Король лжи

Ужин предполагал быть великолепным, если бы я мог его вкусить: сыр бри с миндалем, салат Каесара, говядина по-веллингтонски и свежий хлеб. «Шардоне» оказалось австралийским. Моя жена выглядела прекрасно в искусственном освещении, и время от времени я думал, что, возможно, недооценил ее. Она делала умные замечания, говорила о текущих событиях и книге, которую мы оба читали: Случайно ее рука коснулась моей. Вино и надежда разгорячили меня. К половине десятого я уже думал, что в конце концов появился шанс. Но это длилось недолго. Тарелки были убраны и сложены в раковину, дожидаясь тех людей, которые придут завтра. На столе валялись крошки от десерта, мы пили кофе и были на полпути к «Бейли». Меня наполняла тихая удовлетворенность, и я, как никогда прежде, с нетерпением ждал любви. Ее рука лежала на моей ноге.

– Скажи мне, – сказала она, наклоняясь ближе, словно предлагая себя. – Когда, на твой взгляд, мы переедем?

Вопрос застал меня врасплох Я ничего не понимал, но ее глаза заблестели по-новому, и почти против своего желания я почувствовал отрезвление. Она потягивала вино, глаза ее темнели над бледным полумесяцем края стакана. Она ожидала молча, будто только ради меня хотела вырвать эту дату из воздуха.

– Переедем куда? – спросил я, потому что у меня не было выбора. Я боялся ее ответа, главным образом потому, что знал, каков он будет.

Она засмеялась, но в ее смехе не было ни капли веселья.

– Не шути, – сказала она.

Последнее, что оставалось от моего удовольствия, исчезало, пожираемое жестоким голодом в ее голосе.

– Я не шучу, – произнес я. – А ты?

Я заметил, как смягчилось ее лицо, но это было вынужденное смягчение. Мышцы когда-то прекрасной линии ее подбородка все еще оставались напряженными.

– В дом Эзры. В наш новый дом.

– Что заставило тебя думать, будто мы переедем в тот дом?

– Я только подумала… я имею в виду…

– Черт побери, Барбара, мы можем себе позволить только этот дом, а это даже не половина дома моего отца.

– Это такой прекрасный дом, – пробормотала она. – Я лишь предположила…

– Ты предположила, что мы переедем в дом площадью восемь тысяч квадратных футов, когда мы не в состоянии заплатить даже за его отопление?

– Но при желании…

– Я не знаю то, что подразумевается под этим желанием! – воскликнул я. – У меня даже нет ключа!

– Но Глена сказала…

Я взорвался.

– Глена! Я мог бы догадаться. Это то, о чем вы обе говорили вчера вечером? – Я подумал о тех несчастных часах, которые провел в гараже, в то время как моя жена и ее мерзкая подружка планировали восхождение Барбары на вершину известности. – Вы все это уже предусмотрели.

В Барбаре произошли изменения помимо ее воли, насколько я видел. Внезапно она стала хладнокровной.

– Это имеет смысл, если мы собираемся заводить семью, – проговорила она и стала потягивать вино, наблюдая за мной с терпением охотника. Это было несправедливо. Барбара знала, как я хотел детей. Я вздохнул и налил «Бейли» прямо в чашку.

– Ты меня шантажируешь? Дети ради дома Эзры?

– Конечно, нет, – возмутилась она. – Я просто предполагаю, что дети были бы следующим логическим шагом и мы могли бы использовать дополнительное пространство.

Я пытался успокоиться. Бессилие сковало меня словно влажный цемент, но, тем не менее, я решил, что пришло время в открытую столкнуться с некоторыми отвратительными истинами. Неожиданно в памяти всплыло лицо Ванессы, залитое слезами. Я думал о том, что она говорила, о тех истинах, на которые она пыталась открыть мне глаза, столь отвратительных, что я предпочел скорее сокрушить ее, нежели признать их.

– Как так случилось, что у нас нет детей, Барбара? – спросил я.

– Ты сказал, что тебе необходимо сконцентрироваться на своей карьере. – Ее ответ последовал незамедлительно и неожиданно, и я понял, что она в это верила. Звенящая тишина, подобная безмолвию Арктики, заполнила мою голову.

– Я никогда этого не говорил, – уверил я ее. Сама мысль об этом была абсурдна. Пустому идолу своей юридической карьеры я принес в жертву более чем достаточно и не собирался класть на его алтарь еще и детей.

