Зомби

Раздался звонок. Противная настойчивая трель, наводящая на мысль о нетерпеливом визитере или о неисправной кнопке звонка. К мистеру Голдсмиту наведывались нечасто. Он сердито заворчал, снял с огня сковороду с бобами, медленно вышел с крошечной кухни и побрел к входной двери через малюсенькую прихожую. Звонок не смолкал.

На пороге стоял высокий тощий человек. Похоже на то, что его негнущийся палец прирос к кнопке звонка. Изможденное лицо незнакомца было нездорового, зеленоватого оттенка. Черные, удивительно тусклые глаза вперились в мистера Голдсмита. Рот разинут.

— Ыыл йа ууут…

От пронзительного завывания звонка и сиплой околесицы визитера мистера Голдсмита посетило смешанное чувство испуга и раздражения. Поэтому он крикнул незваному гостю:

— Прекратите звонить!

— Ыыл йа ууут… — повторил незнакомец.

— Да оставьте же чертов звонок в покое! — Мистер Голдсмит оторвал от кнопки грязную руку визитера, которая, слегка покачиваясь, безвольно повисла сбоку. Четыре пальца сведены вместе, а пятый, указательный вытянут, словно все еще пытался нащупать кнопку звонка. В наступившей тишине мистер Голдсмит кашлянул, прочищая горло. — Итак, что вам угодно?

— Ыыл йа ууут, — снова невнятно взвыл рослый незнакомец и, оттолкнув мистера Голдсмита, прошел в квартиру.

— Послушайте… — Маленький человечек бросился за незваным гостем и попытался забежать вперед него, но высокая тощая фигура проследовала прямиком в гостиную, плюхнулась в любимое кресло мистера Голдсмита и безучастно уставилась на дешевую репродукцию Гогена над камином. — Не пойму, что за сомнительные шутки у вас. — Мистер Голдсмит изо всех сил старался не выказать испуга. — Но если в течение двух минут вы не изволите выйти вон, я призову на помощь закон. Вы меня слышите?

Незнакомец позабыл закрыть рот. Нижняя челюсть повисла, словно крышка со сломанной петлей. Его потрепанное черное пальто было застегнуто на обломок одной-единственной пуговицы. Вокруг тощей шеи был туго обмотан грязный, когда-то красный шарф. Впечатление он производил отталкивающее. К тому же от него скверно пахло.

Визитер медленно повернул голову, и мистер Голдсмит заметил, что на сей раз в его глазах как будто бы стоят слезы, вот-вот готовые хлынуть по зеленоватым щекам.

— Ыыл йа ууут.

Голос незнакомца рождался откуда-то из глубины горла, и слова с бульканьем выскакивали на волю, словно пузырьки томящегося на огне кушанья.

— Что? Не пойму, что вы хотите сказать?

Голова незнакомца качнулась из стороны в сторону. Дряблая кожа на шее сложилась в гармошку, пальцы выстукивали дробь на подлокотниках кресла.

— Жыыыыл йаа тууут.

— Ах, вы тут жили! — Догадка осенила мистера Голдсмита, и нежданно выявленный у себя дар переводчика польстил ему. — Ну что ж, но теперь-то ты тут не живешь, так что сделай милость — катись отсюда.

Незнакомец заворочался в кресле. Подобрались ноги, обтянутые видавшими виды вельветовыми штанами. Руки уперлись в подлокотники, и долговязая фигура выпрямилась во весь рост. Мужчина двинулся к мистеру Голдсмиту, и вместе с ним всколыхнулось зловоние. Мистер Голдсмит оцепенел и мог лишь широко распахнутыми затравленными глазами следить за приближавшимся ужасом.

— Не подходи! — взвизгнул он. — Только дотронься до меня… и я закричу…

Лицо непрошеного гостя оказалось всего в нескольких дюймах от него. Костлявые пальцы вцепились в отвороты пиджака и с нежданной силой тряхнули коротышку. Послышались булькающие звуки, постепенно сложившиеся в подобие речи:

— А-а… йа… мёрв… А-а… йа… мёрв…

Мистер Голдсмит не мигая смотрел в водянистые глаза незнакомца, и будь здесь кто-то третий, он бы непременно решил, что это закадычные друзья обмениваются последними новостями.

— Ты… что?

Опять запрыгали булькающие слова:

— А-а… йа… мёрв…

— Да ты просто псих, — выдохнул мистер Голдсмит.

