Страница 66 из 81
Словесный портрет: рост выше среднего, фигура плотная, атлетическая, лицо овальное, лоб средний, прямой, брови дугообразные, нос средней длины и ширины, спинка прямая, подбородок прямой, уши овальные, противокозелок выпуклый, глаза светло-серые, волосы рыжеватые, обычно коротко стриженные, шея средняя, мускулистая, плечи горизонтальные.
Особые приметы: произносит "р" ощутимо твердо, по-йоркширски, на кистях рук четко выделяется кентос — гипертрофированная надкостница на суставах указательного и среднего пальцев, предназначенная для нанесения ударов, на левой щеке имеется чуть видимый выпуклый шрам, предположительно след от колюще-режущего предмета. На правом запястье видна полустертая татуировка — змея с головой льва, что, по понятиям южноамериканцев, означает силу, удачливость и ловкость.
Другие особенности: очень обаятелен, легко входит в доверие как к мужчинам, так и к женщинам, любит быструю езду на автомобиле, причем предпочитает находиться за рулем сам. Из пищи любит жареную свиную вырезку, ветчину в фольге с вареньем, кофе не пьет, чай употребляет исключительно с молоком. Курит мало, алкоголь практически не употребляет. Предположительно бисексуален.
Согласно непроверенным данным, основная поставленная задача — отыскание следов сокровищ царского дома Романовых.
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
С рулевым Шалаевскому не повезло. По жизни тот оказался жутким пессимистом и, не успев тронуться, сразу же начал скулить. О бардаке, творящемся вокруг, о сволочном Аэрофлоте, зажавшем было его кровный секонд-хэнд и лишь сегодня возвратившем имущество взад, о том о сем, о ментовских поборах, о бабах, об этих грязных шлюхах, не желающих с ним общаться, разве что за деньги. В углах водительского рта копилось что-то белое, пахло от него вспотевшим козлом, и майор злорадно ухмыльнулся: не дают — и правильно делают.
— Вот здесь останови, пожалуйста. — Выбрав подходящее местечко, он выдавил улыбку и, как только «додж» замер, приласкал очкарика «лапой дьявола» в кадык: «Как ты меня достал своей скульбой». И того не стало — захрипел, схватившись за горло, обильно пустил изо рта кровь и, дернувшись, затих. С переломанным щитовидным хрящом.
«Наконец-таки заткнулся». Выключив габариты, Шалаевский заглушил мотор и потянулся к сумочке-пидораске, висевшей на поясе у убитого. «Хорошо стало, тихо».
Как явствовало из паспорта, страдальца звали Дмитрием Александровичем Березиным. Денег у него было долларов двести, имелось также удостоверение водителя группы "Б", и, судя по вороху доверенностей, накладных и прайс-листов, подвизался покойный на ниве торговли. А еще у Дмитрия Александровича был едва початый термос с кофе, по соседству с которым лежал пяток остывших чебуреков, и этим обстоятельством майор воспользовался без промедления.
«Спасибо, кормилец». Частично заморив червя, он оттащил жмура в конец салона и, развалившись на водительском месте, включил дворники. «Ну и тоска, а еще столица».
В самом деле, дождь хоть и ослаб, но шел не переставая, кремлевские звезды почему-то не горели в ночи, а ближайший фонарь был разбит. Стоял поздний августовский вечер — ненастный, сумрачный и ничего хорошего не суливший.
«Ну уж так и ничего хорошего?» Шалаевский закурил реквизированный «Ротманс» и, включив приемник, принялся крутить ручку настройки. «Самое главное сейчас — не суетиться, — думал он. — На вокзалы не соваться, в метро не лезть — вон сколько там телекамер, и наверняка все его, Мочегона, высматривают. А так хрен меня найдешь сразу в огромном городе, да еще в таком бардаке». Не дослушав репортаж из Белого дома, он потянулся и протяжно зевнул:
«Ну, надеюсь, Дмитрий Александрович не завоняет», — закрылся изнутри и, повалившись на мешки с буржуазными обносками, мгновенно, без сновидений, заснул.
