Ветер из Ига

— Синоби почитают наравне с богами князя Ига Хэйнайдзаэмона Иэнагу, который жил пять столетий тому назад. Его земное имя звучало как Хаттори Иэнага. Он прославился тем, что был непревзойденным мастером в стрельбе из лука. Говорят, что тогдашний император в качестве почетной награды даровал ему тележку, в которой лежала тысяча великолепных стрел. С тех пор на гербе Хаттори красуется либо колесо от тележки, либо две стрелы, летящие навстречу друг другу, над которыми горят солнце и луна. — Иэёси-сан остановился, переводя дух.

Паучок на потолке, утратив интерес к рассказу старого сторожа, принялся ткать свою сеть.

«Может, все и обойдется. Я не выдам никакой важной тайны синоби, по сути, я и не знаю никакой важной тайны, и они отпустят меня подобру-поздорову. Впрочем, как узнать, какую информацию о синоби посчитают тайной, за попытку выдать которую меня немедленно убьют?»

На самом деле родоначальник невидимок был еще тем фруктом. О нем, упиваясь восторгом и захлебываясь саке, рассказывал маленькому Иэёси старый однорукий синоби, которого из-за увечий почти не отправляли на задания. Уж больно приметен.

Старик буквально боготворил Хаттори Иэнага, ведь тот всегда и во всем подавал потомкам пример истинного синоби.

Например, служа вместе со своим сыном Хаттори Ясукиё под командованием Тайра Томомори, он остался жив после страшной битвы при Данноуре, где погиб его сюзерен. Все оставшиеся после этой битвы в живых самураи Тайра-сан были вынуждены сделать себе сэппуку. Все, кроме Хаттори Иэнага, который и не подумал лишать себя жизни, а просто сменил имя, назвавшись Тигати.

Под этим именем он поселился в тайной деревне клана Хаттори Ёно, где прожил до конца своих лет, не будучи опознанным и арестованным.

Время от времени его навещал сын, который, сохранив верность клану Тайра, унаследовал все имущество своего сбежавшего отца. Таким образом, клан Хаттори не утратил расположение двора, и самураи Ига по-прежнему считались самыми верными и преданными.

— Так должен поступать любой синоби, если, конечно, у него на плечах голова, а не пустая тыква! — вещал однорукий старец, время от времени постукивая по головам своих учеников. — Дураки самураи только и ищут для себя возможности умереть, в то время как синоби делает все возможное, чтобы продолжать жить. Жить и делать свое дело, которое за тебя никто не сделает.

За одну жизнь синоби меняет множество масок, он может жить в Эдо под видом разносчика воды, в Киото как странствующий монах, торгующий оберегами из своего храма, а затем вдруг перебраться в Нару, где он окажется красивой куртизанкой. Для синоби иметь свое собственное лицо — излишняя роскошь, доступная лишь способным прожить всего одну жизнь обывателям.

— Прожить всего одну жизнь, да еще и из рук вон плохо! — Он качал головой, цокая языком. — Жаль тебя, парень. Был бы ты одним из нас, можно было бы показать тебе свет истины, научить не заботиться о тяжести земных благ и быть вольным, словно птица. Если бы ты был синоби, ты мог бы торговать в Такамацу, перевозить грузы через годы Токушимы, а затем, заметив за собой слежку, безжалостно расставаться с дорогими сердцу любого торгаша товарами. Ты мог бы в любой момент сняться с места и уйти в неведомые дали, вместе со всей семьей или один. Всегда легкий, проходящий за сутки столько, сколько не выдюжит ни одна лошадь, ты был бы императором и сегуном, вором и убийцей, ты был бы ночным, скользящим по воде бесплотным духом и тихим мерцанием, на секунду ставшим доступным взору. Ты мог бы стать истинным синоби.

Глава 21

В путь

Некоторые спорят, где лучше служить, в войске господина или при монастыре. На самом деле никаких видимых преимуществ нет, везде придется работать. Ранг дзосу или судза в буддийском монастыре соответствует простым пехотинцам асигару, а рангом повыше танре и мэиукэ, гвардейским капитанам или начальникам пехоты среди самураев. Ранг теро или осе, носящих цветные одежды и мухобойку в руках, во все времена повелевали простой толпой как командующий самураев или командующий пехотой.

