Страница 32 из 81
С незапамятных времен по Восточной Азии ходит молва о легендарных растениях, излучающих свет в темноте. Говорят, что подобный корень был найден в начале нашего столетия и за баснословную сумму продан богатому китайцу. Вообще-то чем больше высушенный в тени корень похож на тело человека, тем он считается дороже. — Сделав пальцы веером, рассказчик сопроводил слова жестами, и слушателям стало не по себе. — Лучший женьшень добывают в Маньчжурии, второй по качеству — в Приморской области, третий в Корее, А что касаемо искусственного корня, то его целебные качества неизмеримо ниже, чем у натурального. Ну что еще можно сказать? — Дубинин пожевал губами и, задумавшись, сразу сделался чем-то похож на бросившего пить алкаша. — Бунин пишет в своих воспоминаниях, что когда он посетил на острове Капри Горького, тот показывал бутылку с настойкой женьшеня и сказал, что не умирает только благодаря этому чудесному снадобью. Да кто только не пил его! Китайские императоры и султаны Востока, американские миллионеры и партийная номенклатура — все, кто мог купить за деньги здоровье и долголетие.
— Судя по сынку, корень у папы Шагаева был не очень. — Плещеев невольно родил каламбур и, глянув на фыркнувшую Пиновскую, тут же поправился: — А впрочем, не так уж и плох. На самочувствие сам чекист не жалуется, выглядит бодро и на заслуженный отдых, похоже, не собирается.
— Господи, у меня же рандеву. — Посмотрев на часы, Марина Викторовна поднялась из-за стола и уже в дверях обернулась: — Знаешь, Сергей Петрович, кто самые счастливые люди на свете? Идиоты и отъявленные негодяи. У них всегда прекрасное настроение и отменное здоровье, даже насморка не бывает. А Шагаев-старший на идиота не похож. — Она достала носовой платок и энергично высморкалась.
— Разрешите, товарищ генерал?
Неподалеку от главнокомандующего сидел приземистый блондин в угольно-черном костюме, и выражение его глаз Хрусталеву не понравилось. Так смотрит педагог на дефективного оболтуса, драть которого нельзя, а ставить в угол без толку.
— Проходите, Евгений Александрович, присаживайтесь. — Хозяин кабинета указал на место за столом и без церемоний сразу взял быка за рога: — Значит, так. Есть постановление о передаче ступинского дела Федеральной службе безопасности. — Он кивнул в сторону блондина и, не представляя его, пояснил: — Операция "X" отменяется, материалы сдать вот этому товарищу, все машины с линии снять, пусть люди отдыхают. Часам к семнадцати управитесь?
— Товарищ генерал! — Обычно спокойный Хрусталев внезапно ощутил неизъяснимое бешенство, он с шумом отодвинул стул и вскочил. — Ступин вчера двух наркомов повязал теплыми, с товаром, все точки сбыта установлены, курьеры засвечены, можно хоть сейчас «фабрику» брать — и все это на хрен, коту под хвост?
— Ну, ну, Евгений Александрович, зачем же сразу под хвост? — Широко ощерившись, блондин вдруг поднялся во весь свой немалый рост, дружески похлопал по плечу и усадил полковника на место. — Вы отлично поработали, а мы, Бог даст, дело доведем до конца. И потом вы, наверное, не в курсе. — Он вытащил пачку еще влажных фотографий и протянул их Хрусталеву: — Органолептикой не взять, дежурный по корпусу ничего не слышал, а результатов вскрытия еще не было.
Снимки были сделаны в «подвале» — изоляторе временного содержания — и запечатлели задержанных Ступиным поставщиков наркоты.
Оптовики лежали скрючившись в своих «сучьих будках» — одиночных камерах, и в их открытых глазах не было ничего, кроме безмерного, всеохватывающего изумления.
— Разрешите исполнять? — Хрусталев почему-то сразу сделался спокоен и, притворив за собой дверь, неспешно двинулся по коридору, прикидывая вполголоса на ходу: — А кроме кроликов, еще можно и козу завести: молоко полезное, сыр опять-таки…
У себя в кабинете он заварил свежий чай, смородиновый, с мятой, нарезал купленный еще с утра пирог с лимоном и, дождавшись получившего отбой Ступина, поставил самовар по новой.
