Страница 13 из 66
— Ну так вот, — продолжала она, — это деятельность Мончегорского комбината. За тридцать лет он отравил всё вокруг к чёртовой матери. Он, кажется, теперь стоит. Тот, который в Апатитах, работает. Раньше, при Советском Союзе, здесь были очень хорошие зарплаты. Люди работали, чтобы потом купить машину, квартиру. Теперь всё изменилось. Люди просто бегут. У кого хватает сил и энергии — сами уезжают и увозят детей. Дома, понятное дело, остаются… И леса остаются, и озёра… А ведь они тоже живые, только убежать не могут… Кстати, слово «апатиты» происходит от древнегреческого «обманываю». И ещё: кое-кто из учёных считает, что мы стареем, знаешь почему? Потому что в тканях накапливается гидроксилапатит. Как продукт жизнедеятельности…
Виталик с завистью спросил:
— Откуда вы столько знаете, тётя Сандра?
Соболь отреагировал по-другому.
— Сандра, оставь! — с досадой в голосе попросил он. — Тебя слушать, как «Дискавери» по тарелке смотреть. Сплошной конец света. То астероид летит, то Солнце гаснет! Слушайте, мы же вроде отдохнуть выбрались! Заедем сейчас в магазин, купим капусты, хлеба и сметаны по Марининому списку и двинемся дальше. И никогда больше…
— Когда я была маленькой, — перебила Александра, — мои родители каждый год возили меня на юг. Мама не любила Крым, но считалось, что чахлым ленинградским детям полезно солнце и неумеренное поедание свежих фруктов. Вот она и жертвовала своими интересами ради моих. А я, пока ехали в поезде, в окошко смотрела. Разные там станции и полустанки… Дощатые бараки, чахлые кусты, палисадник с Лениным у станционного домика, кудлатая собака, развалившаяся в пыли, мальчишки на переезде, из-под ладони глядящие нам вслед… И знаешь, я никак не могла поверить, что всё это существует всегда. Мне всё казалось, что после прохода поезда эти полустанки исчезают, как разборные декорации в театре, куда, как ты понимаешь, меня тоже регулярно водили родители, и хранится в какой-то кладовке мироздания до следующего раза. И когда я наконец поверила, что вот это — такая же настоящая, для кого-то единственная жизнь, как моя собственная, это стало для меня почти шоком…
Марина не удержалась, заметила:
— С таким обострённым восприятием тебе бы не физиком быть, а экологом, социальным работником… и диссидентом по совместительству.
— У нас нет диссидентов, — процитировал древний анекдот Соболь. — У нас есть до-сиденты, сиденты и от-сиденты…
— Я всегда пряталась от мира, — обращаясь к Марине, ответила Александра. — И ты лучше других это знаешь. Так что можешь и не язвить.
Тина зевнула и снова отвернулась к окну. Разговор, интересный поначалу, скатился в формат мексиканского сериала. Виталик крутил головой — до жителей города Апатиты и железнодорожных полустанков ему не было никакого дела, но напряжённость между наличными взрослыми касалась его напрямую.
Зазвонил мобильник. Марина принялась рыться в сумке, нервничая и торопясь, словно упущенный звонок означал, как когда-то по городскому, — пиши пропало. Выхватив наконец «Нокию», нажала кнопку и оборвала нарастающий писк.
— Папа велел передать, — бесстрастным голосом произнёс Кирилл, — что он на повороте на Мурманское шоссе остановится и зайдёт в кафе — сигарет купить. Просит нас подождать.
— Ну конечно. — Марина бросила телефон в сумку и раздражённо осведомилась в пространство: — А в городе-то ему никак было?!
— Я тоже куплю, — примирительно сказала Александра. — У меня вроде ещё не на донышке, но пополнить не помешает…
Она считала сигареты табачным фастфудом для быстрого насыщения никотином и за неимением лучшего потрошила «Беломор», чтобы набивать трубку. И даже то, что так поступал ненавидимый ею Сталин, не останавливало её.
Помимо нескольких фур, остановившихся пообедать, на хорошо заасфальтированной площадке возле кафе стоял тёмно-синий микроавтобус «Мерседес». Двое контрастно оформленных мужчин — один крупный, с толстой загорелой шеей, второй — невысокий, юркий — рассматривали правое заднее колесо машины и в такт репликам (подаваемым на каком-то иностранном языке) по очереди пинали его.
