Зомби

Либо она сумасшедшая, либо я. Либо мы оба. Это я понимал. Но я все равно верил ей. Я верил созданию с холодными глазами, холодной кожей, с багровым шрамом на шее, которое обращалось ко мне через века.

— Он делал это со мной, и много раз, на время, если это отвечало его замыслам и нуждам. Но я видела, как он делает это с другими — навсегда. Это жутко. Они умирают тогда, умирают во второй раз. Кошмарной смертью, навсегда. Вот как он сохраняет надо мной власть, над всеми нами. Потому что он способен отключать нас. Потому что внутри каждого есть что-то, что хочет жить, борется за жизнь. Но смогу ли я пересказать вам жизнь в сто шестьдесят лет длиной? — Вера оглядела комнату, и на мгновение ее волнение показалось мне совсем человеческим. — Нет времени, он уже скоро выйдет из транса, услышит нас.

Я настаивал. Я должен был узнать остальное.

— Тогда быстрее, — поторапливал я. — Что случилось после вашего выздоровления?

— Он все еще экспериментировал. Я была его первым безоговорочным успехом. Были и другие… покойники… которых ему удавалось оживлять. Только они были с дефектами, повреждениями. Совершенно безумные. Ему не удавалось контролировать их. Несколько сбежали. Разразился скандал. Диктатура Робеспьера тем временем пала. Он сам взошел на гильотину. Варек больше не чувствовал себя в Париже в безопасности. Поэтому мы бежали.

Единственный корабль, который мы смогли найти, направлялся в колонии. В итоге мы оказались на Гаити, мы вдвоем.

Это был странный альянс. Он, конечно же, больше не хотел меня и, мне кажется, почти сожалел об этом чудовищном акте воскрешения. В итоге он решил сделать из меня свою рабыню. Я была одинока, беспомощна и обязана ему своим существованием.

Я не стану извиняться за то, что служила Вареку. У меня не было выбора. Он был моим хозяином.

Ему удалось обосноваться на Гаити, в Сан-Доминго. Он привез с собой деньги и драгоценности. Мы купили дом, он представлялся плантатором. И немедленно принялся раздувать восстание. Вы же знаете, что случилось на Гаити спустя несколько лет после нашего прибытия, когда Туссен-Лувертюр, Дессалин и Кристоф взбунтовались против французов. Варек сыграл свою роль. Полилась кровь, появились тела для новой лаборатории Варека. Черные тела, с которыми можно было экспериментировать.

Вот тогда прокатилась волна новых суеверий, касающихся зомби. Ходячих мертвецов. Теперь вы понимаете, почему и как зародилось это верование?

Я кивнул, вспоминая свой сон. За ее словами стояли кошмарная логика и убежденность. Варек породил зомби. Его творения бродят по миру.

— Черные были примитивными, простыми. Варек часто делал работу плохо. Он все еще экспериментировал, совершенствуя методы и техники. Испорченные образцы и были зомби.

И еще вампиры, но это, конечно, уже в Венгрии.

Я удивленно поднял брови:

— Но не Варек же породил веру в вампиров. Это ведь древнее суеверие.

— Это правда, — согласилась Вера. — Но именно из-за него мы переехали с Гаити в Венгрию. Потому что в тех краях любые россказни о ходячих мертвецах списали бы на местные суеверия, и никто не стал бы проводить расследование, если бы какое-нибудь из творений Варека принялось бы бродить по окрестностям. Кроме того, Варек хотел ознакомиться с последними достижениями европейской науки. Еще до революции он работал с Антоном Месмером, изучая животный магнетизм. А теперь заинтересовался новой психологией.

Понимаете, приобретение власти, о которой он мечтал, было долгим и сложным процессом. Который включал в себя гораздо больше чем одну лишь способность контролировать воскрешенные тела покойников. Сначала Варек не мог поддерживать в телах жизнь, если не осуществлял над ними постоянного гипнотического контроля. Он вынужден был все время концентрировать собственную энергию. Затем он достиг стадии, когда мог закладывать схему поведения на часы или даже дни, а сам занимался иными делами. Но и это было еще не все.

