Семь минут

Йеркс вскочил на ноги и громко захлопал, Андервуд и Блэйр тут же последовали его примеру.

Покрасневший Дункан ровно улыбнулся, посмотрел на слушателей и серьезно сказал:

— Знаете, я говорил от всей души. Я верю в каждое слово… Какие-нибудь предложения?

— Всего лишь одно, — откликнулся Йеркс. — Можно подавать десерт.

Где-то на шестом этаже Дворца правосудия в комнате защиты вокруг стола сидели пятеро отчаявшихся мужчин.

Они собрались на ланч, но для Майка Барретта это была тризна.

Перед Барреттом стояла тарелка с нетронутым сэндвичем. Майк мрачно посмотрел на Зелкина и Кимуру, потом на Сэнфорда и Фремонта, которые жевали сэндвичи и попивали теплый кофе или безалкогольные напитки.

— Ладно… — пробурчал Зелкин, отодвигая тарелку. — Я присутствовал и на более веселых обедах.

— А чему радоваться? — поинтересовался Сэнфорд.

Зелкин подтянул к себе переносной магнитофон.

— Сегодня рано утром Майк надиктовал свою заключительную речь. По-моему, она превосходна. — Он обратился к партнеру: — Не возражаешь, если я включу с того момента, где мы выключили? Она может поднять нам настроение.

— Какой смысл давать укол, если больной уже скончался? — ответил Барретт.

— Все равно послушаем, — стоял на своем Зелкин. — Может, у нас возникнут какие-нибудь идеи.

Он нажал кнопку, и лента начала медленно крутиться. Через миниатюрный динамик донесся металлический голос Барретта:

«Защита в данном деле руководствовалась идеями самых больших юридических умов нашего времени. Судья Верховного суда Дуглас писал: „Идея использовать цензуру для запрета мыслей о сексе опасна. Человек без эротических помыслов — ненормален. Сексуальные мысли могут привести к сексуальному опыту и сделают семейную жизнь прочнее и лучше. Сексуальные мысли придают любви привлекательность, и поэтому их нельзя запретить. Если в них вплетаются незаконные элементы, с юридической точки зрения это не страшно, потому что всегда лучше приобретать опыт в сексе скорее дома, чем за его стенами“.

Эти слова принадлежат члену Верховного суда Соединенных Штатов. Не думать о сексе ненормально, думать о нем нормально. Использование закона против непристойности с целью запрета секса несет в себе опасность. Запрещение произведения искусства на том основании, что оно вызывает сексуальные фантазии и мысли, угрожает здоровью общества. Этой мыслью руководствовалась защита на процессе.

Не только судья Дуглас дал нам руководство к действию. В тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году на знаменитом процессе Рота другой член Верховного суда, судья Бреннан, произнес следующие слова: „Секс и непристойность — не синонимы. Непристойность имеет отношение к сексу, когда вызывает похотливые желания. Описание секса в произведениях искусства, литературе, научных трудах не является само по себе основанием забывать, что Конституция стоит на защите свобод слова и печати. Секс является великой и таинственной движущей силой жизни человека и всегда интересовал людей. Это одна из самых важных проблем, которые стоят перед человечеством“».

Барретт замигал, услышав свой голос, но Зелкин зачарованно слушал. Он остановил магнитофон, прокрутил пленку вперед и вновь включил.

— Я хотел, чтобы вы услышали еще пару отрывков. Хочу найти… Вот он. Я хочу вновь услышать тот кусок, Майк, где ты говоришь о фантазиях, которые создают порнографические книги. Слушайте.

