Пресыщение

– Потрясающе, дружище, – сказал Даллас. – Ты хотя бы понимаешь, что уже стал постер-боем для антикапиталистических движений?

– Черт возьми, это просто невероятно! – сказал Бертранд. – Сколько бы я теперь ни говорил, что являюсь сторонником свободного рынка, никто и слушать не хочет. Все считают, что я – секретный агент антиглобалистов.

– Вот этого и держись, дружище, – посоветовал Даллас. – Можешь многого достичь при такой стратегии.

– Приглашаю вас к себе, когда будете в Нью-Йорке, – сказал Бертранд. Еще несколько дней назад ему и в голову не могло прийти показаться в столице мира в сопровождении столь эксцентричных персонажей, как Люэлла и Даллас. – Я вам покажу город.

– Всем привет! – произнес высокий и стройный мужчина, появившийся на пороге. В руках у него была бутылка шампанского. – Я Андреас. Думаю, мы с вами не встречались, но я догадываюсь, кто вы такие. Я только что разговаривал с Джемом. Он придет с минуты на минуту.

Джем, сделавший всеобщим достоянием одну из самых захватывающих новостей десятилетия, был нарасхват. Деловые партнеры вынудили «Артишок» отпустить его, и теперь он работал ведущим корреспондентом в ITN. Ему уже не надо было таскаться по окрестностям Лондона и угрюмо взирать на гортензии, зато его можно было видеть перед камерой с микрофоном в руке рядом с палатой общин, фондовой биржей, у Букингемского дворца или Миллбанк-тауэра. [46]Пока он освещал внутренние дела, но все сильнее распространялись слухи о надвигавшейся войне на Ближнем Востоке, так что ожидалось, что Джемаль Хак вскоре может получить престижную, хотя и опасную работу военного корреспондента.

Через минуту в дверях показался Джем.

– О, ты уже здесь, – сказал он, обнимая Андреаса и целуя его в обе щеки. – Ты со всеми познакомился?

– Еще не все пришли, – сказал Даллас. – Не хватает некоторых главных персонажей.

– Кто-нибудь говорил с Мин? – с тревогой спросила Люэлла. Бертранд налил себе еще крепкого мартини.

– Да нет, – ответил Джем. – Мы даже не знаем, имела ли миссия успех или нет.

Берт выпил и налил еще. Если он решил вести себя достойно, это еще не значило, что он не имел права напиться и утопить в вине свою досаду.

– Вот, а это Андреас, он когда-то работал в «Теллкате».

– Что? – спросил Бертранд.

– Мы познакомились с ним в день нашего рейда в компанию, – добавил Джем, вознагражденный лучезарной улыбкой Андреаса.

– Я так понимаю, ты уже не служишь этой дьявольской империи? – спросил Даллас.

– Бертранд и Мин свели мою карьеру там на нет, – пошутил Андреас.

– Не принимай на свой счет, парень, – сказал Бертранд. – Конечно, если только не ты опустошил счета всех дочерних компаний «Теллката» и не свалил ответственность на того, кто скрывался в шотландском замке, если не ты скрыл долги на миллионы фунтов и путем обмана поддерживал цены акций, чтобы протолкнуть фиктивное слияние. А?

– Я слишком молод и неопытен для такого, – признался Андреас.

– Прости, что лишил тебя работы, – сказал Бертранд.

– Ты тут ни при чем, – сказал Андреас. – Я уволился еще утром.

– Господи, какое предвидение! – воскликнула Люэлла.

– Да не совсем. Джем позвонил мне и велел увольняться.

– Да? – сказал Бертранд. – Не тот ли самый Джем, который наложил полное эмбарго на утечку информации из соображений безопасности?

Джему стало немного неловко.

– Простите, ребята. У меня были свои причины, – сказал он.

– Да ты все правильно сделал, – сказал Бертранд.

– Кстати, Андреас, ты не хочешь познакомиться с моей мамой? – спросил Джем.

Андреас положил руки ему на плечи и ответил:

– Было бы здорово.

