Деньги на ветер

— Давай быстрей, Рэй, — торопил Боб.

— Не беспокойся, брат, придет и твой черед, — пообещал Рэй.

— Отодрал, и дело с концом, — ворчал Боб.

Я открыла грудь, раздвинув края рубашки.

— Убиться можно, ты так меня раззадорила, — сказал он. — Да ты же так бабло зарабатывать можешь, Мария, но мы всю эту любовь из тебя повычерпаем. Покажи-ка нам парочку своих фокусов. Мне проститутки всегда бесплатно показывали.

Я кивнула.

Он стал на колени у меня между ног и положил нож, чтобы снять трусы.

Игра будет короткой. Я понимала, что моя жизнь, жизнь человека, нелегально въехавшего на территорию США, не стоит и ломаного гроша. Убив меня, ему, скорее всего, придется убить и остальных. Шесть смертей — или две?

Тут и думать нечего. Надо решаться. Принять правила игры. Либо вы останетесь в живых, либо мы. Я заранее испросила себе прощения.

Он сдернул широкие «боксеры» с изображениями героев мультфильмов, ухмыльнулся и потянулся за ножом.

Но ножа не было.

— А? — удивился он.

Наблюдать за бесплодной работой его мысли было так же интересно, как наблюдать за динозавром, ступившим на вулканическое стекло. Физиономия потихоньку приобретала выражение растерянности, но он ничего не успел ни сказать, ни сделать: его же собственный охотничий нож полоснул его поперек живота.

Коричнево-малиновая венозная кровь, содержимое желудка, кофе.

Жизненно важные органы пока не задеты, глубокий разрез нужен, чтобы дать почувствовать боль и охладить пыл. Он отреагировал быстрее, чем я ожидала. Кулак, как молот, ударил в песок в нескольких сантиметрах от моей головы — успела уклониться. Я полоснула его по лицу, и зазубренное лезвие разделило щеку, как нож для суши — мякоть полосатой ставриды — лакедры.

— Господи! — вскрикнул он, отшатнулся и стал валиться на спину.

Едва освободившись от прижимавшей меня к земле туши, я вскочила на ноги и, не успел он удариться головой оземь, полоснула его еще раз. По животу. Лезвие распороло брюшную стенку посередине в продольном направлении, рассекло мошонку и уретру — теперь сила тяготения выступала на моей стороне, помогала, и этот разрез получился более глубоким: я задела мочевой пузырь, снесла часть головки члена и вскрыла придаток яичка. Кровь, моча. Один семенник выкатился на песок.

Я метнулась от него, подняв руками и ногами облако пыли.

— Мать вашу! Она же мне яйца отхватила, — взвыл он у меня за спиной.

Боб растерялся от страха. На все про все ушло четыре секунды. Он не успел опомниться. Я подняла такую пыль, что он заметил меня, когда нас разделяло всего метра три. Начал было поднимать дробовик, но со страху выстрелил из обоих стволов в землю передо мной. Дробь, горячая, как жир, брызгающий со сковороды, обожгла мне кожу голеней, но, конечно, не остановила. Он посмотрел на дробовик: что, в самом деле из обоих стволов выпалил?

Да, Роберт, на таких-то вот ситуациях и держится мир. Нам предстоит жить, вам — умереть.

Я бросилась на него как пума. Ему даже не пришло в голову ударить меня дробовиком, а это как-никак семь килограммов металла и дерева. Он просто съежился, принял удар и осел на землю.

Прыгала я с разбегу, нож вошел ему в горло, рассек гортань и остановился в стволе мозга.

Смерть, наверно, наступила мгновенно, но, упав вместе с Бобом, я вытащила нож и на всякий случай изо всех сил всадила ему в лоб.

Лезвие с хрустом вошло в череп и застряло.

Я так и оставила нож у него меж глаз. «Переломила» дробовик, из патронташа у Боба на ремне достала два патрона. К этому времени все поднялись с земли, и глуховатая старуха стала кричать.

— Успокой ее, — попросила я, кивнув Франсиско.

Он кивнул в ответ и обнял женщину.

Я натянула джинсы и рубашку. По коже бежали мурашки. Было больше тридцати градусов по Цельсию, но меня колотила дрожь. Потом вырвало. Раньше никто ко мне так не прикасался. Хотелось лечь и заплакать. Стать под душ и не выходить из-под него часов десять. Мне не хватало Гектора и Рики. Вот бы выкупаться, чтобы вода смыла с меня отпечатки его пальцев. Или напиться самогона, накуриться дури. Но ни для чего такого не было времени.

