Евангелие от змеи

Юсуф бросил ремень и одним прыжком оказался у двери в смежную комнату (это была то ли ванная, то ли гардеробная). Первая пуля попала ему в бедро, но он не остановился. Матиас выстрелил второй раз, и Юсуф, потеряв равновесие, рухнул на паркет, перекатился несколько раз через себя и застыл у стены. Матиас убедился, что афганец больше ему не опасен, подошел к Юсуфу, присел рядом с ним на корточки и приставил дуло к виску.

—Хочешь помолиться перед смертью?

Слезы и умоляющий взгляд ясно свидетельствовали о том, что Юсуф вовсе не хочет умирать, даже рискуя вызвать гнев Аллаха. Он стонал, громко и жалобно, как больной щенок, дышал часто и прерывисто. Указательный палец Матиаса застыл на спусковом крючке MAC 50,но что-то мешало ему выстрелить, —не сострадание, нет, скорее уверенность, что их нити пока не пересеклись.

Он знаком приказал Юсуфу молчать, встал, склонился на Хасидой, чтобы осмотреть ее раны. Некоторые увечья, нанесенные металлическими пряжками, выглядели устрашающе. Она скользнула по нему взглядом, не узнавая. Не в силах выносить страдания, Хасида прервала все связи с этим миром и теперь блуждала в иной реальности. Палачи с невероятной жестокостью надругались над ее грудью, и Матиас почувствовал такую ярость, что чуть было не вернулся к Юсуфу, чтобы прикончить его.

Ему удалось поставить Хасиду на ноги и натянуть на нее футболку. Она не сопротивлялась, пошатываясь и подергиваясь, как тряпичная кукла. Матиас закинул ее на плечо, пошатнулся, когда тело всей тяжестью навалилось на раненое плечо, и вышел из комнаты на лестничную клетку, закрыв за собой дверь. Валявшийся на полу Исмаил хрипел, держась обеими руками за шею.

Никто не попытался остановить Матиаса ни на лестнице, ни в холле на первом этаже. В дверях салона Матиас заметил силуэты застывших в полной неподвижности женщин. Выйдя под навес крыльца, Матиас остановился, глядя на заливаемый дождем парк. Ему была необходима машина, чтобы отвезти Хасиду в ближайшую больницу в Куломье. Майка девушки промокла от крови, его раны тоже открылись и начали кровоточить. Двое мужчин пробежали по залитой дождем аллее к ближайшему сараю, не обратив на Матиаса никакого внимания.

—Что они с ней сделали?

Вздрогнув, он стремительно обернулся, направив пистолет в ту сторону, откуда раздался голос, но тут же опустил руку: к ним приближалась группка женщин.

—Отхлестали ремнями, —ответил он со слезами на глазах.

—Тот чокнутый талиб, да? —процедила сквозь зубы одна из них —Мессауда. —Он всегда избивал меня в постели. Ты... ты его убил?

Матиас кивнул.

—Я жалею, что мне не хватило смелости зарезать его во сне! —дрожащим от гнева голосом заявила Мессауда.

Она была еще молода, но общение с солдатами "Джихада" состарило ее на сто лет.

—Она и правда работала на легавых?

Матиас ничего не ответил, прекрасно понимая, что его молчание —самый убедительный из всех возможных ответов.

—Оставайся с ней, я пригоню машину.

Мессауда скинула чадру, подобрала юбки и помчалась по центральной аллее, даже не поинтересовавшись мнением Матиаса.

Раненое плечо болело так сильно, что сам он все равно далеко бы не ушел. Осторожно положив Хасиду на каменные плиты крыльца, он сел рядом, стараясь побороть головокружение и не потерять сознание. Четверо оставшихся с ними женщин встали перед Хасидой и Матиасом, заслоняя их от окружающих (будьте благословенны, чадра и длинное платье!). Проходивший мимо моджахед усмотрел в этом "стоянии" очередное доказательство женской глупости.

—Этот —настоящий маньяк, —прошептала одна из них, когда талиб скрылся за углом дома.

—Со мной он кончает только в "дурное отверстие", —добавила другая.

—Ну, Аллах был к нему не слишком милостив, —съязвила третья. —Тем, что у него болтается между ногами, он не сделает женщине больно —ни в одном из "отверстий"!

Женщины смеются.

