Страница 56 из 64
Проще всего обложить крепость хворостом и дровами, а затем поджечь все это. Но на стенах не зевали, щедро потчуя желающих приблизиться к ним с вязанками сучьев гостей. Поэтому идею сжечь противника живьем или, если получится, выкурить дымом, пришлось также отложить до более благоприятных времен и вернуться к первоначальному плану, осуществить который можно было после довоза ядер.
Воспользовавшись передышкой, а еще пары дней такого же интенсивного штурма крепость в ее состоянии попросту не выдержала бы, воины Сиро и их семьи занимались починкой стен и восстановлением разрушений. Священник прочел по всем умершим скорую молитву, после чего специально отряженная для такого случая похоронная команда занялась своим делом, но всех похоронить все равно было сложно, так что детям и взрослым приходилось выполнять свои обязанности бродя среди мертвых тел.
Спешно созданный лазарет после первого же боя оказался переполненным, и раненых пришлось устраивать в жилых помещениях. Счастье, что бомбежка на следующий день не продолжилась, и можно было отдохнуть, зализывая раны и набираясь сил.
Глава 19
Анна
Неразборчивому жениху сойдет и жена с большой ногой. Разборчивый всегда просит у предмета своей любви туфельку с ноги, чтобы не ошибиться.
Меж тем со дня первого памятного сражения прошел месяц, за который воины сегуната нет-нет да и обстреливали Хару ядрами, нанося противнику ощутимый урон и ни разу не пробираясь через уже весьма порушенные, но все еще неприступные стены. Несколько раз предпринимались попытки достать замок со стороны моря, отправив вперед основные силы, воинов, умеющих лазить по веревкам. Но все было напрасно. Над замком все так же развевались белые христианские знамена, возвышались мятежные кресты.
Теперь единственным способом захвата Хары стал выжидающий метод. Посоветовавшись, даймё признали, что смогут взять проклятый замок только измором, хотя и это казалось проблематичным, так как в замке не было ни одного шпиона сегуната, а значит, осаждающие Хару не могли даже предположить, страдают ли защитники крепости от жажды или отсутствия продуктов, сколько в их арсеналах пороху и сколько стрел, не начались ли опасные болезни, не готов ли упасть боевой дух воинства.
Через месяц жизни за стенами замка, в ночь с третьего на четвертое февраля Амакуса Сиро вместе со своими офицерами выбрались за стены крепости и, вырезав охранный пост, напали на полусонных самураев провинции Хидзен, которые вместе со своим даймё занимали лагерь по правую сторону от замка. Неожиданность сыграла на руку людям Сиро, и они уничтожили около двух тысяч воинов, потеряв десятки своих.
Сам Амакуса Сиро вылез из заварушки живым и невредимым, о чем Минору в сдержанных выражениях отписал отцу. Про Марико так ничего и не было слышно.
Третьего марта сегунат прислал наконец долгожданное подкрепление общим числом двести тысяч самураев и боеприпасы. По сведениям, коими располагал Минору и которыми делился со своим приемным отцом, христиан к тому времени уже насчитывалось тридцать тысяч. Откуда ему стала известна эта цифра, оставалось гадать. Кампания против симабарских христиан непростительно затягивалась, это подрывало престиж сегуна, а значит, Хару следовало стереть с лица земли, задавить массой, развеять по ветру. В канцелярии главного штаба сегуна уже был сочинен новый закон о высылке всех иностранцев, находящихся на территории Японии, а также о запрете исповедания христианства. Не желающий признавать бунт собственных подданных сегун Иэмицу обвинял во всем варваров-христиан, назвав их подлинными руководителями восстания.
Зная заранее о предстоящих гонениях, Ал должен был выбраться за пределы Японии задолго до того, как его попросят это сделать официально, так как только в этом случае он мог надеяться увезти с собой хотя бы часть того, что имел, дабы после обеспечить семью на чужбине. Без сомнения, ему следовало повернуть к замку Грюку еще до того, как самураи сегуната начали обстреливать Хару, но какая-то сила упорно удерживала его в крохотном охотничьем замке, где он мог еще надеяться дождаться каких-нибудь вестей о сыне и дочери. Ослушавшись его приказа, Фудзико не собиралась покидать пределов Японии, не дождавшись своего голубоглазого мужа, и готова была покончить с собой в случае провала предприятия.