Единственное различие. В монастырях, кроме воинской подготовки, еще и заставят учиться.

Как и следовало ожидать, мать не дала ей даже приклонить колени перед статуей Дзидзо, немедленно возникнув перед Юкки, словно неуловимый горный дух. Так что испугавшейся Юкки поначалу пришло в голову, что Осиба каким-то непостижимым образом возникла прямо из воздуха или из-под земли, откуда, по всей видимости, знаменитая ведьма и черпала силы. Хотя Юкки тут же взяла себя в руки, ниоткуда она не возникала, просто тихо сидела у ног статуи, так тихо и недвижимо, что практически слилась с ней, вот, даже накидку себе выбрала под стать, зеленоватую, что-что, а маскироваться она умеет. А потом вдруг резко поднялась, встав между богиней и Юкки.

Молодая женщина глянула в идеально-правильные черты матери, и все сразу же стало понятно, уж что-что, а предсказать действия Осибы она могла. Научиться бы еще и сохранять молодость лица в столь преклонные годы.

Сколько же ей? Юкки задумалась, по всему выходило, что матери должно было уже стукнуть пятьдесят три, но глаза говорили ей обратное. Идеально натянутая белая кожа лица никак не могла принадлежать старухе, ее фигура оставалась изящной и соблазнительной, как раз такой, какой привыкла ее видеть Юкки. Добавьте роскошные черные волосы без единого седого волоска и очаровательные девичьи ямочки на щеках… Непостижимо, но Осиба с годами, казалось, не старела, а, наоборот, молодела, становясь все более и более неотразимой.

— Как тебе это удается, мама? — Юкки была заворожена вечно юной красотой матери. С их последней встречи Осиба выглядела еще привлекательнее.

«Неужели она продала душу дьяволу и питается плотью еще не рожденных младенцев? Или сдирает кожу с девственниц и затем надевает ее на свое лицо, подобно тому, как актеры надевают новые маски», — подумала Юкки и тут же отвергла это предположение. У девственниц очень редко бывает действительно хорошая кожа, подростковый возраст на то и подростковый возраст, чтобы украшать лица юных искательниц приключений некрасивыми прыщами, которые заканчивают свое нашествие после нескольких ночей, проведенных в одной постели с мужем.

К слову, именно это обстоятельство обычно заставляет самых строптивых и не желающих выметаться из дома родителей ради создания собственных семей упрямиц смириться с неизбежным. Они могут выполнять любую черную работу в доме отца, слышать ежедневные упреки и понукания, но когда речь заходит о противных прыщах, готовы пойти на что угодно, лишь бы только избавиться от несносных «украшений». Правда, умные свахи не рассказывают им при этом, что для того, чтобы у юной девушки исчезли подростковые прыщи, необходимо как можно чаще переплетать ноги с возлюбленным, иначе никто уже не стремился бы к браку. Умные тетки учат, что лекарство кроется в законном браке, и маленькие дурочки им верят.

Юкки невольно усмехнулась подобной мысли.

— Так как тебе, мама, удается сохранять молодость и красоту? — повторила вопрос она. — Хотела бы я в твои годы выглядеть столь же привлекательно, как выглядишь теперь ты.

— Когда-нибудь расскажу тебе об этом. А теперь собирайся, ты пойдешь со мной. — Осиба нервно оглянулась и, обняв дочь, подтолкнула ее к незамеченному ранее Юкки выходу.

Та была вынуждена подчиниться. Впрочем, она заранее знала, что ее ждет, и не питала особых надежд на то, что мать вдруг переменится и отпустит ее подобру-поздорову, впереди была работа, и скорее всего не просто работа, а весьма трудное, хлопотное и опасное дельце.

Хороший повод размять немного астральные крылья и покуролесить в свое удовольствие. Нет, с Осибой было определенно весело.

Глава 22

Укротительница змей

В шпионы жизни надлежит выбирать людей, внутренне просвещенных и умных, но по внешности глупых; по наружности — низменных, сердцем же — отважных; надлежит выбирать людей, умеющих хорошо ходить, здоровых, выносливых, храбрых, сведущих в простых искусствах, умеющих переносить и голод и холод, оскорбления и позор.