Проснулся майор от чувства голода. «Мои глисты сбегут от меня». Чтобы хоть как-то обмануть природу, он закурил и посмотрел на часы: «Уже полдевятого, сердце родины моей проснулось…» Действительно, где-то неподалеку с грохотом вывозили помойку, лаяли облегчившиеся друзья человека, и Шалаевский хрустнул суставами. «Надо убираться, но вначале сменим гардероб». Он принялся с энтузиазмом рыться в секонд-хэнде и, облачившись в джинсы, зеленую рубаху и коричневый пуловер, сразу сделался похожим на американского люмпена, а натянутая до ушей бейсбольная кепка лишь усилила эффект неприкаянности. «Хорош!» Посмотревшись в зеркало заднего вида, Шалаевский нахмурился и, вытряхнув из фибрового чемоданчика — снова, блин, чемоданчик! — шоферский инструмент, определил в него «Калашникова» с укороченным стволом, боезапас и аккуратно свернутую ментовскую форму. Документы с деньгами он убрал в сумку-пидораску и, повесив ее под свитер, вылез из мини-вэна на улицу. «Дмитрий Александрович, не поминай лихом».
Дождь моросил по-прежнему — занудно и печально, небо, казалось, можно было достать рукой, и, хлюпая промокшими полуботинками по лужам, Шалаевский ухмыльнулся: «Так, говоришь, утро красит нежным светом стены древнего Кремля?»
Ему никто не ответил — песенник-орденоносец давно преставился, пролетариат спешил на работу, а злющая, как мегера, дворничиха жгла в пухто порожние коробки и материла по-черному ларечников, засношавших ее картонной тарой.
«Хорошо горит». Особо не переживая, майор распрощался с милицейским прошлым, купил в ближайшем павильоне полдюжины «сникерсов» и, провожаемый недоуменным взглядом продавщицы, — и как это у некоторых жопа не слипается? — съел их на ходу, и порядок!
«Ни хрена себе». То и дело ему стали попадаться застывшие без движения трамваи, троллейбусы с опущенными «рогами», и, миновав очередное людское скопище у уличного громкоговорителя, майор покачал головой: «Страна уродов! Перестройка, демократия, блин, ГКЧП! Едва третью мировую не начали, засранцы, а все туда же — чрезвычайное положение в стране, порядок, тьфу!»
В киоске «Союзпечати» он приобрел путеводитель по Москве и, потребив в какой-то забегаловке тройную порцию котлет, долго распивал чаи с коврижкой, рассматривая план-схему первопрестольной: «Эко всего наворочено-то. Придется брать мотор».
Натурально, на гоп-стоп, — не доезжая квартала до нужного места, майор полез было в карман:
— Шеф, тормози, — и, едва машина встала, глушанул рулевого минут на двадцать — «извини, приятель, судьба», — выгреб содержимое водительских карманов, выключил зажигание и быстро пошагал к торговой точке, окрещенной на плане магазином постижерских изделий.
Собственно, лабаз был сборный — по левую руку торговали сексуальной всячиной, а с правой стороны продавались парики, шиньоны и фальшивая мохнорылость на любой вкус, от бороды Черномора до пушкинских бакенбардов.
Ввиду неурочного времени народу в магазине было мало, лишь парочка тинейджеров, вспотев, листала возбудительный журнальчик да средних лет герой труда вертел трясущимися пальцами машинку для рукоблудия и горестно вздыхал, не понимая, на кой хрен она ему нужна. Сыто жужжали под потолком зеленые мухи, вздрагивая во сне, спал на бедре надувной потаскушки кот, а со стены всем ласково улыбался милашка Анабель — с томным взглядом, с грудями до пояса и мужским членом до пупа.
— Вот этот покажите. — Проигнорировав качественные презервативы с «усами», сногсшибательные кольца для клиторальной стимуляции и непревзойденный крем для пролонгации коитуса, Шалаевский выбрал сивый патлатый парик, полный комплект мохнорылости вместе со специальным клеем и, расплатившись, дрогнул — ну и дерут, легче настоящий скальп содрать с кого-нибудь…
Снова окунувшись в непогоду, он сверился с картой и, обнаружив на соседней улице комиссионку, купил, не мудрствуя лукаво, большую сумку с надписью «Мой дом СССР», широкую ветровку с капюшоном и высокие — хоть и не первой свежести, но крепкие — ботинки фирмы «Милитари». Приобрести зеркало оказалось совсем не сложно — оно очень плохо стояло на прилавке, и, выбравшись на улицу, майор направился к кирпичному линкору, заселенному, судя по залежам строительного мусора вокруг, совсем недавно.