Ветер из Ига

— Что именно я должен написать, господин? — задыхаясь, глухо переспросила Юкки. Теперь, когда она поняла, что целое войско сейчас ждет смерти и надеется только на ее стихотворение, она поняла, что не может вот так оставить этих людей.

— Что написать? — эхом повторил старый самурай. — Нельзя говорить напрямую, что наши командиры бросили нас как приманку. Это очень невежливо и не простится нам даже в загробном мире, если он, конечно, есть. Напиши, что мы все понимаем и чувствуем, мы отправим одного из вакато в ставку к командующему с донесением о том, что мы погибли с честью. Напиши, что мы чувствуем приближение гибели, намекни, что мы все осознаем и идем на это, смиряясь со своей кармой, но не пиши конкретно. Они поймут и помянут нас добрым словом. Напиши, что мы крепки, как корни белой лилии, но у нас достаточно ядовитых и просто острых шипов. В стихах возможны неточности. Напиши, что мы все на дороге из сна старого в сон новый и что мы пройдем через все, как бутон лотоса, пробивающийся сквозь толщу воды. Мы пробиваемся к солнцу, к новой жизни и новой инкарнации, которая будет многим лучше загубленной предыдущей. Что мы расцветем в новой жизни или в раю, как бутон лотоса, поднявшийся на поверхность воды и открывший свои лепестки перед солнцем. Напиши это, мой мальчик, потому что в воздухе уже витает смерть и скоро нас сметет лихая конница Тёсокабе Мототики.

— Почему вы думаете, что это будет именно конница? — спросил из-под брони, как из крабьего панциря, странный юноша. — Ночь — опасное время для конницы…

— Все так, но Тёсокабе Мототики у себя дома. А в своем доме он знает каждую тропку. И не сомневайтесь, что рубить уснувший лагерь им будет легче конными, нежели пешими. Раз, и нет нас. Так что ты уж напиши стихотворение, сынок, чтобы не так было обидно уходить из этого мира.

Юкки отошла в сторонку, разумеется, дома у нее были уроки поэзии, и теперь она была просто обязана хоть чем-то скрасить последние минуты этих людей, о которых она знала с того времени, как была еще маленькой девочкой. Отец много раз рассказывал ей о том, как когда-то был вынужден бросить три тысячи своих людей на плешивой горе возле крохотной вонючей речки, воды которой к утру сделаются красными, а земли не будет видно от обилия лежащих на ней тел.

Старый воин был прав, подставных самураев — а это были старики и дети-вакато — начисто смела с лица земли именно конница, пришедшая с рассветом. Только вот отец ничего не говорил о последнем стихотворении, которое было написано безвестными героями.

Не говорил, значит, и не было никакого стихотворения. Но это было несправедливо! И если все три тысячи смертников должны были полечь за непонятно чьи интересы, она, Юкки из рода Токугава, была обязана скрасить их последние мгновения на этой земле, сохранив память о них в трогательном стихотворении с лилиями и встающим солнцем.

написала она, воспринимая всем своим существом последний, заключительный аккорд ночи. Стихотворение тут же было одобрено войском, один из самураев красиво переписал его, после чего из вакато был выбран самый везучий и юркий мальчик, именно он и должен был добраться в ставку к Дзатаки, чтобы передать это послание и весть о том, что войско полегло до последнего человека.

Ехать в ставку своего молодого отца Юкки отказалась сразу же, она, конечно, не собиралась задерживаться здесь слишком долго, но предпочитала свой собственный способ бегства.

Поэтому когда на западе зажелтело небо, на востоке вдоль горизонта обозначилась розовая полоса, а землю начали сотрясать раскаты конского топота, все три тысячи самураев поднялись, как по команде боевого барабана, и, повторяя строки о лотосе, звездном пути и обещанном рассвете, встретили врага выставленными перед собой копьями.

Не дожидаясь, когда ее убьют стрелой или рассекут мечом, Юкки вынырнула из тела юного поэта и полетела обратно в будущее.

Глава 48

Новый агент в прошлое

Нельзя недооценивать женщину. Поступающие так — глупцы, все они плохо закончили свои жизни.

Новорожденное солнце еще только начало свой путь на небо, а Осиба уже металась из угла в угол своей комнаты. Только что вернулась Юкки, но девушка выглядела утомленной и тут же отпросилась спать, сославшись на страшную усталость.

Итак, опять ничего не получилось, ее Юкки уже семь или восемь раз отправлялась в прошлое, пытаясь отыскать указанное Дзатаки событие, но все проходило впустую, так что Осиба начала опасаться, что-либо коварный Ким соврал ей, либо его собственные сведения были изначально фальсифицированы кем-то.

Добивал еще и тот факт, что, зная, что она его ждет, Ким словно и не думал ехать в ее замок. Это было верхом нахальства еще и потому, что о приезде его просила не только Осиба, как раз к ней он мог и не согласиться приехать, уже во второй раз ему писал сам Арекусу, с которым он был обязан считаться.

Оставалось либо заставить и так измученную постоянными перелетами Юкки перенестись в замок Дзатаки, чтобы убедиться, что проклятый Ким имеет вескую причину не помогать им, или заставить лентяя действовать заодно. Либо, — Осиба до боли сжала кулаки, так что пальцы побелели, — либо ей следовало самой принять эликсир ордена «Змеи» и отправиться в прошлое. Эта перспектива отнюдь не казалась Осибе блестящей уже и потому, что если в относительно спокойное будущее она была вынуждена лететь, напуганная подступающей старостью, прошлое ужасало уже тем, что второй раз боги могли и не дать ей выбраться из того опасного времени.

Страшило встретить там себя в молодости и понять, насколько она на самом деле изменилась, вновь увидеть молодого Иэясу, в которого она была влюблена.

Все это кружило голову, заставляя коленки дрожать, а сердце учащенно биться.

Осиба не рассчитывала, что сумеет переместиться в тело другого человека, не хотела, потому что испытывала природную брезгливость и опасалась застрять в теле какой-нибудь глупой крестьянки или грязного ронина.

Нет, определенно, она любила свое тело и не согласилась бы заменить его даже на тело первой красавицы Японии. Хотя ее тело и было телом первой красавицы Японии, но если бы она могла вернуться назад, она бы могла атаковать свое молодое тело и занять его. Как много ошибок могла бы тогда избежать Осиба.

Во-первых, ни за что не стала бы связываться с Арекусу Грюку, тем более пленять его, тем более пытать. За это покойный Иэясу обвинил ее в нежной страсти к золотоволосому варвару. Вот еще, даже теперь, заполучив глупого Арекусу в свою постель, она не могла утолить жажду мести. Если бы не эта глупая игра с варваром, игра кошки с мышкой, разве Иэясу посмел бы отвергнуть ее — первую красавицу Японии? Конечно же нет.

Само обвинение казалось ей теперь абсурдным, но разве можно заподозрить кошку в любовной связи с мышонком? Да никогда!

Осиба уже совсем было решилась явиться в прошлое, чтобы изменить это роковое событие своей жизни, но вовремя остановила себя. Иэясу был не так глуп, чтобы решить, что кошка может сожительствовать с мышкой, и то, что он отказал ей, возможно, вообще не было связано с похищением его доверенного слуги.

Неожиданно Осиба увидела прошлое таким, каким оно было на самом деле. Без сомнения, коварный Токугава Иэясу нашел удобный повод не жениться на ней. Не из-за того, что она была не красива или не достойна его, а из-за ее ума и силы!