Красивое зло

— Да, — киваю я. — Бедная Рейчел. И бедные родители. Это убийство разрушило все.

Элис обнимает меня и держит в объятиях, пока я плачу. Я наконец перестаю вздрагивать в рыданиях, часы показывают два, она помогает мне лечь и гладит меня по голове до тех пор, пока я не засыпаю.

Когда я просыпаюсь, Элис стоит около моей кровати с чашкой дымящего чая.

— Смотри, что я тебе принесла. — Она ставит чашку на прикроватный столик и садится на кровать. — Выспалась?

Элис уже одета. Концы волос влажные, и я ощущаю цитрусовый запах ее шампуня. Рядом с ней я кажусь себе усталой и немытой. Я беру чашку и делаю глоток. Чай горячий и крепкий, он словно прибавляет мне сил.

— Как ты? — говорю я, выпив полчашки. Теперь я в состоянии говорить. — Во сколько встала? Ты, должно быть, совсем измучена.

— Нет, все в порядке. Я встала рано и уже позавтракала с Элен.

Интересно, почему Элис называет мою маму по имени? Так моих родителей никто не называет.

— Мы говорили про Рейчел, — продолжает Элис.

Я потрясена. Даже не могу себе представить этого разговора. Насколько я знаю, мама никогда не говорит с посторонними о Рейчел.

— И что же? То есть… мама… она с тобой говорила?

— Конечно! По-моему, Кэтрин, ей это было необходимо. Она — прекрасная, храбрая, сильная женщина, но ей действительно надо было дать всему накопившемуся какой-то выход. И сегодня утром мы обо всем поговорили. Это было довольно тяжело, и для меня, и для нее, естественно. Мы и смеялись, и плакали, и обнимались. И даже добавили в кофе ром. Мне кажется, раньше она ни с кем об этом не разговаривала. — Элис довольно улыбается. — Думаю, я помогла ей взглянуть на ситуацию по-новому. Ей надо было выплеснуть все то лишнее, что накопилось внутри.

— Лишнее? — Я чувствую раздражение, но не знаю почему. — Ты думаешь, это лишнее?

Элис смотрит на меня озадаченно.

— С тобой все в порядке? Что-то не так? Может, я и не права, но я просто почувствовала, что мне надо поговорить с Элен о Рейчел.

То, что Элис называет мою мать по имени, приводит меня в бешенство.

— Пойду посмотрю, все ли с ней в порядке, — вздыхаю я, сбрасываю одеяло и накидываю халат. — После смерти Рейчел она научилась прекрасно скрывать свои чувства. Никогда не догадаешься, о чем она думает на самом деле, если только не знаешь ее так, как я.

Я выхожу из комнаты, не давая Элис продолжить разговор. Знаю, что поступаю невежливо, но уверена в том, что она не права. Она выглядит такой самодовольной, а был ли нужен ее разговор с мамой?

Мама в кухне месит тесто и отмахивается от жужжащей мухи.

— Привет, милая. — Мама улыбается мне. — Ты меня напугала.

— Как ты? — Я внимательно смотрю на нее.

— О! Я чувствую себя… — Мама подносит руку ко рту, глаза наполняются слезами, но она улыбается. — Я чувствую себя прекрасно. Мы с Элис так славно поговорили. Это была хорошая, честная беседа про Рейчел. Знаешь, я почувствовала какое-то освобождение. — Она смеется и качает головой. — Мы даже ром вместе пили.

— Ром? Сейчас? — Я смотрю на настенные часы. — Но ведь еще и десяти нет.

— Я знаю. Эта твоя Элис… — Мама улыбается. — Она очень интересная.

— Да. — Я открываю холодильник. — Но трудно представить, что ты с ней была так откровенна. — Мой голос звучит резко и неодобрительно.

— Да, я была с ней откровенна. — Если мама и заметила мой тон, то не подала виду. — Несчастные мальчики.

— Несчастные мальчики? Какие несчастные мальчики? — Я закрываю дверцу холодильника и смотрю на маму.

— Ну, те мальчики. Мальчики, которые убили Рейчел.

— Несчастные? Вот уж не думаю. По крайней мере, они живы!

— Это верно. Они живы. И будут жить с тем, что натворили, всю жизнь…

Я не свожу с нее глаз.

— Ты больше не горюешь по Рейчел?

— Не горюю? Конечно, горюю. Моя дочь убита. Но очень хорошо, что мне удалось выплеснуть из себя немного гнева. — Она пожимает плечами и снова принимается за тесто. — Я так их ненавидела, этих ублюдков, а теперь я почти жалею их.

