Страница 9 из 74
— Нет, — твердо отказался он. — Это нежелательно.
Ориан холодно спросила;
— Это почему хе?
— Я покажу вам его только в том случае, если вам будет грозить опасность, А пока это бесполезно, Покажи я вам проход, и вы вообразите, что кто-то вас преследует. Видите ли, не так уж и полезно, как принято считать, знать скрытые лазейки. От этого сильнее ощущается чувство одиночества, вы меня понимаете?
— Да, я вас понимаю.
И, не настаивая больше, она разрешила ему уйти. Сказала лишь на прощание, что Александр и Изабелла Леклерк были ее, друзьями. Он ответил, что уже познакомился со списком выпускников их курса в Национальной юридической школе. В нем значились и супруги Леклерк. Они поженились в год получения диплома. Девичья фамилия Изабеллы — Балленкур, а с весны 1985 года она стала Лекяерк.
Ориан долго прислушивалась, стараясь понять, каким путем Эдгар Пенсон выскользнет из здания. Но напрасно: она не услышала даже звука его шагов.
7
В этот же вечер Гаэль Ле Бальк отправился к дому номер 96 на улице Помп. По телевизору транслировали финальный матч между «Манчестером» и «Лидсом» на кубок Англии, и полицейский с сожалением оторвался от экрана и покинул свою квартиру на чердаке дома на бульваре Монпарнас.
Раньше он и предположить не мог, что будет работать в полиции. Впрочем, футболом он тогда тоже не увлекался. В Кот-д’Армор он рос под убаюкивающие легенды о подвигах Иффнинияка Бернара Ино и много лет носил короткие штанишки, претерпевая мучения на раме большого велосипеда своего старшего брата, путешествуя по Бретани. Но в 1998 году его дар физиономиста использовали организаторы Всемирного чемпионата по футболу: ему предоставили картотеку, в которой были зафиксированы лица тысяч отъявленных хулиганов-болелыциков со всей Европы. Тогда он заинтересовался футболом. Молодой человек следил за всеми матчами французской сборной вплоть до искрометного финала на большом стадионе в Сен-Дени. Его талант делал чудеса на контрольных мониторах, фиксировавших всех входящих на стадион. Благодаря Гаэлю многие опасные личности со спрятанными в куртках или в национальных флагах битами были задержаны еще на подходе к стадионам. Он знал имя и возраст каждого хулигана. Всякий попавший в его поле зрения оставался в памяти.
Гаэль Ле Бальк не очень любил 16-й округ, его широкие, пустынные и холодные улицы, деревья, посаженные ровно, точно по линейке, безлюдные кафе, которые напоминали декорации, Он хорошо сделал, что прикрепил к багажнику своего мотороллера зонтик. Едва он пересек Сену в направлении Дома радио, как дождь стал поливать асфальт. Когда он устроился напротив дома номер 96, начался ливень. Почему-то Гаэль был уверен, что на левом берегу дождя не было.
Если бы не личная просьба Ориан Казанов, он наверняка нарушил бы дисциплину и побежал в находящееся в двух шагах бистро переждать дождь, а заодно немного посмотреть матч и что-нибудь перекусить. Но для Ориан он был готов на все. Когда он поступил в бригаду, она отнеслась к нему как ни к кому другому: помогла ему найти квартиру, дала тысячу советов по ее благоустройству, назвала адрес хорошего портного и рассказала о местах развлечения молодежи, которые она уже перестала посещать, лишь вспоминая, как хорошо там было когда-то вчетвером. На его изъявления благодарности она отвечала, что знает, как трудно прижиться в Париже провинциалу, если общаться только с сослуживцами. Ле Бальк почувствовал в ней сильную, но ранимую женщину с неукротимым темпераментом. Она казалась ему диким животным, которое приручили силой, но не затронули сердце. В глазах начинающего полицейского Ориан Казанов была существом, нуждающимся в защите, которую никто не мог ей обеспечить. Себя он в этой роли не видел, но для него было честью, когда она прибегала к его помощи, и старался сделать все для нее как можно лучше.
