Страница 83 из 83
Несмотря ни на что, я остаюсь сыном своего отца, от этого невозможно уйти. Знаю, что никогда не смогу простить его. Но судьба, такая своенравная, тем не менее, может проявить справедливость. Эзра играл в свои игры с Барбарой, манипулируя ею. Поддавшись ее настойчивости, он изменил завещание, вставив пункт, согласно которому мой ребенок унаследует пятнадцать миллионов долларов в случае моей, смерти. Это была идея Барбары, ее защитный барьер, и я совершенно уверен, что отец планировал исключить этот пункт, как только порвет с ней. Но она убила его, прежде чем он смог подписать новые документы. Возможно, именно поэтому она застрелила его. Мне этого никогда не узнать. Когда я наконец прочел его завещание, то понял, что там не было никакого временного ограничения. Изучив его, я пришел к следующему заключению: в случае моей смерти, когда бы это ни случилось, мой ребенок унаследует большую часть миллионов Эзры. Я подал протест по данному пункту, добиваясь декларативного решения. Разумеется, Хэмбли противился этому, и проигрыш все еще озлобляет его. Но завещание было конкретным, и была принята моя интерпретация.
Вскоре я вернулся в спальню и проскользнул под одеяло. Ванесса была теплой, и я успокоился рядом с ней. С каждым разом сон становился все более реальным и более продолжительным. Мы идем по зеленой траве, втроем.
Расскажи мне сказку, папа.
Которую из них?
Мою любимую.
Я тянусь к Ванессе, моя рука нащупывает ее живот. Она прячется глубже под одеяло и прижимается ко мне спиной.
– Я надеюсь, что это девочка, – шепчу я.
– Да, – говорит она и кладет свою руку на мою.
Не могу сказать, знает ли она это или просто чувствует. Для меня достаточно ее слов. Я слышу ее голос из сна – голос своей маленькой девочки – и думаю об огромной состоянии, которое однажды перейдет к ней. Последний раз я вспоминаю о своем отце, его чувствах к женщинам истрасти к деньгам. Круг замкнулся, и мне интересно остался ли отец таким же неугомонным в своей темной могиле.
Еще несколько минут я нежусь в постели, но день зовет, и неугомонным становлюсь я. Натягиваю джинсы и свитер, мой пес Боун следует за мной вниз. Я стою на крыльце в предутреннем свете, вдыхаю холодный воздух, который заполняет меня, и смотрю на тихие поля. По еще не возделанной земле стелется низкий туман, и вершины холмов поднимаются навстречу восходящему солнцу.