— Ну хорошо. — Я отворачиваюсь и наливаю себе чай. Только бы не заплакать. Столько раз я пыталась заставить ее поговорить про Рейчел, поплакать, как-то выплеснуть свой гнев и отчаяние, но она была тверда и не давала волю чувствам. У меня не получалось, а у Элис получилось так легко!

Я допиваю чай и собираюсь выйти из кухни, но мама подходит и кладет руку мне на плечо.

— Она чудесная девочка, эта твоя Элис. Я так рада, что ты привезла ее с собой.

Я киваю и заставляю себя улыбнуться.

— И она так хорошо о тебе отзывается, — продолжает мама. — Я рада, что вы подружились.

Мама наклоняется и целует меня в щеку. Она улыбается, и это настоящая, радостная улыбка, так мама улыбалась раньше, до гибели Рейчел. Мы обнимаемся, и я чувствую, как мой гнев на Элис понемногу проходит. Это из-за нее мама так счастлива, и я, вместо того чтобы ревновать, должна быть благодарна Элис. Я повела себя глупо и эгоистично. И я обещаю себе, что впредь буду великодушнее и разумнее, я буду лучше думать об Элис и постараюсь лучше ее понимать. В конце концов, намерения у нее самые хорошие. Она верный друг с умным сердцем.

13

По пути на вечернику мы остановились в доме Карли. Карли сбросила школьную форму и переоделась в джинсы, розовую блузку и золотистые сандалии. Она предложила нам одежду из своего гардероба, и я выбрала джинсы и полосатую футболку, но для Рейчел одежда Карли оказалась слишком велика.

— Тогда тебе придется остаться в форме, — сказала я.

— И на что я похожа? — жалобно заскулила Рейчел, оглядывая себя. Она сняла галстук и выпустила рубашку, но все равно юбка выдавала в ней школьницу. — Как я выгляжу?

— Да кого это интересует? — бросила я. — Ты все равно будешь там самой маленькой, единственная четырнадцатилетняя на сто километров вокруг.

— Но я…

— Рейч! — прервала я. — Кончай жаловаться и ныть. Тебя вообще не звали, это ведь мои друзья, а не твои.

Мы с Рейчел распустили волосы: у Рейчел — прямые и золотистые, у меня — темные и вьющиеся. Еще мы взяли у Карли помаду, а глаза намазали тушью и тенями.

Карли достала из сумки свой мобильник, отключила его и бросила на кровать.

— Если не хотите, чтобы вас доставали родители, — сказала она, — то тоже оставьте тут свои мобильники. Завтра в школе отдам.

Рейчел неуверенно посмотрела на меня, предоставляя право принимать решение. Я пожала плечами, взяла сумку, достала мобильник, отключила его и бросила на кровать Карли. Рейчел быстро последовала моему примеру.

Затем мы побрызгались дорогущими духами матери Карли, ими был заставлен весь туалетный столик. Денег на такси у нас не было, и мы решили идти пешком. По дороге мы болтали, затем Карли достала из сумки пластиковую бутылку.

— Подождите минутку, — сказала Карли, остановилась, отвернула крышку и жадно глотнула. Потом шумно выдохнула, глаза заблестели. Мы поняли, что в бутылке вовсе не вода.

— Это водка. — Карли протянула мне бутылку. — С лимонадом. Хочешь?

Я удивленно и недоверчиво покачала головой, но все-таки взяла бутылку. Я знала, что Карли всегда приходила на вечеринки с крепкими напитками. Она была первой девчонкой в нашей школе, которая начала выпивать, Карли находила кого-нибудь постарше, кто покупал для нас алкоголь.

Я поднесла бутылку к губам и глотнула. Напиток оказался очень крепким, водки там было намного больше, чем лимонада.

— Боже, Карли, — простонала я, протягивая бутылку назад. — Это же ужасно.

— Рейч? — Карли протянула бутылку моей сестре и вопросительно подняла брови. Рейчел посмотрела на меня, словно спрашивая разрешения.

— Ну, выпей. — Я пожала плечами. — Но тебе не понравится. В первый раз кажется, как будто бензин глотаешь.

Рейчел сделала маленькой глоток, и лицо ее тут же сморщилось от отвращения.

— Кошмар, какая гадость, — сказала она.

— Ничего. — Карли покачала головой, когда Рейчел попыталась вернуть ей бутылку. — Глотни еще. Чем больше выпьешь, тем легче пойдет. Расслабишься и хорошо проведешь время.