— Давай-ка, Коля, погрей с холода душу. Губы его улыбались, а в глазах было такое, что майор молча уселся за стол. Ни о чем не спрашивая, принялся давиться лимонником — что-то нынче кусок ему в горло не лез.
— Дело твое федералы под себя берут. — Голос полковника звучал буднично и выражал только скорейшее желание покончить с формальностями. — Подготовь все материалы, к семнадцати часам за ними придут. Это первое. — Он отставил чашку и придвинулся к Ступину поближе. — Наркомов твоих сегодня холодными в «подвале» нашли, никаких следов. Это второе. — И, заглянув в расширившиеся майорские зрачки, перешел на шепот: — А «барабану» этому, Борисову, скажи, чтобы отчалил куда подальше, и сам сиди тихо — плетью обуха не перешибешь. Коля, понял меня?
— У Насти-то моей СПИД, оказывается, Евгений Александрович. — Майор вдруг поперхнулся, закашлялся, и, наверное, от этого на его глазах появились слезы. — Врачи говорят, уже давно. Теперь он перешел в активную форму, саркома Капоши, рак такой. Умрет она скоро. — Ступин медленно поднялся на ноги и некоторое время молчал, пытаясь справиться с комком в горле. — Так что пока живой, я тихо сидеть не буду.
Хрусталев не отозвался. Молчание, как известно, золото.
В сектор "А"
Докладываю, что с сегодняшнего дня, согласно устной директиве, в служебном кабинете объекта "П" задействована Контрольная система «Ухо». Записи разговоров прилагаются. Исп. 22.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Держаться на хвосте у «феррари» было делом непростым.
Под ее капотом ржал табун горячих жеребцов, а болт, который забил господин Горкин на правила движения, был большим и толстым, так что, если бы не радиомаяк, следовать за ревущим болидом было бы затруднительно. Действительно, получалось не у всех. Снегирев уже дважды наблюдал, как водитель «феррари», сам того не замечая, отрывался от машин «наружки». Те, правда, прибегали к помощи постов наблюдения и каждый раз «принимали» иномарку по новой, как говорится — не мытьем, так катаньем. Не укрылся от его глаз и тот примечательный факт, что, помимо ментов, имелась еще одна конкурирующая фирма, проявлявшая явный интерес к господину Горкину и его кругу общения.
Что-то уж больно знакомой показалась Снегиреву голубенькая «девятка», ехавшая за «феррари» в десятке корпусов перед «мышастой»; глянув в оптику на ее номер, он рассмеялся — надо же, и Сергей Петрович Плещеев тут же! Интересно, чем на самом деле занимается его якобы охранная контора? Уж не коллеги ли они?
Где-то к полудню наружка вдруг отстала, не иначе как менты устроили обеденный перерыв, зато на рандеву с господином Горкиным засветился законодатель Шагаев.
Депутат изволил прибыть в одиночестве, на скромной «пятьсот двадцатой» «бээмвухе», и, чтобы не устраивать «кучи малы», по окончании стрелки Снегирев двинулся за народным избранником.
Верно говорят, что талантливый человек талантлив во всем, ну а посредственность соответственно все делает хреново. Машину Шагаев водил безобразно — суетливо, опасно и бестолково. Снегирев без труда проследовал за ним на Ржевку, где неподалеку от церквухи, в которой, говорят, венчался Суворов, «БМВ» остановилась. Скоро рядом с ней припарковалась белая «волжанка», пернатая от антенн, и нехуденький мужичок в консервативном драповом пальто пересел в машину депутата — было слышно, как он раздраженно хлопнул дверью «бомбы».
«А на сердитых воду возят». Включив электронику бинокля, Снегирев навел резкость и прямо перед собой увидел заплывшие жиром, бесцветные глазки, но его больше интересовали губы толстяка, вернее, их артикуляция.
— Чтобы духа твоего не было в Совке. — Тот не говорил, а вылаивал слова, и брыли его при этом мелко сотрясались. — Держи, — он сунул Шагаеву конверт, — и отцу скажи спасибо, а то…
Не прощаясь, он выкатился из «бээмвухи», плюхнулся в свою машину и рявкнул водителю:
— На базу!