать себя.

Два часа спустя Себаштиану ушел из университета. Путь его лежал в центральный комиссариат, где он планировал встретиться со своим коллегой — через него Португалец обычно поддерживал связь с Интерполом.

Через полчаса профессор прибыл на место. Таксист высадил его у входа, и он не мешкая взбежал по лестнице, очутившись в приемной, маленькой, функциональной, пропитанной застоявшимся запахом пота. Себаштиану подошел к дежурному, сидевшему за деревянной стойкой, и предъявил документы. За спиной полицейского на стенде висели фотографии разыскиваемых и задержанных преступников. Правее помещалась еще одна серия фотографий. Эти люди проходили совсем по другим сводкам: пропавшие без вести молодые люди и дети, которых, увы, могут не найти никогда. Полицейский поднес удостоверение к сканеру, чтобы сохранить изображение в журнале посещений.

— Вы к кому идете?

— К инспектору Дэнни Мактиру.

Мактир, шотландец под два метра ростом и весом в сто килограммов, выступал в роли связного с мировым агентством по криминологии. Полицейский кивнул, поднял телефонную трубку и набрал три цифры. Понизив голос, он коротко переговорил с кем-то и, положив трубку, сказал:

— Инспектор к вам сейчас выйдет. Подождите здесь, пожалуйста.

В самом деле, вскоре могучий шотландец показался на пороге двери, которая вела в служебные кабинеты комиссариата.

— Себаштиану! — воскликнул он, по обыкновению, поставив ударение на вторую гласную. — С чем пожаловал в нашу скромную обитель?

Они поздоровались, крепко пожав друг другу руки. Инспектор щеголял в коричневых вельветовых брюках (причем его живот слегка нависал над ремнем) и клетчатой фланелевой рубашке. Светлые волосы он стриг очень коротко. Мактир был классным профессионалом.

— Ничего особенного, Дэнни. Мне нужно заглянуть в базу данных ВИКАП. [69]

Агент схватил его за локоть и потащил к служебной двери.

— Никаких проблем. Пойдем, я пристрою тебя за какой-нибудь терминал. — Он прищурился и состроил подозрительную мину. — Ты впутался во что-то, о чем я не знаю? Смотри, если это так…

— Куда же я без тебя, Дэнни, — со смехом отвечал Себаштиану.

Они вошли в комнату, до отказа забитую столами и детективами. Некоторые подняли взгляд при их появлении, но в комнате царили шум и неразбериха, так что большинство просто не обратило на них внимания. Они протиснулись к столу, загроможденному ворохом бумаг.

— Как вижу, проблема порядка по-прежнему стоит остро, Дэнни, — весело заметил Себаштиану.

Мактир передернул плечами и расчистил место перед компьютером, убрав часть бумаг в яшик. Наконец он уселся.

— Итак, рассказывай.

Себаштиану вкратце поведал о серии жестоких убийств в Мадриде, о Каине и отряде убийц. В течение получаса они обсуждали это преступление, наконец Дэнни встал, уступая Португальцу место.

69

Violent Crime Analisis Program (VICAP) — программа изучения случаев насильственных убийств, разработка ФБР (ВИКАП).