Впрочем, спасибо Фудзико. Без нее Ал точно растерялся бы сейчас, а то и впал в уныние. Да и как человеку не испугаться и не отчаяться, когда все, кто тебе дорог и кого ты хотел бы запрятать за пазуху и таким образом защищать, расползлись кто куда. А ему, Алу, нужно ли это спасение в одиночку?
Пушки Минору планомерно закидывали ядрами крепость Хара, где живы ли, умерли ли Марико и Сиро, и он, Ал, ничем не мог помешать или помочь, а только слушал грохот и гадал, не это ли ядро проломило непутевую головку дочери, жив ли или давно словил пущенную со стен крепости стрелу сын.
В этой неразберихе единственное существо, бегущее не от Ала, а к нему, была его бывшая невестка Юкки. Разуверившись в матери, которая неспешно подбирала ей самые красивые тела деревенских девушек, Юкки теперь меняла одно обличье за другим, день за днем интуитивно приближаясь к главной цели — к бывшему свекру Арекусу, надеясь, что именно он поможет ей наконец обрести новое тело и новую жизнь.
Впрочем, до новой ли невестки ему теперь? Снова и снова оказываясь в телах крестьян и самураев, настырная Юкки собирала сведения относительно симабарской заварушки, понимая, что свекор где-нибудь поблизости. Не случайно же он ждал столько лет, чтобы теперь спешно покинуть Японию, отправившись в варварскую Испанию, Голландию или Францию. Да ни за что на свете. Арекусу был здесь, рядом. Так что всякий раз, покидая надоевшее тело и влетая в горящую мишень, Юкки тряслась от страха, как бы не выбить душу из самого важного для нее на сегодняшний день человека.
— Арекусу может быть в Харе, так как он вознамерился уничтожить Амакуса Сиро, засевшего там. — Приняв решение отправиться в Хару, Юкки сбросила с себя весьма надоевшее ей тело пожилого крестьянина и, скользнув в коридоры времени, скоро увидела небольшой замок, по которому велась прицельная пальба из корабельных пушек, установленных где-то на суше. «Арекусу может погибнуть!» — только и успела подумать Юкки, перелетая через стену и вгоняя себя в трепещущую мишень. — Да!
— Ты не пострадала, сестра Анна? — Женский голос.
Юкки открыла глаза и тут же закрыла, скорчившись от боли в плече. Должно быть, в тот момент, когда она влетела в новое тело, то успело получить небольшое ранение. Да, неудачно вышло. Впрочем, по-другому и быть не могло, мишень не возникла бы на раненом, так как вселение в такое тело несло потенциальную опасность.
— Анна, скажи что-нибудь, я оттащу тебя в сторонку. — Кто-то действительно попробовал поднять ее, и Юкки закричала от боли, на этот раз разглядев за дымом и пылью лицо говорившей. Еще сюрприз. Над Юкки склонилось чумазое лицо Марико — дочери Арекусу и сестры ее мужа Минору.
— Со мной все в порядке, спасибо. — Боясь потерять из виду Марико, Юкки бережно ощупала левое плечо, ссадина, возможно вывих. Но не перелом, что радовало.
Опираясь на руку Марико, Юкки поднялась и выглянула из-за стены, в этом месте как раз была здоровенная прореха, так что невысокий рост обеих женщин не мешал им видеть все, что происходит внизу. Должно быть, это был их пост, потому что никто не гнал их, не требовал прекратить путаться под ногами. Юкки разглядела корзины с камнями, которые следовало сбрасывать на головы осаждающих. На маленькой Марико красовался длинный меч тати. Крайне неудобная, тяжелая и мешающая ходьбе штука. Впрочем, Марико была в шароварах и при самурайском поясе и двух мечах, так что, должно быть, ей было как раз удобно. Юкки как-то попробовала привесить себе на пояс длинный меч, но тогда она была в кимоно, и ей не понравилось.