Комнату опять наполнил голос Барретта:

«Леди и джентльмены, члены жюри, вы выслушали показания знаменитого психиатра, доктора Йейла Файнгуда, который остановился на безвредном влиянии порнографии. Самый страшный эффект от чтения таких книг заключается в том, как заявил следователь, что они создают в голове читателя фантазии. Рассматривая эту проблему, два английских психолога задали себе один и тот же вопрос: что такого ужасного в эротических фантазиях и распространении шокирующей кое-кого информации, которая вызывает у сексуально незрелых людей эти фантазии? Это очень важный вопрос. Прежде чем отвечать на него, следовало бы попытаться выяснить влияние таких фантазий на читателя. Великий Сэмюэль Пепис прочитал в тысяча шестьсот шестьдесят восьмом году порнографическую книгу и сильно возбудился. Эта книга была издана тремя годами ранее и называлась „L'Ecole des filles“. [26]Ее автор Майк Миллиот. Она состоит из диалога между двумя женщинами, девственницей и другой, обладающей большим сексуальным опытом. Пепис назвал ее „ужасно развратной книгой“, но тем не менее прочитал и позже признался, что она вызвала у него эрекцию и возбудила достаточно сильно, чтобы он мастурбировал. Этот побочный эффект чтения таких книг был хорошо понят другим писателем, графом де Мирабу, государственным деятелем, который сыграл немалую роль во Французской революции. В тысяча семьсот девяносто первом году он стал президентом Национального собрания. Когда Мирабу посадили в тюрьму за то, что он переманил у семидесятилетнего старика молоденькую девятнадцатилетнюю жену, он попытался облегчить скуку тюремного заточения с помощью написания трактатов и книг, которые были порнографическими по содержанию. Одна из последних таких работ была озаглавлена „Ма Conversion“, [27]и Мирабу откровенно призвал читателей в предисловии к этой эротической книге: „Теперь читайте, переваривайте и мастурбируйте“».

Зелкин рассмеялся:

— Отлично, Майк. Присяжные будут ловить каждое твое слово. Сейчас последует продолжение.

В динамике вновь раздался голос Барретта:

«''Мастурбируйте». Может, это слово вызывает у кого-нибудь краску смущения. Естественно, защита стремилась совсем не к этому… хотя Марк Твен шутливо выступал в его защиту в своем неизвестном памфлете «Некоторые мысли о науке онанизма». Защита просто пытается показать, что самым страшным итогом чтения порнографических книг может быть мастурбация, вещь вполне безобидная. Зато читатель детектива с убийством не будет иметь такого безопасного выхода эмоциям, чтобы удовлетворить свою сверхвозбужденную враждебность. Ну, разве что выскочить на улицу и кого-нибудь убить.

Это подводит нас к другому моменту, который защита стремилась раскрыть с помощью показаний свидетелей. Существует определенный парадокс, который Герсон Леман, ярый поборник цензуры, кратко сформулировал так: «Убийство — преступление. Описание убийства — не преступление. Секс не преступление. Описание секса — преступление». Эту мысль можно выразить и по-другому. Хорошо известный английский антрополог, Джеффри Горер, задался вопросом, почему цензоры думают, что чтение книги о сексе навредит читателю и толкнет на совершение сексуального насилия, но чтение книги об убийстве, детектива, не навредит читателю и не заставит его совершить убийство? На этот вопрос есть психологические ответы, которые вы и услышали в этой комнате.

В ходе разбирательства защита постаралась представить доказательства, которые поддержали бы мысли двух человек — психиатра и репортера. Доктор Роберт Линдер однажды написал следующее: «Я убежден, что существуют так называемые спорные книги и подобные им материалы, которые, исчезни они завтра с лица земли, никак не повлияют на статистику преступлений, правонарушений, антиобщественного или аморального поведения. С земли вместе с ними не исчезнут разочарование и отрицание общества, и подростки, и взрослые будут точно так же восставать против его устоев. Эти проблемы можно решить, только если храбро взглянуть в лицо главным проблемам, стоящим перед обществом и человеком, которые и вызывают такое поведение».

Репортер Сидни Харрис написал об этом так: «Я не верю, что непристойность любого рода так уж вредна, как кое-кто считает. Глубочайшая безнравственность нашего времени состоит в жестокости, безразличии, несправедливости. Если бы все, что считается непристойным и грязным, исчезло вмиг, то наш мир никак не улучшился бы, не говоря уж об улучшении морали граждан».

26

Женская школа (фр.).

27

Мое обращение (фр.).