Страница 41 из 42
— Нет. Туда я не ездил. Не испытывал никакого желания.
Становится тихо. Во мне пробуждается гнев. Еще бы. Ведь он удовлетворил только одно мое требование из двух. Меня охватывает нетерпение, гнев стремительно нарастает. Как ни странно, на душе становится легче.
Чет прерывает молчание:
— В ту ночь, которая тянулась целую вечность, я сидел в машине. Глазел по сторонам. То место так и стоит у меня перед глазами, будто все это было вчера. Вижу линию электропередач и поворот. Но как туда добраться, не ведаю. Зрительная память сохранила, по какому шоссе мы ехали. Но названия я не знаю. Помню, где мы свернули. С ножом у горла я бы, наверное, смог сориентироваться на месте. В общих чертах. Но для этого мне надо попасть туда, понимаешь?
— Хорошо, — говорю. — Поехали.
Он тупо смотрит на меня.
— Издеваешься?
— И не думаю.
— Я при смерти.
— Если уж вы были готовы к тому, что я вас задушу, зачем зря тратить слова из-за небольшой поездки? Опасности никакой.
— За исключением моей дочери. Она меня убьет.
— Ладно, — говорю. — Готовы? Начинаю вас душить.
— Достань мой плащ из шкафа, — отвечает Чет.
Мы крутимся по горным серпантинам уже более двух часов. Сложенное кресло-коляска Чета лежит на заднем сиденье. Сам он грызет ногти, хотя там и грызть-то уже нечего. Проселки, по которым мы по большей части колесим, и проездами назвать трудно. Так, пролазы какие-то.
Небо в тучах; похоже, опять пойдет дождь. Примерно в это же время года исчезла Перл. Скоро будет очередная годовщина.
— Ну, что скажете? — спрашиваю я нетерпеливо. Мне кажется, мы уже здесь проезжали. И не раз.
— Наверное, дальше, — расстроенно отвечает Чет. — Если только мы не проехали.
Жму на тормоза. Машина скользит по грязи. По инерции преодолеваем несколько футов. Чета бросает вперед, но ремень безопасности не пускает. Части тела старика болтаются, как у тряпичной куклы.
— Лжете, Чет. Вы просто не хотите мне помочь.
Он отводит глаза. Трогаемся. За окном все тот же осточертевший горный пейзаж. Скалы и низенькие деревья.
— Я стараюсь, — произносит старик.
Ой, врешь. Почему тогда в глаза не смотришь?
Вздыхаю. Опять останавливаюсь, зажмуриваюсь и откидываюсь назад. Ничего не вышло. Он поехал со мной, только чтобы отвязаться. Помогать мне он и не собирался. Правда, в кармане рубашки у меня фото отца. Но я хочу обрести обоих родителей. Не так уж много я от него требую. Особенно если учесть, что мои отец и мать давно в могиле.
— Мне надо выйти, — говорит Чет голосом детсадовца, которому приспичило в туалет. — Перекур.
— Ну что за фигня. Вы ведь и так умираете от этой дряни. Не остановиться никак?
— Ты сам-то курил когда? Оно и видно. Прошу тебя. Мне надо.
Опять вздыхаю. Выхожу из машины, вытаскиваю коляску, раскрываю и ставлю у пассажирской дверцы. Пересаживаю старика. Он неуклюже опускается на сиденье. Откуда такая тяжесть в почти уже бесплотном теле?
Стою, привалившись к машине. Чет достает из кармана пачку сигарет и глубоко затягивается. Меня окутывает облако табачного дыма. Машу руками, разгоняя дым. Отступаю на несколько шагов, чтобы ветер не дул в мою сторону.
Мы оба молчим довольно долго, на пару разглядывая открывающийся горный пейзаж.
— Для моей семьи это будет удар, — неожиданно говорит Чет. — Когда вся эта катавасия начнется.
— Не понимаю, о чем вы.
— Все ты прекрасно понимаешь.
Спорить с ним не хочется. Может, он не в себе.
— Мне надо пописать, — говорит Чет.
— Валяйте.
— Не так все просто. Ты должен мне помочь.
— Вы это серьезно?
— Абсолютно. Сам я свою коляску и за камешек не откачу. Отвези меня вон за те кусты. Там никто не увидит.
— Чет, тут в радиусе десяти миль ни души. Я отвернусь.
— У человека есть свое достоинство. — В голосе у Чета слезы. Он вытирает нос рукавом плаща.
Отвожу каталку за кусты.
