Страница 24 из 64
Это была уже не простая небрежность, это был настоящий проступок.
А если он теперь выгонит ее из дома? Выгонит, и она должна будет вернуться в дом отца с позором. Как объяснит причину отказа? Никогда еще женщины рода Мусумото не приносили в дом такого стыда! Такого страшного позора!
Голова горела, согнувшись в три погибели, Айко собрала в узел изгаженный верхний футон и дотащилась до ванны. Естественно, вода давно остыла, но это было не важно. Айко уже была готова забраться в прохладную ванну, которую они с господином принимали вчера, но сообразила, что первым следовало помыть господина, поэтому она набрала воды в ковшик и, сев на корточки, начала смывать кровь. Айко смывала, а ее — крови становилось все больше и больше, да и не только алой, теперь к ней примешивались темные пиявки.
Немного омывшись, наложница побросала кровавые тряпки в кадку и уже подняла ведро с водой, как новая боль резанула с такой силой, что она была вынуждена согнуться, ощущая, как из ее лона выползает нечто скользкое. Шмяк. Здоровенная бляха запекшейся крови шлепнулась на пол, второй сгусток медленно потек по ноге, оставляя за собой кровавую дорожку.
— Нет! — Айко снова омыла ноги, черпая воду ковшиком, замочила белье, натерла мыльным корнем. Надо было спешно привести все в порядок, стереть с пола кровавые следы, постирать белье, разбудить господина и, пока тот не начал гневаться, как-то объяснить произошедшее.
Определенно, стоять было более страшно, чем сидеть на корточках, потому что, стоило Айко встать, как тут же из нее вываливалось нечто, шлепаясь, шмякаясь, загаживая пол…
Никогда прежде Айко не была в столь сложном положении.
Наконец, разобравшись со стиркой и мытьем, она кое-как перевязала чистой тряпицей бедра и, подойдя к ложу, опустившись на колени, попыталась вытащить из-под господина подстилку. Это удалось с третьей попытки, но повязка на бедрах вновь набрякла кровью.
— Простите меня, Минору-сан. — Айко постаралась сделать свой голос мягче и ласковее. — Простите меня, господин. Но вы лежите в крови. Извините, пожалуйста, так получилось, не могли бы вы пройти в ванну и омыться. Извините, что вода не горячая, можно сейчас смыть кровь, а затем кликнуть кого-нибудь из самураев, чтобы нагрели ванну.
— А? — Минору приподнял голову с всклокоченными волосами, покосился на озабоченное личико Айко, затем на кровавую постель.
— Господин, прошу прощения, у меня вдруг начались эти дни, то есть… — она вздохнула, собираясь с силами, — у меня, кажется, сейчас будет… и я нечаянно запачкала постель. Я понимаю, что это ужасно. Позвольте мне привести все в порядок. Циновку нужно чистить на улице колодезной водой, чтобы кровь впитывалась в землю. Потом оставить на солнышке, чтобы не осталось ни пятнышка.
— Спать. — Минору отмахнулся от Айко, точно от навязчивой мухи.
— Но господин спит в крови! Страшно спать в крови! — не отставала Айко.
— Не в своей не страшно. — Он отвернулся и захрапел.
Не зная, что делать, Айко вернулась в ванную комнату, где возле кадки с бельем ее свалил с ног очередной болевой приступ. Снова из нее текла кровь и один за другим выпадали багровые и белые куски. Белые что-то напоминали. Особенно самый большой в форме креветки. Айко склонилась над ним, рассматривая. Ну да. Крупная головка, выпирающий позвоночник, подтянутые к подбородку ножки, ручки…
Ее ребенок.
— Нет, это определенно не может быть моим ребенком! Это не ребенок господина! Это… — найдя в углу какую-то тряпку, Айко собрала останки и кровавые сгустки в кучу и завязала все это в узел. Второй тряпицей она, уже не поднимаясь, лежа, вымыла под собой пол, снова окатила холодной водой бедра. Надела легкое летнее кимоно и, скрючившись, подошла уже к двери, ведущей во внутренний двор, которая оказалась запертой.
Итак, теперь она не могла даже зарыть где-нибудь своего ребенка.