Я постаралась взять себя в руки, зарядила дробовик и подошла к Рэю. Он, как Уран с красной шеей, перебирал окровавленный песок в поисках своего яичка, скуля тонким голосом, который так хорошо знаком тем из нас, кто успел поработать на скотобойнях или в пыточных камерах при Центральном полицейском управлении на Plaza de la Revolución— площади Революции в Гаване.

При моем приближении он закрыл лицо руками.

— Нет, подожди, подожди! — завыл Рэй. Несмотря на боль, он кое-как стал на колени и сложил руки перед грудью в умоляющем жесте. — Пожалуйста, пощади! У меня ведь семья!

Я выстрелила из обоих стволов сразу с расстояния сантиметров тридцать.

Голова разлетелась на куски.

Тело задергалось, из шеи фонтаном забила богатая кислородом кровь. Через полминуты сердцу уже нечего стало качать и фонтан иссяк до тонкой струйки. Рэй же все удерживал позу, принятую перед смертью, пока я, толкнув ногой, не свалила его на землю.

Оглядела нашу команду. Вид у нее был не слишком боевой.

Да и сама я выглядела неважно.

Подошла к Франсиско, он успокаивал старуху. Вытащила пачку сигарет из кармана его рубахи.

— Зажигалка есть? — спросила.

Он смотрел стеклянными глазами.

— Зажигалка есть? — повторила я и пощелкала пальцами у него перед лицом.

— Ох! — спохватился он и полез в карман штанов.

Я закурила три сигареты, одну оставила себе, другую дала старухе, третью Франсиско.

— Надо убрать тела в пикап. Сейчас подгоню, — сказала я.

Он кивнул. Я отдала свою сигарету докуривать остальным, подошла к «шевроле», села в кабину. Ключ торчал в замке зажигания. Я сдвинула сиденье вперед, повернула ключ, нажала на газ. Подъехала задним ходом к «лендроверу», стерла с руля отпечатки пальцев и вылезла.

Передо мной стоял Педро.

— Зачем сдвинула машину? Полицию вызывать будем? Это же была самооборона, — зачастил он.

— Какую полицию?! — оборвала я его, тоном показывая, что говорить тут не о чем.

Предоставив ему обдумывать сложившееся положение, я подошла к мальчику из Гватемалы. Он сидел на земле, обхватив колени руками, и всхлипывал. Истерика. Ничего подобного ему не приходилось видеть даже в приграничных городках у себя в джунглях.

— Как тебя зовут, напарник? — спросила я.

— Ф-ф-ф… — попытался выговорить он, но не смог.

— Ладно, Фредо, нам понадобится твоя помощь.

Он взглянул на меня.

Я была вся в чужой крови, крошеве черепных костей и мозга.

Он отпрянул.

Я взяла его запястье. Он сразу выдернул руку.

— Как себя чувствуешь? Ничего?

— Да, — выдавил он из себя. — А вы?

— Я в порядке. Надо делать ноги. Всех усадите в «лендровер». Сначала эту пожилую даму, вы с Франсиско помогите ей. Понимаешь меня?

Он кивнул. Я пошла от него к старику и опустилась рядом с ним на колени.

— Встать сможете, abuelo? [4]

— Да.

На вид он был не так уж плох.

— Ехать надо, — сказала я.

— Да, — согласился он.

Почему-то у него по щеке текла кровь. Он потрогал потек и застыл, уставившись на окровавленный кончик пальца.

— Ничего страшного. Забинтуем в машине. Давайте, дедушка. — Я протянула ему руку.

— Хорошо по-английски говоришь, — заметил он.

— В школе учила, — ответила я.

Это решило дело. Если человек говорит по-английски, как я, наверняка янки. А один янки может творить с другим янки все, что угодно. Старик медленно моргнул и утер со щеки слезы. Я помогла ему подняться на ноги, проверила, застегнута ли на оставшиеся пуговицы рубашка, и стерла с волос то, что раньше было лицом Рэя.

Пока мальчик из Гватемалы и старики забирались в машину, достала из карманов у трупов то, что у нас отобрали. Оба тела были еще теплые.

4

Дедушка (исп.).