Король лжи

Я оставил записку на том месте, где она лежала, и пошел принимать душ. Кровать была застелена, что напомнило мне об отсутствии чистого костюма на понедельник. Я глянул на часы – химчистки закроются через двадцать минут. Я бросил грязную одежду в кладовку и принял душ.

Потом я оделся и отправился в офис. Войдя внутрь, я положил в карман свои ключи и огляделся. Относительно некоторых вещей Миллз была права. Все выглядело нормально. Но кто-то чуть не убил меня, и мне хотелось узнать причину. Если ответ был здесь, я предполагал найти его.

Офис Эзры размещался вдоль всего здания. Стены из кирпича держали тепло, на полу лежал персидский ковер за двадцать тысяч долларов. Прожекторы, кожаная мебель и лампы с шелковыми абажурами. У Эзры отсутствовал вкус, и он вынужден был оплачивать чужой. Я попытался вспомнить имя женщины-декоратора, но тщетно.

Она любила картины, написанные маслом, и низко декольтированные топы. Однажды я увидел ее обнаженную грудь, когда она наклонилась, чтобы расстелить образцы ткани. Эзра поймал мой взгляд и подмигнул. У меня поползли мурашки по коже, хотя он обращался ко мне как к равному в первый и последний раз. Как же дерьмово это было?!

Картины Эзры говорили о деньгах. Глядя на них, вам чудились звуки горна и запахи собак. У людей на этих картинах были свои егеря, оруженосцы и загонщики. Они охотились в прекрасной одежде и возвращались потом к столам, сервированным серебряной посудой. Они охотились на оленей-самцов, а не на олених, которые были пугливее перепелок. Их дома имели свои имена.

Это был тот зверь, который сел моему отцу на спину. Старые «денежные мешки» унизили его, и это возмутило его. Независимо от того, сколь хорош он был сам, успешен или богат, в нем никогда не было высокомерия. Его погонщиком была бедность. Она толкала его вперед, но он никогда не понимал, насколько сильным это его делало. Стоя на его дорогом ковре, я жалел теперь о том, что не успел сказать ему об этом. Я думал о фотографии его семьи, которую он хранил дома. Эзра часто смотрел на эти утомленные лица и кивал так, будто вел с этими людьми беседу. Он прилагал все усилия, чтобы сбежать из их мира, а не чтобы обеспечить нас, и это больно ранило меня. Те люди на фотографии были бездыханными, слишком холодными и слабыми, чтобы представлять такую важность.

«Бой с тенью прошлого», – так однажды назвала это Джин, ошеломив меня своим восприятием.

Я направился к массивному столу и исследовал стул. На его коже оставались следы, как будто его волокли, но они могли быть старыми. Я скатил стул с ковра и послушал скрип колес на деревянном настиле. Это был тот же звук, который я слышал ночью. Я оставил стул и проверил стены лестничной клетки. Они были в некоторых местах потерты, но это могло быть следствием чего-нибудь другого. Вернувшись за стол, я провел рукой по кожаной обивке и удовлетворенно кивнул – ничего мне не привиделось.

Предыдущей ночью этот стул влетел мне в грудь. Миллз может поцеловать мою задницу.

Я огляделся вокруг. Кто-то пришел сюда преднамеренно.

Сидя на стуле Эзры, теперь моем, я положил ноги на. стол. Я искал знак. Что было столь важным?

После исчезновения Эзры большинство наших клиентов обращались с ходатайством. Эзра вел их судебные дела. Он пожимал им руки. Он оказывал на них давление, и у них никогда не возникало мысли, что большую часть основной работы делал я. «Только бизнес, – говорили они, перед тем как забрать свои файлы и передать их в первую попавшуюся другую крупную городскую фирму. Смерть Эзры сделала многих адвокатов Шарлотт богатыми. Тот факт, что кто-то не выполнил работу, мог убить его. Он ненавидел адвокатов Шарлотт.

И я был оставлен в назначенном судом списке, в самом нижнем ряду.

Так что я сомневался, чтобы кто-нибудь был готов предоставить нам его файлы. Честно говоря, меня не заботило, сможет ли Миллз их получить. Ничего там не было. Гораздо раньше я прочесал их вдоль и поперек, пытаясь найти хоть какие-то крохи. Я просто не хотел облегчать им жизнь.

