Король лжи

– Извини. Что случилось?

– У тебя все в порядке? – спросил он.

– Да. – Я делал паузу, зная, что разговаривал с ним слишком сухо. – Поговори со мной. – Я потер глаза.

– Я звонил в твой офис, – сообщил он. – Ответил полицейский. Он спросил мое имя. – Хэнк запнулся, предоставляя мне возможность ответить что-нибудь, но я молчал. Что я мог сказать? Я почти смеялся. – Тогда я позвонил тебе домой. Угадаешь результат?

– Я знаю. Сижу сейчас в своем автомобиле, наблюдаю затем, как полицейские бегают туда-сюда, как во время студенческих волнений.

– Не представляю, что и сказать по этому поводу.

– Не говори ничего.

– Неудобно, Ворк. Это ставит меня в трудное положение. – Он помолчал. – У них есть ордер?

– Думаю, они надеются найти оружие убийства, – отозвался я. – Или что-нибудь еще, что можно инкриминировать мне. – Я догадывался, о чем он думал: требовалось основание для получение ордера. Следовательно они имели кое-что против меня.

– Насколько реальна возможность обвинительного акта? – спросил он.

– Очень реальна.

Хэнк стих. Принимая во внимание появившиеся новости, я не обвинял его. Мы были приятелями на случай выпивки, но никак не друзьями. Я едва мог понять его расчет. В своей работе он полагался на адвокатов, но никто в его положении не мог позволить себе игнорировать полицию.

– Это серьезно? – наконец произнес он. Я знал, что меньше всего он хотел оказаться вовлеченным в мое дело.

– Может быть. Главный следователь хочет добиться моего обвинения. Вероятно, в завтрашней газете ты прочтешь об этом.

– Миллз? – спросил он, не нуждаясь в ответе. Я предположил, что он играл какое-то время, пытаясь выработать позицию. – Я могу что-нибудь для тебя сделать?

Его колебание было очевидным. Участие в моем деле могло причинить ему только вред. Хэнку делало честь уже одно то, что он спросил, не может ли чем-то помочь, но я знал, какой он ждал ответ.

– Не сейчас, Хэнк. Но я признателен тебе за сочувствие.

– Эй! Твой отец был задницей, но я не думаю, что ты убил его.

– Ну спасибо. Это кое-что значит, Хэнк. Не многие сейчас говорят так.

Появилась бодрая интонация.

– Не позволь им грохнуть себя, Ворк. Ты видел все это прежде. Ты знаешь, как это работает.

«Ты знаешь, как это работает».Дуглас использовал те же самые слова.

Я решил сменить тему.

– Итак, как дела, дружище? Есть ли шанс получить хорошие новости?

Хэнк не был дураком. Он понял. Мне необходимо было перевести беседу на нейтральные рельсы.

– Я побывал утром в Чартер Хиллзе, – сообщил он. – Потратил пару часов на то, чтобы пошуровать везде.

Чартер Хиллз – психиатрическая клиника в Шарлотт, одна из лучших в штате. То место, куда Эзра поместил Джин после ее второй попытки самоубийства. Даже сейчас я представлял ее совершенно отчетливо. Теплые тона и свежие цветы не могли уменьшить боли тех, кого заключили за ее высокие кирпичные стены; эти люди оставались заключенными, независимо от того было ли их пребывание в клинике добровольным или нет. Я посещал там Джин много раз; она никогда не разговаривала со мной, и врач сказал, что это нормально. Я не верил ему. Как я мог поверить? Джин была моей сестрой!

Долгие месяцы она провела в том месте. Именно там она встретила Алекс Шифтен.

– Слушай, Хэнк… – начал я.

– У них нет никаких записей о пациентке по имени Алекс Шифтен, – сказал он, прервав меня.

– Как?

– Вообще ни одной записи.

– Этого не может быть! – воскликнул я. – Именно там они встретились.

– Я не думаю так, если только она не находилась там под другим именем.

Я постарался сконцентрироваться, но это было трудно.

– Что ты говоришь?

Хэнк вздохнул.

– Я не знаю. Это неприятно. Ничего не складывается, и мне недостает информации, чтобы хотя бы поразмышлять; но что-то здесь не так. Я чувствую плохой запах.