Вообще японские дома — прозрачные, открытые со всех сторон дома, из тонких досочек и бумаги. Но вместе с господином они находились в каменной башне с европейскими дверями с плотными засовами и замками.
Понимая, что она не справится ни с тем, ни с другим, Айко вернулась в комнату.
Господин уже поднялся и, должно быть, уразумев наконец, что происходит, нашел Айко и уложил ее на окровавленную, холодную постель.
Стуча зубами от озноба и страха, Айко позволила накрыть себя откуда-то взявшимся старым футоном, боль разрывала ее лоно, но она терпела, улыбаясь и не переставая извиняться за причиненное беспокойство, нанесенный ущерб, за то, что не может приготовить господину завтрак.
Узел с мертвым ребенком она держала возле своего живота, ожидая только одного, когда господин откроет дверь и уйдет куда-нибудь сам, чтобы тут же выбраться на двор и закопать, а лучше, конечно, сжечь по обычаю труп.
Вскоре господин действительно кликнул находящихся по соседству в казарме самураев, которые завершили уборку, начатую Айко.
Наверное, можно было передать сверток кому-нибудь из них или, извинившись, обратиться со своей нуждой к господину, но Айко холодела от одной только мысли, что тот развяжет сверток, увидит своего мертвого сына и…
Долг наложницы — защищать господина от любых неприятностей, тем более от таких, а ведь ему, Минору, без сомнения, сделалось бы больно, увидь он то, что мужчине не положено видеть.
Вяло прижимая к груди сверток с крошечным тельцем, Айко скользнула, наконец, в недолгий спасительный сон.
Глава 17
Шкатулка с секретом
Подлый человек и гнилое дерево ни на что не годятся.
Это был ее первый ребенок, и первое же задание. Ребенок не получился — жаль, конечно, но да Айко ведь еще совсем юная девушка, у нее еще будут дети, дети от Минору-сан. Зато задание — несмотря на выкидыш и последующее кровотечение, с заданием Айко справлялась на удивление хорошо, не только войдя в дом к никому не доверяющему и плетущему интриги Арекусу Грюку, но и заручившись особым расположением его сына.
Конечно, еще помог специально посланный для отвода глаз Симада Оно — Черный Паук, который усеял поле вокруг Айко трупами, каждый из которых и все, вместе взятые, отвлекали бдительную Фудзико от поиска засланных шпионов.
К слову, так или иначе, осознанно или нет, шпионили практически все. Кто-то разбалтывал полученные в гостях или на службе секреты за доброй бутылочкой саке, кто-то выдавал тайны в постели с любовницей — но это были даже не шпионы, просто люди со слишком длинными языками, но да, как говорится, болтливых долгожителей не бывает. Многие шпионили для своих тайных господ, находясь на содержании у последних или отрабатывая привилегии и долги. Айко собирала информацию для пославшей ее христианской общины. Причем работала не за те жалкие гроши, которые ей время от времени по договоренности перепадали и которые целиком и полностью шли на содержание матери, братьев и сестер, а потому что умеющего делать чудеса Амакуса Сиро она знала по-соседски. И однажды он даже помог ей, вернув жизнь ее нахлебавшемуся воды младшему братику, которого она — еще сама будучи девчонкой — ненароком утопила в реке. Айко шел тогда двенадцатый год, брату исполнился годик, а Сиро — семь. Айко посадила ребенка в корзину и, взвалив на плечи, отправилась с ним в соседнюю деревню. Поначалу идея показаться там, точно взрослая, обремененная наследником женщина, была забавной игрой, корзина показалась не очень тяжелой, и она проделала первую треть пути, но затем, переходя по камням мелкую речушку, девочка споткнулась и, не удержав равновесия, грохнулась на спину. Ребенок при этом вылетел из корзины и нахлебался воды.
Вот тогда-то она и познакомилась с чудесным мальчиком Сиро, который подошел к плачущей над бездыханным тельцем брата Айко и, склонившись к лицу малыша, вернул ему жизнь. Как это произошло, девочка не поняла, так как плакала. А Сиро не объяснял. Получилось и все тут.