Тогда я вспомнил, зачем приехал в предыдущую ночь. Я обыскал стол Эзры, его картотеку и даже столы возле длинной кожаной кушетки у стены. Ничего. Никакого пистолета. Я открыл потайной ящичек под окном, потом опустился на колени, чтобы глянуть под стол. Я вернулся вниз по лестнице и обыскал все мыслимые и немыслимые места, где можно спрятать оружие. Через полчаса у меня не было никакого сомнения – в офисе оружия нет.

Я снова поднялся по лестнице и пошел по дорогому персидскому ковру. Неожиданно я заметил какое-то изменение. Это была маленькая деталь, но она бросилась мне в глаза. Я остановился. Уставился на эту деталь.

Около ножки длинной кушетки Эзры был завернут угол ковра. Это было видно с моего места: подвернутый угол ковра возле ножки. Я быстро осмотрел остальную часть офиса, но не нашел ничего такого, что показалось бы странным. Потом прошел к тому месту, где ковер был завернут. Семь крупных шагов, и я почувствовал что-то под ногой. Услышал скрип прогибающейся деревянной половицы. Отойдя назад, я увидел небольшой выступ под ковром. Снова наступил на него. Другой скрип.

Откинув ковер, я обнаружил под ним две широкие половицы, которые поднимались поочередно одним концом, деформированным то ли временем, то ли водой. Они только на четверть дюйма возвышались над остальными и, понижаясь, не лежали вровень с другими половицами. Казалось, что эти концы распилены с какой-то целью; они были шершавыми и до сих пор тусклыми. Все другие половицы почти почернели от времени, трещины между ними были крепко заделаны.

Я расковырял ногтем поверхность белых шершавых срезанных концов и поднял их. Половицы легко поддались. Под ними был сейф. Я не удивился – мой отец был скрытным человеком – и тем не менее не мог оторвать глаз от сейфа.

Сейф был длинным и узким и устроен между балками этажа. На его металлической передней части был кодовый замок с цифровой вспомогательной клавиатурой справа. Я стал на колени, пытаясь справиться с новой задачей. Следует ли говорить об этом Миллз? Нет пока, решил я. Пока не узнаю тайну сейфа.

Итак, я попробовал его открыть. Чтобы определить комбинацию цифр, я стал набирать день рождения каждого члена нашей семьи и каждый номер службы социального обеспечения. Я набирал дату вступления Эзры в адвокатуру и женитьбы на моей матери. Перепробовал телефонные номера, затем вернул все назад. Полчаса прошли впустую, и тогда я накинулся на сейф с кулаками. Я колотил его изо всех сил. Поранил кожу на руках. Сейф походил на своего хозяина – скрытный, молчаливый и небьющийся.

Наконец я отступил от твердого металла, поставил половицы обратно на место и поправил ковер. Оглядел это место критически. Выступ под ковром уменьшился, но все равно был заметным. Я наступил на него. Раздался скрип.

Я спустился вниз в кладовку за инструментами. На верхней полке нашел столярный молоток и гвозди, на которых мы имели обыкновение развешивать картины и дипломы. Гвозди оказались слишком маленькими для такого случая, но на дальнем краю полки я отыскал полкоробки больших гвоздей по десять центов – крупных, тяжелых, наподобие тех, что использовались для заколачивания крышки гроба. Я захватил горсть. Поднявшись наверх, я вбил четыре из них в неприкрепленные части половицы, по два в каждую. Удары молотка были достаточно громкими, я прошелся им несколько раз по половицам, оставляя царапины, когда не попадал по гвоздю. Два гвоздя вошли ровно, а два согнулись. Пришлось их выравнивать. Когда я положил ковер на место, никакого возвышения уже не было. Я наступил на половицы. Тишина.

Положив молоток и оставшиеся гвозди на верхнюю полку книжного шкафа Эзры, я устало опустился на кушетку. Она была глубокой. «Спи один, трахайся вдвоем», – однажды сказал Эзра, и мне эта шутка показалась забавной. Сейчас кушетка была твердой и холодной. Уже сидя в автомобиле, я вытер лицо рукавом рубашки. Я выдохся, у меня дрожали руки, видимо, от похмелья. Странно, что я еще не развалился. Я включил кондиционер в положение «Обдув» и подставил лоб под плотный поток воздуха. Сделал вдох и выдох, потом выпрямился. Необходимо было что-то предпринять. Я завел двигатель и поехал по трассе.