Пока он размышлял над всем этим, перед домом номер 96 остановился роскошный лимузин вполне в духе 16-го округа — такие он видел только в дорогих автомобильных салонах. Несмотря на темноту, он смог на краткий миг увидеть лицо водителя в тот момент, когда он открыл дверцу, и в кабине зажегся потолочный плафон.
«А чугье у следователя есть», — подумал Ле Бальк, мгновенно учиаа дородного мужчину с небрежно взлохмаченными волосами и в элегантном двубортном костюме: знаменитый Октав Орсони, которого часто можно было видеть на заднем плане фотографий, запечатлевающих подписание крупных контрактов «Французской нефтяной компанией». Мужчина повко выскочил из машины, быстрым шагом подошел к двери, позвонил и тотчас опустил руку, чтобы поддержать букет цветов — такой огромный, что нести его в одной руке было трудно. Дверь приоткрылась, он толкнул ее плечом и вошел в вестибюль. Поднимется ли он на третий этаж к таинственной красавице бирманке, о которой говорила Ориан? Ответ пришел незамедлительно. Два из пяти окон фасада осветились, и Ле Бальк отчетливо разглядел молодую особу с темными блестящими волосами, которая ставила букет в вазу. Потом девушка подошла к балкону, несколько секунд вглядывалась в улицу и задвинула занавески.
«С этим вечером все ясно», — вздохнул полицейский. Уже начало одиннадцатого. Должно быть, идут первые минуты второго тайма. Когда хозяйка квартиры стояла у окна, Ле Бальк сумел рассмотреть по меньшей мере еще трех гостей, но все они были в глубине комнаты, и он не мог разглядеть лица. Для очистки совести он еще немного постоял на месте, вспоминая, что знает о бирманцах. Если судить по этой девушке, это был красивый народ. Кожа медного оттенка казалась экзотикой для молодого человека, прибывшего из Кот-д’Армор.
Ориан учила Ле Балька распознавать художественные стили. Раз он способен запоминать лица, то сможет определить ценность вещей, путешествующих нелегально по миру и рано или поздно оказывающихся в особняке богатейшего промышленника, решила она. Конечно, сначала он путал стили и эпохи, Ориан не давила, но Ле Бальк уже включился в эту игру. Он регулярно посещал аукционы Друо, интересовался старинными частными коллекциями. Вскоре даже дату изготовления старинных вещей он вычислял с поразительной точностью. Так что, не имея возможности разглядеть лица, Гаэль Ле Бальк переключился на то, что мог увидеть: восьмиламповая бронзовая люстра с позолотой, инкрустированные канделябры, развешанные по стенам маски, оконные шпингалеты и цветы. По его примерным подсчетам, одни только люстры и канделябры тянули не меньше чем на шесть миллионов франков. Подобная оценка позволяла предположить колоссальную стоимость того, чего не было видно.
Полицейский собрался завести свой мотороллер, но заметил какое-то движение на третьем этаже, там выключили свет, но зажгли лампу где-то ниже. «Это у входной двери», — предположил он. Ле Бальк подождал. Из дома вышел невысокий мужчина в светло-сером пальто и дипломатом в руке. Он казался озабоченным. Немного потоптался на тротуаре, достал мобильник и набрал номер. Мужчина подождал еще немного, и рядом остановилось такса.
— Второй, — буркнул Ле Бальк, потирая руки и довольный своим открытием. — Когда следователь узнает об этом…
Ориан попросила позвонить если он нападет на интересный след. Полицейский пересек Сену, добрался до бульвара Сен-Жермен, медленно проехал мимо ряда кафе и остановился у одного из них. Он умирал от голода. Заказал горячий сандвич с сыром и ветчиной, посмотрел последние минуты матча. В который раз отметил, что не сможет не вглядываться в лица людей — он делал это автоматически, проверяя, не принадлежат ли они it «головам». Так пародисты машинально пробуют свой голос, проверяя, сохранили ли они интонации пародируемого. Было около полуночи. Ле Бальк не решился звонить Ориан домой — не хотел будить. В голову пришла нелепая мысль: занимается ли кто-нибудь с ней любовью и кто именно. Он немедленно отбросил эту мысль, словно она унижала женщину, он даже не смог представить ее в чьих-то объятьях Бальк решил, что его открытие может подождать до завтра и доел свой сандвич.