—Между ног у него, может, мало что есть, но он все-таки мужчина, —снова вступает в разговор первая из женщин.

Через несколько мгновений к крыльцу подъезжает машина —белый универсал "рено". Женщины помогают Матиасу уложить Хасиду на заднее сиденье, потом Мессауда, видя, что он не сможет сесть за руль, предлагает отвезти их в Куломье.

—Я не вернусь, —бросает она остальным, открывая дверцу. —Никогда. Пусть эти слуги Аллаха ищут меня, если хотят. Они меня уже убили. И не один раз.

Пребывая в полубессознательном состоянии, Матиас все-таки заметил, что лица Мессауды и ее подруг мокры не только от дождя, но и от слез. Долгие месяцы они находили поддержку и тепло только друг в друге, и теперь их мучила одна и та же мысль: как выжить в разлуке, выживать в одиночку, с глубочайшим отвращением к себе и всем мужчинам на свете, зная, что помощи ждать неоткуда?

* * *

—Ты тоже работаешь на полицию?

—Можно и так сказать.

Резкий запах дезинфекции смешивался с ароматным дымом легких сигарет Мессауды, вызывая у Матиаса гошноту. Унылый цвет стен приемного отделения наводил тоску. Раны в плече перестали кровоточить, и он отказался показаться врачу, хотя после того как санитары скорой помощи унесли Хасиду, Мессауда уговаривала его это сделать. Матиас чувствовал слабость, его бил озноб, но боль постепенно уходила, а силы возвращались.

За стеклами палат и коридоров, как пчелы, суетились врачи в белых и зеленых халатах. Следом за Матиасом и Мессаудой в приемном покое появилось еще трое пациентов: вусмерть пьяный мужик, раскроивший лоб о стену собственного дома, мальчик, сломавший палец на тренировке по дзюдо, и молодая женщина в ссадинах и синяках —ее наверняка "обработал" собственный муж.

—Ты не похож на легавого...

—Ты права, —кивнул Матиас. —У меня был тот же выбор, что у Хасиды: работать на них или кончить жизнь в тюрьме.

—В тюрьме? Что ты сделал? Убил кого-нибудь?

—Многих, —ответил Матиас после секундной паузы.

—Это была моя работа.

Мессауда глубоко затянулась сигаретой, задумчиво глядя на Матиаса.

—Ты и на убийцу не похож.

—А как, по-твоему, выглядит убийца?

—Как член "Джихада". У них глаза сумасшедшие.

Мессауда тряхнула головой, откинув назад волосы, с трудом подавила подступившие к глазам слезы. Теперь она будет плакать при любом упоминании об этих психопатах, и неважно, кто о них заговорит —случайный собеседник, телекомментатор или радиообозреватель.

Мессауда наверняка искренне верила, что "Джихад" принесет на эту Землю чуточку больше справедливости, покоя и счастья. Ее иллюзии разбились о жестокость мужчин с черствыми сердцами.

—А ты как оказалась в этом...

—...дерьме? Я плевать хотела на религию, пока не влюбилась кое в кого. Мне было пятнадцать, и я все ради него бросила. Как полная дура. Этот ублюдок отвечал за вербовку...

Рассказ Мессауды был прерван появлением врача-интерна в зеленом хирургическом костюме. Рыжий лысеющий толстяк с обрюзгшим лицом окинул Матиаса и Мессауду недоверчивым, даже подозрительным, взглядом.

—Та молодая женщина, которую вы привезли... Уверены, что она совершеннолетняя?

—Она просто выглядит намного моложе своих лет, но не волнуйтесь, все в порядке, —сухо бросил в ответ Матиас.

Интерн раздраженно вздохнул, потер небритый подбородок.

—Знаете, с кем из членов ее семьи можно связаться?

—У нее нет семьи.

—Где вы ее подобрали? Кто ее "обработал"?

На этот раз врачу ответила Мессауда.

—Скоты.

—Вы их знаете?

—В общем-то, нет. А почему вы задаете нам все эти вопросы?

Интерн кинул на них взгляд, в котором сквозило высокомерное превосходство знающего.

—Мадемуазель, вы разве не заметили, что в этом помещении запрещено курить?

Потеряв терпение, Матиас закричал:

—Что с Хасидой? Это опасно? Сколько времени она пробудет в больнице?