Мои мысли настолько были заняты Миллз, что я никак не мог сосредоточиться, но ничто не будет иметь значение, если Джин переживет расследование только ради того, чтобы остаться с Алекс. Она была источником беспокойства. В любом случае я знал, что мне необходимо выяснить эту деталь. Прежде чем это станет слишком поздно. К сожалению, я пребывал в недоумении.

– Что ты думаешь? – спросил я.

– Мне нужна фотография Алекс, – сказал он твердо.

– Что ты намерен предпринять?

– Я съезжу еще раз в Чартер Хиллз. Там посмотрим.

Меня захлестнула волна благодарности. Прекрасно, Хэнк не пересечется с полицией; но он шел на это ради меня и Джин. Это делало его самым выдающимся парнем в мире, где так не хватало хороших парней.

– Спасибо, Хэнк. – Я сделал паузу.

– Забудь. Это мелочь.

– Ты хочешь, чтобы я переслал тебе фотографию? – спросил я с трудом.

– Не спеши. Положи ее в почтовый ящик, когда уйдут полицейские. Сегодня вечером я поеду в Солсбери. Это может быть поздно. Если будешь дома, то увидимся. Если нет, я заберу ее и уеду. В любом случае я позвоню тебе, если что-нибудь узнаю.

– Это путает, Хэнк. Я буду осторожен.

Хэнк начал говорить что-то, а затем остановился. В течение долгих секунд я слышал его дыхание.

– Ты понимаешь? Не так ли, Ворк? – Он не говорил об Алекс или о Джин.

– Эй. Жизнь – сука. Я признателен тебе за то, что ты делаешь.

– О'кей. Я позвоню.

Потом он исчез, и я отключил телефон. Я посмотрел на Боуна, спящего на сиденье рядом. Как могло случиться столько всего сразу? Как в один день мир мог быть действительно нормальным, а на следующий день – стать грязной ямой? Я закрыл глаза и представил траву, которая пригнулась под ветром, налетевшим откуда-то издалека. Когда я открыл глаза, то увидел в окне человека, пристально глядящего на меня через стекло. Я был слишком опустошен, чтобы испугаться. Это был Макс Крисон – та же охотничья шапка, то же возвышенное уродство. На нем было яркое красное пончо, как будто он ожидал дождя. Я опустил стекло.

– Привет, Макс, – сказал я. – Как дела?

Он внимательно рассматривал меня через толстые грязные стекла очков, и глаза его сверкали. Он жестом показал на мой дом.

– В твоем доме полицейские.

Его тон был больше вопросительный, нежели утверждающий, но я не клюнул на приманку. По тому, как растянулись его губы, какой странный звук родился в его горле, я понял, что он разозлен. Он наклонился ближе.

– Встретив тебя, я не знал, кто ты. Не знал, что ты сын этого убитого адвоката, о котором пишут каждый день в газете. – Его слова звучали как обвинение. Он посмотрел на дом и затем снова на меня. – А теперь полиция в твоем доме. Они думают, что это сделал ты? Ты подозреваемый?

– Я не хочу говорить об этом, Макс. Все очень запутанно.

– Разговор – это хорошо.

– Нет. Разговор – это болезненно. Я рад снова видеть вас, но сейчас неподходящие времена.

Он проигнорировал мои слова.

– Пошли, – бросил он, отходя от грузовика. – Пойдем погуляем.

– Спасибо, не надо.

Макс словно не слышал меня. Он открыл дверцу кабины.

– Нет, это будет хорошо. Только оставь собаку на месте. Ты выйдешь и пройдешься со мной. – Он жестикулировал, заставляя меня выйти из грузовика, и я сдался. В любом случае мне некуда было спешить.

Так что я оставил Боуна спать в машине и побрел с Максом. Он привел меня к подножию холма, на узкую грязную пешеходную дорожку, которая бежала вдоль озера, далеко от моего дома. Я не оглядывался назад. Он шагал широкими шагами, и пончо болталось у его ног. Мы шли девять или десять минут мимо озера, общественных теннисных кортов, через покрытую гравием стоянку. Ни один из нас не произнес ни слова, пока парк не остался за маленьким холмом. В узком переулке стояли скромные дома. Одни дворы были замусорены детскими игрушками, другие были безупречно чистыми.

– Я собираюсь рассказать тебе одну историю, – наконец проговорил Макс выкатив на меня глаза. – Это важно, так что слушай внимательно. Я расскажу тебе о моих руках. – Он поднял их и затем опустил вдоль тела – они были грязными, но на фоне красного пончо казались бледными.