– Нет, ты очень конкретно выразился, – сказала Барбара. – Я точно помню. Ты хотел сосредоточиться на клиентской, практике. «Мне все время приходится воспитывать детей, Барбара», – говорил ты мне. Если бы это зависело только от меня, у нас уже было бы пятеро.

Странное выражение мелькнуло на ее лице, словно тень понимания.

– Возможно, дело было в Эзре, – сказала она, затем дернулась, как будто ее ошеломили произнесенные вслух слова.

– Возможно, дело в Эзре? – повторил я.

– Это не то, что ты подумал, – проговорила она, но было слишком поздно. Я знал, что имелось в виду, и внезапно в моих ушах зазвенела жуткая какофония, угрожавшая сбить меня со стула.

Возможно, дело в Эзре.

Возможно… дело в… Эзре.

Я с изумлением глянул на свою жену, как будто со стороны, и вдруг все понял. Эзра хотел, чтобы я стал продолжателем его величия. Он хотел, чтобы я зарабатывал больше денег. Дети отвлекали бы меня. В лице Барбары появилось что-то такое, что ужасало. Жена и отец сговорились лишить меня детей, и я позволил им это сделать, уподобившись тупому животному на ферме. Ясность ситуации сокрушила меня. Я встал со стула, ее голос жужжал в отдалении.

Я нашел бутылку шотландского виски и налил полный бокал. Барбара смотрела на меня. Ее губы шевелились потом она пошла в кухню незнакомой походкой. Время шло спокойно: она ополаскивала тарелки, загружала посудомоечную машину и вытирала стойку бара. Занимаясь делом она продолжала смотреть на меня, как будто беспокоилась чтобы я не исчез. Но я не мог пошевельнуться; не было никого кто мог бы меня увести. Думаю, что я смеялся над этим.

Когда она наконец пришла за мной, я был мертвецки пьян, потерявшись в таких глубинах, о существовании которых и не догадывался. Украли! Детей, которых я всегда хотел, семью, к которой стремился, начиная с колледжа. Те, кому я верил больше всего на свете, украли у меня мою жизнь. И я позволил этому случиться. Назовите это слепым доверием. Назовите это трусостью. Назовите это соучастием в результате бездействия. Я чувствовал вину, и ее масштаб меня сокрушал.

Как будто сквозь туман ко мне протянулась рука жены. Она увела меня в спальню, уложила на кровать и стала рядом. Ее губы шевелились, но слова долетали с опозданием. «Не волнуйся, дорогой. Мы все оплатим. Я уверена, что Эзра нас обеспечил». В ее словах было мало смысла.

Она разделась, аккуратно развесив верхнюю одежду, перед тем как повернуться ко мне, чтобы подставить свою грудь, подобно манне небесной. Она выскользнула из юбки, показывая ноги, высеченные из бронзы. Она была статуей, внесенной в жизнь, трофеем за хорошее поведение. Ее пальцы нащупали застежки одежды, которая должна была защитить меня броней, но не сделала этого; она взялась за мо штаны с улыбкой победителя, попросив расслабиться и став передо мной на колени. Я знал, что это обман, но закрыл глаза, потому что она говорила на чужом языке и оплетала меня чарами ужасной силы; так что я сдался в плен, и в этой сдаче было проклятие непомерной испорченности.

Глава 10

Ранним воскресным утром я с трудом открыл глаза. Холодный пасмурный свет прятался за шторами, чтобы коснуться кровати, оставляя большую часть комнаты в темноте. Барбара спала рядом со мной, ее потная нога лежала на моей. Я лежал на краю кровати не шевелясь. Я чувствовал себя хрупким. Мои веки и язык были в чем-то клейком и двигались с трудом, рот наполнился вкусом чего-то залежавшегося. Я думал о беспощадной правде, столь часто появляющейся на свет в лучах предутренней зари. Такое случалось со мной не часто, но все сводилось к одному. Я был сам для себя чужим. Я пошел в юридическую школу ради отца, женился ради отца, и ради этого человека и мерзкой женщины, разделявшей мое ложе, я поступился своей мечтой о семье – сутью своей души. Теперь он был мертв, и все, что у меня оставалось, была эта правда: моя жизнь не принадлежала мне. Она принадлежала пустой скорлупе, носившей мое обличье. И все же я отказывался жалеть себя.