— Вон, смотри, ещё компания, которой в кольской глуши мёдом намазано. Помимо Маришкиных уфологов и твоих оборванцев… — указал Барон Александре.
Они вместе стояли в небольшой очереди у прилавка и смотрели на площадку сквозь большое, занимавшее почти всю стену окно.
— Эти-то? Иностранцы? — слегка удивилась Александра. — С чего ты взял? Скорее всего, они просто в Мурманск…
— У них на боку машины написано: «Умба-трэвел». Карту помнишь?
— Да, это рядом. Но что им там?
— Не знаю. Ты говоришь по-заграничному?
— В основном по-английски…
— Свободно небось?
— Ну да.
— Молодец, с английским, по-моему, нигде в мире не пропадёшь. Я вот всё хочу подучить, но как-то некогда… Вот к этим хотел было подойти, любопытно же, и, прикинь, не решился. Пык-мык, твоя-моя… престиж России…
Барон смущённо хмыкнул.
— Спросить проще всего у гида, — сказала Александра. — Он наверняка говорит по-русски.
— Гид — это не так интересно, — заметил Барон. — Вот бы так запросто подойти к иностранцу… или иностранке… Леди, какой шарм…
— Там, по-моему, одни джентльмены.
— А вот и не угадала! — Барон придвинулся к прилавку, не глядя, выложил деньги и, не прерывая разговора с Александрой, пальцем указал продавщице на пачку сигарет.
— Сколько пачек? — спросила хорошенькая продавщица, явно обиженная таким откровенным невниманием.
— Два блока. Смотри, вон та, справа, точно женщина… А тебе сколько взять? «Беломор», как всегда?
— Не суетись. Сама возьму. — Александра достала кошелёк и жестом, до комичности точно повторяющим жест Барона, указала на белые пачки с картой знаменитого канала. — Один блок… Вот эта вот, в куртке и в ботинках до колена? Женщина?! Ты уверен, Барон?
— Безусловно! Я проходил мимо и имел возможность разглядеть.
— Тогда это скандинавы. Или, в крайнем случае, немцы.
— Сейчас узнаем.
Они сгребли с прилавка сигареты и папиросы, взяли сдачу, скинули всё в один мешок и вышли из магазинчика, провожаемые неодобрительным взглядом девушки-продавщицы.
— Не бери в голову, малышка! — сказал ей стоявший в очереди огромный дальнобойщик, способный, кажется, приподнять свою фуру за колесо. — Хамы — они везде встречаются. Даже на дороге.
— Да они как бы и не хамили… — покраснела девушка.
— Так — ещё обиднее! — утвердил разговорчивый дальнобойщик. — Как будто тебя и вовсе на свете нету. У нас в школе училка такая была. По математике. Кто в формулах рубит, с теми — «пусю, мусю, приходите в кружок…», а у кого башка на это дело дубовая, тех в упор не видела. И не кричит вроде, только лучше бы накричала. Маленький был, чуть не плакал на переменках… — Верзила улыбнулся, предлагая всей очереди представить его плачущим. — А как подрос, пакости всякие… Да и хрен с ними обоими, пусть провалятся! А дай-ка мне, малышка, вон ту баклажку побольше из холодильника и ещё пивка на вечер…
Предполагаемый гид вместе с водителем продолжал увлечённо пинать колесо «Мерседеса». К ним успел ненавязчиво присоединиться третий — потасканного вида мужичок, по-видимому житель Апатитов. Он явно давал советы, шофёр возражал, а гид поворачивал плосковатое лицо от одного к другому.
Барон с Александрой подошли поближе, остановились.
Двое рослых и крепких молодых людей медленно прогуливались по площадке. Они осторожно поддерживали под локти очень пожилого человека. В осанке старика тем не менее просматривалась былая военная выправка.
— Ух ты, какие юные зигфриды… — отчего-то перешла на шёпот Александра.
— Ага, — подхватил Барон. — А дед — ну прям вылитый нибелунг.
— Валькирий только недостаёт, — хмыкнула Александра. — Может, за углом прячутся? Давай спросим?
— Да я по-немецки ни бельмеса…
— Я попробую. В отелях вроде объяснялась. А молодёжь, может быть, шпрехает по-английски…