Каждое восстановленное тело необходимо было обеспечить — дать новое ему имя, новую жизнь, задать ему новую роль. Варек штамповал марионеток, вдыхал в них жизнь, а затем должен был дергать за веревочки. Дюжины кукол на дюжинах различных сценах, все они играли свои роли в одной общей пьесе.

Ему пришлось проявить себя в научных исследованиях и в политике. Я так и не узнала, какие его интриги скрывались за установлением Третьей республики во Франции. Потому что в тысяча восемьсот сорок седьмом году я восстала, попыталась сбежать. И в наказание он отключил меня на семьдесят лет!

Белое, словно маска, лицо Веры исказилось от страха перед воспоминаниями.

— Семьдесят лет я следовала за Вареком по миру в багаже, в обложенном льдом гробу. А он тем временем занимался наукой, дергал за веревочки и выжидал.

Я очнулась в России во время революции. К тому времени он пришел к пониманию, что нуждается в живых союзниках, людях, которые работали бы на публике. Обманывали бы и шпионили. Он свел дружбу с Распутиным. Появился план убить юного цесаревича, а затем оживить его, и тогда царь с царицей были бы у него в руках. Но кто-то убил Распутина до этого, и нам пришлось на время покинуть Россию. Вот тогда он снова меня оживил.

Варек, видите ли, верит в революции. Время смуты и разорения — как раз то, что ему нужно, у него появляется возможность извлечь пользу из неразберихи. Новые, неискушенные вожди приходят к власти, и тут появляется он, намекая, какими способностями обладает. Он рассказывает о своих планах и пытается захватить власть над теми, кто формирует правительство.

Мы вернулись в Россию, и я помогала ему. У меня не было выбора. Либо так, либо лежать в темноте, теперь уже в темноте холодильника, слава современным достижениям. — Она криво усмехнулась. — Вы и сами можете догадаться, чем он занимался с тех пор. Сами можете угадать, кто стоял за экспериментами Павлова. Можете предположить, что в итоге слухи дошли до Коминтерна. Но о чем вы никогда не догадаетесь — и чего не сохранила история, — в какой опасной близости находилась Россия от того, чтобы в тридцатые годы создать настоящую механическую армию. Армию мертвецов!

Я закурил сигарету, стараясь не смотреть на часы на бюро, часы, которые отсчитывали уходящие минуты.

— Потом мы оказались в Германии, Варек пытался продать свои знания Новому Порядку. Однако его представители впали в немилость, и в тысяча девятьсот тридцать девятом году нам пришлось снова бежать. Несколько лет мы провели в Канаде, в Манитобе и еще севернее. Варек пережидал войну. Он обладает неистощимым терпением и неистощимой хитростью.

Он может позволить себе ждать, ждать целые столетия, если нужно. Он странный человек, этот Варек. Он владел неисчислимыми богатствами и терял их, перемещаясь из одной страны в другую. Он обладает способностью хамелеона изменять свою личность и внешность. Он… Но какая польза рассказывать вам? Вы обречены.

Я раздавил окурок.

— А теперь давайте перейдем к делу, — предложил я. — Он послал вас меня убить. Зачем?

— Потому что вы знаете о Коно. Он предлагал вам честную сделку. Он по-прежнему ищет людей, которые стали бы его живыми союзниками. Только вы отказались, и, поскольку вы знаете его возможности, вы должны умереть.

— Но ведь Коно всего-навсего незначительный винтик в его механизме, — настаивал я. — Всего-то какой-то цирковой силач. Не понимаю, с чего бы человеку с грандиозными планами Варека беспокоиться по поводу такой ерунды.

— Значит, вы не знаете Варека. Он в последние годы не просто так сидел затаившись. Он выжидал, дожидался новой войны. Большой войны. Той самой, на разжигание которой направлены все его силы.

Где-то в холме Сорора устроена большая лаборатория. Он уже способен наладить воскрешение мертвецов почти как на заводском конвейере. Когда придет время, он предложит свои услуги за соответствующую цену. У какой бы из сторон ни иссякли людские резервы, недостатка в армии рабочих и солдат не возникнет. Вы еще не понимаете? Вот к чему все идет — к осуществлению мечты Варека, к созданию мира, который населен рабами, населен покойниками!