— Помоги мне встать, — говорит старик.
— О господи. А повернуться в сторону вы не можете?
— Всего себя обмочу. Давай же. Сделай одно доброе дело.
Поднимаю его с кресла и придерживаю за плечи. Сам смотрю в сторону. Передо мной долина. И горы. И клубящиеся грозовые облака. Вот и на душе у меня так же пасмурно. И безнадежно.
Везу коляску обратно к машине. Пересаживаю Чета.
— Все, — говорю, — сдаюсь. Сейчас отвезу вас домой.
Разворачиваю машину и колдыбаюсь по узкой грязной дороге обратно.
Мили через четыре старик вдруг вопит:
— Стой! Тормози!
Ударяю по тормозам. Сидим, молчим.
— Это здесь? — спрашиваю.
— Приблизительно.
— И вы опознали место только на обратном пути?
— Точно.
Затягиваю ручной тормоз и выключаю двигатель.
— Прости меня, — говорит Чет. — Я просто подумал, что ты побежишь к властям и они разроют весь этот поганый склон. Каково придется моим детям? Даже если я к тому времени уже буду в могиле.
Перевариваю его слова.
— Я не собирался проводить эксгумацию, — говорю.
— Вот как. Не собирался?
— Мне и в голову не приходило.
— Ну да. А почему? Почему не приходило?
Как ему объяснить? Сказать, что мне невыносима сама мысль о ковше экскаватора или даже лопате, ворошащих ее косточки? Или что мертвое тело не более чем пустая оболочка, а я просто хочу поклониться месту, где окончила свой земной путь ее душа?
Поклониться. И оставить там памятный знак.
Все это тяжело выразить словами. И я говорю:
— Мне трудно объяснить.
— Доставай каталку, — говорит он. — Покажу тебе все, что помню.
Везу его меж камней по склону. Колеса то и дело увязают в щебне, пока не застревают окончательно. Беру старика на закорки, и мы пробираемся дальше. Перед носом у меня то и дело возникает костлявая рука и показывает, куда идти. Мне уже начинает чудиться, что я угодил в компанию призраков. И их несколько.
— Остановись здесь, — велит Чет.
Ссаживаю его. Мы, наверное, прошли уже около мили. Чет опускается на колени в грязь и озирается.
— Либо этот склон, либо следующий, — заключает он. — Я правду говорю. Это где-то здесь. Но ведь все меняется. Эрозия. Пара деревьев сползет со склона, и вид уже не тот. Но если ты на самом деле не собираешься устраивать раскопки, то мы приблизительно на месте. Точнее не скажу.
— Я знаю. И на том спасибо.
Гляжу вокруг. Дыхание у меня прерывается. Стараюсь запомнить все как можно лучше, чтобы вернуться сюда. Подставляю лицо ветру и жду, что Перл подаст знак. Но вокруг никого и ничего, только мы. Я уверен: Чет привел меня на то самое место. Только поток времени смыл следы прошлого.
— Знаешь что, — говорит Чет, — вот ты сказал: для того чтобы понять человека, надо залезть ему в душу. Наверное, это со всеми так. Попробуй пожить жизнью другого человека, и тогда постигнешь его мотивы. Даже если он творил зло. Поэтому-то я и ушел из полиции. На маленькую пенсию. Когда перестаешь видеть разницу между ними и тобой, пора на покой.
Взваливаю его на закорки, и мы возвращаемся к машине.
По дороге он отрубается. Голова закинута назад, рот открыт. Переутомился, наверное.
Когда мы уже подъехали к дому, меня поражает страшная мысль. Хватаю его за запястье и щупаю пульс. Эмоций никаких, просто все во мне леденеет. Да нет, вот он, пульс-то. Слабенький, но есть.
Жму на клаксон. Появляется его дочь. Распахивает дверь машины, раскладывает каталку, вытаскивает отца. Он в забытьи.
Наградив меня диким взглядом, она подносит к губам Чета ладонь — дышит ли он? Проверка проходит благополучно, это видно по ее лицу. Теперь она смотрит на меня иначе.
— Добились, чего хотели? — спрашивает.
— Да, пожалуй. Я сам не знал точно, чего хотел. Но кое-чего я достиг.
Направляюсь назад к побережью. Смотрю на часы. Успею забрать детей из школы, только опоздаю минут на десять. А может, нагоню по дороге. Жена дома с малышом, к тому же машина у нас всего одна. Если что, дети подождут. У меня хорошие дети. Они знают, что папу не придется долго ждать.