— А-а… мёрв…

Мистер Голдсмит взвизгнул, как перепуганный щенок, вырвался и помчался к входной двери. Ноги сами понесли его вниз по ступенькам, потому что в затуманенной ужасом голове места для мыслей не осталось.

Мимо мчались витрины магазинов. Мелькали отсвечивающие желтым в свете фонарей плитки мостовой. В затуманенное зрение врывались тревожные лица и тотчас пропадали. И все время по темным закоулкам мозга, словно отдаваясь эхом, носились клокочущие, нечленораздельные слова незнакомца: «А-а… йа… мёрв…»

— Минуточку, сэр.

Кто-то схватил его за плечо сильной рукой, и мистера Голдсмита развернуло от внезапной перемены направления полета. На него сверху вниз подозрительно глядели маленькие голубенькие глазки дородного полицейского.

— Нехорошо, сэр. Если так носиться по улицам, то недолго и шею свернуть.

Мистер Голдсмит изо всех сил пытался перевести дух, чтобы скорее поделиться бесценной информацией. Разделить бремя знания. Наконец это ему удалось:

— Он… он мертв…

Железный капкан на плече сжался еще сильнее.

— Так, успокойтесь. Расскажите с самого начала. Кто мертв?

— Он… — задыхаясь, бормотал мистер Голдсмит, — он позвонил в мою дверь и все жал и жал на кнопку звонка… жил он там… потом уселся в мое кресло… и сказал мне… что он мертв.

Воцарилось тяжелое молчание, прерываемое лишь шелестом проезжавшей мимо машины. Водитель с интересом глянул на уличную сцену: маленький человечек задержан железной дланью могучего полицейского.

Сила закона наконец-то обрела голос:

— Так он вам сказал, что мертв?

— Да, — кивнул мистер Голдсмит, почувствовавший громадное облегчение от того, что поделился этой ужасающей тайной с представителем органов правопорядка. — Он произносил это слово как «мёрв».

— Странный акцент, похоже, труп из гастарбайтеров, — тяжеловесно пошутил полицейский.

— Не думаю, — покачал головой мистер Голдсмит. — Нет, у него, наверное, голосовые связки разлагаются. Поэтому слова и клокочут в горле. Они… словно выбулькиваются наружу.

— Выбулькиваются, — сухо повторил констебль.

— Да, — подтвердил мистер Голдсмит, вспомнив еще одну важную деталь. — А еще от него пахнет.

— Спиртным? — предположил полицейский.

— Нет, чем-то кисло-сладким. Напоминает запах прогоркшего молока или увядших роз.

На этот раз молчание затянулось подольше, нежели в первый раз. В конце концов констебль глубоко вздохнул:

— Думаю, надо пойти к вам домой и посмотреть, что там происходит.

— Может, не стоит? — задрожал мистер Голдсмит.

— Стоит, — уверенно заявил офицер.

Входная дверь была нараспашку.

— Может, — замялся не особо храбрый мистер Голдсмит, — вы войдете первым?

— Хорошо, — кивнул констебль, расправил плечи и шагнул в квартиру.

Храбрости мистера Голдсмита хватило на то, чтобы, войдя, остановиться на половичке у двери.

— В гостиной, — крикнул он, — он был в гостиной. Дверь налево!

Полицейский, тяжело ступая, скрылся в указанной комнате и вскоре вновь предстал перед хозяином квартиры.

— Там никого нет, — констатировал он.

— Тогда в спальне. — Мистер Голдсмит показал на другую дверь. — Должно быть, он там спрятался.

С сознанием долга полицейский последовательно осмотрел спальню, кухню и ванную комнату и затем снова вернулся в прихожую.

— Думаю, вы в безопасности и тоже можете войти, — едко заметил он. — В квартире никого, ни живых, ни мертвых.

Мистер Голдсмит вновь вступил в свои владения, словно вернувшийся из изгнания король.

— А теперь, — полицейский достал записную книжку и шариковую ручку, — составим протокол.

— Простите?

— Каков из себя тот тип? — терпеливо пояснил офицер.

— Ах да. Он высокий, худой — очень худой, глаза у него слезятся, как будто готовы вытечь в любую минуту, волосы черные, спутанные, одет в пальто, застегнутое на одну пуговицу…

— Погодите, — прервал его полицейский. — Не так быстро. На одну пуговицу…

— Обломок пуговицы, — значительно добавил мистер Голдсмит. — Носит он ужасные вельветовые штаны. И выглядит словно мертвец. Если вдуматься, я не припомню, чтобы он дышал. Я даже уверен: он не дышит.