Они направились в кухню, куда Шаран и Альберт неохотно пускали посторонних, которые могли помешать им. Шаран раскладывала на подносе аппетитные канапе, а Альберт обваливал в муке и обжаривал маленькие кусочки овощей и мяса. Они, казалось, прекрасно сработались, хотя иногда немного дискутировали по поводу тонкостей и премудростей ведения домашнего хозяйства, в котором оба прекрасно разбирались. Другой излюбленной темой для разговора оставалась бесшабашность молодого поколения, и они то и дело обращались к этому предмету. Тут в ход шли и покачивания головами, и пожимания плечами, и цоканье языком, которыми обычно сопровождается критика в адрес современной молодежи с ее легкомыслием, эгоизмом и испорченностью. Забавно, что люди старшего поколения не замечают, что сами тоже иной раз достойны критики за свою ворчливость.

Шаран так и села на стул, когда услышала от Джема, что Андреас – его бойфренд. Хотя его слова прозвучали для нее неожиданно, в душе она была не слишком удивлена. Шаран наблюдала, как из открытого и веселого мальчишки Джем со временем превратился в замкнутого молодого человека, по крайней мере, в присутствии родителей. Она замечала, что сын чем-то расстроен, но не могла понять причину, хотя временами была близка к разгадке.

Вся ее сознательная жизнь проходила на стыке различных культур. Она не смогла полностью приспособиться к жизни в США и Англии, а вернувшись на родину, поняла, что там она тоже чувствует себя не очень комфортно – слишком привыкла к западным стандартам. Зато ей хорошо было известно, что значит жить в чуждом окружении и ощущать себя не таким, как другие, и она не хотела, чтобы сыну пришлось оказаться в подобном положении. Шаран поплакала немного, но ее утешили доброта и участие, которые проявили к ней эти двое молодых людей, в отличие от равнодушия, с каким обычно относились прочие родственники-мужчины.

– Что ж, – философски заключила она, – невестки доставляют немало беспокойства, так одной меньше – оно, может быть, и к лучшему. Я вот только не знаю, Джемаль, родной мой, как мы объясним все папе…

Тем временем Бертранд продолжал напиваться. Следом за Джемом пришли Мак и Луиза. Мечта выглядела очень женственной в серебристом кашемировом джемпере, купленном ей Маком пару дней назад после совместной поездки на консультацию к невропатологу на Харлей-стрит. Она протестовала, говорила ему, что это он достоин подарков, а не она, но он ее не слушал, так что они провели несколько приятных часов в магазинах на Бонд-стрит. Мак, считавший себя не столько импульсивным, сколько решительным, влюбился в Луизу с первого взгляда и не стал медлить с признанием.

Причиной покраснения глаз Мака, как объяснил врач, стала опухоль мозга, которая могла вызвать большие осложнения. Нужна была операция, впрочем не опасная. Правда, впоследствии его нервные рефлексы могли несколько замедлиться, к тому же врач прогнозировал возможное появление дрожи в руках.

– В общем, ни прицелиться, ни увернуться от пули, – беспечно заявил он. – Придется с этим завязать.

– Так ты рад этому? – спросил озадаченный Даллас.

– В жизни хватает и других удовольствий, – сказал Мак и поцеловал Луизу в макушку. Люэлла и Даллас обменялись многозначительными взглядами. – Я продал свою долю в бизнесе.

Бертранд присвистнул и спросил:

– Можно узнать, за сколько?

– Нет, – ответил Мак. – Зато теперь мы можем вернуться в Кэйтнесс навсегда.

– Мы? – удивился Даллас, чья сообразительность поубавилась благодаря Бертранду в роли бармена. – Мы?

– Луиза и я, – уточнил Мак. Ему было забавно видеть, как Даллас пытался скрыть изумление. – А ты что думал, я всю жизнь собираюсь провести бобылем?

– Пожалуй, мы думали, что твой «лендровер» когда-нибудь напорется на мину, – сказал Даллас.

– А ты застраховал свою жизнь? – заинтересованно спросил Бертранд, но не получил ответа. Вошли последние двое гостей.

Глава семнадцатая

Когда Уилл оказался дома, родители было подумали, что он стал глухонемым – так упрямо он избегал всякого общения с ними. Мать сочла, что не стоит докучать ему в столь трудный момент. Ее тридцатидвухлетний сын лежал в своей комнате наверху, отвернувшись к стене, и остывшая чашка чая стояла нетронутой возле кровати, но миссис Гаджет старалась скрыть тревогу. Она мыла посуду на кухне, а Фил решил немного поработать в саду в этот осенний день.

46

Здание департамента, отвечающего за информацию о партиях в Великобритании.