Череп грифона

— Талант? — прошептали Соклей и Менедем.

Шестьдесят мин, шесть тысяч драхм… Это были огромные деньги. Соклей медленно сказал:

— Ты бы не предложил нам столько серебра просто так, господин. Что у тебя на уме?

— Ты смышленый парень, верно? Я понял это еще раньше, глядя, как ты торгуешься, — сказал Птолемей. — Да, ты прав: я не заплатил бы так много за выполнение легкого поручения. Ты знаешь, что племянник Антигона Полемей в прошлом году порвал со своим дядей и перешел к Кассандру?

Менедем кивнул, в то время как Соклей ответил:

— Да, мы это знаем.

— Вот и хорошо, — быстро проговорил Птолемей. — Сейчас он отсиживается в городе Халкида на острове Эвбея. Он решил, что Кассандр ему нравится не больше, чем нравился родной дядя. Полемей ревнует к сыновьям Антигона. Понятия не имею, в чем суть его размолвки с Кассандром — я просто знаю, что она произошла. Думаю, Полемей пригодился бы мне в качестве союзника.

«Ты имеешь в виду — он пригодился бы тебе в качестве орудия», — подумал Соклей, гадая, насколько мудр правитель Египта. Если Полемей в течение года успел разругаться и с Антигоном, и с Кассандром, он вполне мог продаться любому, кто попытался бы его заполучить. Но какое их дело, пусть Птолемей сам об этом беспокоится.

— Ты хочешь, чтобы мы отправились в Халкиду?

— Верно. И доставили Полемея сюда, ко мне, — кивнул Птолемей. — Ему нужно ускользнуть с острова так, чтобы никто об этом не узнал — у Полемея нет флота, чтобы просто взять и уплыть.

— Да, у него нет судов, — согласился Соклей. — И по пути на юг ему бы пришлось пройти мимо берега Аттики. Афины уже не те, что были во времена Перикла, но все еще имеют солидный флот, а Деметрий Фалерский — ставленник Кассандра.

— Именно. Признаться, далеко не все мои офицеры соображают так быстро, — сказал Птолемей. — Воины Полемея смогут постепенно выбраться с острова на небольших судах, как только он покинет Эвбею. Кого-то он потеряет, но большинство присоединится к нему здесь. Сам Полемей — вот кто по-настоящему мне нужен. Что скажете, родосцы?

Соклею очень хотелось сказать «нет», ибо поручение Птолемея задержит их прибытие в Афины с черепом грифона. И эта отсрочка будет еще невыносимее оттого, что «Афродита» пройдет мимо берега Аттики по пути в Халкиду и обратно. Но Птолемей предоставил им с Менедемом вескую причину сказать «да» или, если посмотреть под другим углом, целых шесть тысяч маленьких причин.

Эта мысль вряд ли пришла Соклею в голову раньше, чем Менедему, который как капитан акатоса имел право решающего голоса. Он и воспользовался этим правом, ответив:

— Господин, мы согласны.

— Хорошо. Я так и думал, что вы согласитесь, как только убедился, что на самом деле вы не на стороне Антигона, — заявил Птолемей.

Он щелкнул пальцами и окликнул раба, который поспешил прочь и вернулся с хлебом, оливковым маслом и вином для Соклея и Менедема.

«Мало того что Птолемей пытался запугать нас, пока выяснял наше отношение к Эвксениду, так он еще и не хочет завтракать с нами», — понял Соклей.

— Господин, нельзя ли нам перед отплытием сделать новое рулевое весло? — спросил Менедем. — Сейчас у нас самодельное, из зеленого дерева. Мы добрались с ним досюда, но…

— Я пошлю на ваше судно плотника прямо сейчас, — ответил Птолемей и отправил с посланием еще одного раба. — Могу я еще что-нибудь для вас сделать? Я хочу, чтобы Полемей очутился здесь как можно быстрей. Вы в чем-нибудь нуждаетесь?

— В деньгах, — сказал Соклей.

Птолемей улыбнулся.

— Ах да, деньги. Не беспокойтесь. Они будут на борту вашего судна до наступления вечера.

Соклей ему верил. Множество людей, даже те, что заключают крупные сделки, солгали бы, назначив такую сумму. Другие бы бесконечно торговались. Сам Птолемей ожесточенно торговался из-за тигровой шкуры. Однако шкуру он хотел заполучить, но это было вовсе не обязательно. Тогда как привезти племянника Антигона на Кос — это совсем другое дело.

Соклею пришло на ум еще кое-что:

— А как Полемей узнает, что мы работаем на тебя, господин? Как мы убедим его, что не состоим на жалованье у его дяди или у Кассандра?

— Я уже сказал, что ты смышленый парень, верно? — просиял Птолемей. — Я дам вам письмо, запечатанное моим орлом.

Он протянул правую руку, сжатую в кулак. На одном из толстых пальцев сверкало золотое кольцо с печаткой, выполненной в виде орла — наподобие тех орлов, что изображались на его монетах.

— Письмо доставят на борт вашего судна вместе с деньгами, которые я плачу вам вперед. Что-нибудь еще?

Взглянув на Менедема, Соклей покачал головой.

— Нет, господин. Думаю, все.

— Тогда хорошо. — Птолемей был сама деловитость. — Вы хотели бы еще что-нибудь съесть или выпить? Нет? Вам понадобится Алипет, чтобы проводить вас обратно в гавань? Нет? Очень хорошо, очень хорошо. Рад был с вами побеседовать.

И спустя несколько мгновений два родосца уже очутились на улице перед резиденцией Птолемея.

— Талант серебра! — выдохнул Менедем.

— Мы его честно заслужим, — ответил Соклей. — Ради таких денег мы пройдем сквозь строй.

— Мы справимся. — Его двоюродный брат говорил уверенным тоном; впрочем, он всегда так говорил. — Вот что нам надо сделать — зайти в дом Пиксодара по дороге в порт. Нужно убедиться, что шелк будет на борту раньше, чем люди Птолемея доставят нам обещанное.

— Верно, — ответил Соклей. — И лучше поторопиться, потому что вряд ли они будут медлить.

— Я тоже так думаю, — согласился Менедем.

Братья двинулись к гавани.

— А теперь скажи, — продолжал Менедем, — когда мы шли от моря, мы прошли две улицы вперед и три в сторону, или наоборот?

— Три вперед и две в сторону, — ответил Соклей. — Почему ты не запоминаешь таких вещей?

— Не знаю, дорогой. Но мне и не нужно их помнить, когда ты рядом.

То был своеобразный комплимент — насколько Соклей вообще удостаивался похвал от своего двоюродного брата.

Они зашагали к морю.

ГЛАВА 5

«Афродита» плыла на северо-запад, гребцы поочередно брались за весла, когда ветер слабел. Менедем ожидал беды, не сомневаясь, что она придет, причем, может быть, еще до истечения первого дня путешествия. И он оказался прав.

Вскоре после полудня Соклей поднялся на ют, вгляделся туда, где по правому борту виднелся остров Калимнос, потом посмотрел вперед, в сторону более далекого и маленького островка Лебинтос, мимо которого они должны были пройти ночью. И кашлянул пару раз.

— Я знаю, что ты собираешься сказать, — отозвался Менедем. — И отвечаю — нет.

Его двоюродный брат удивленно вздрогнул.

— Как ты догадался, о чем я хотел попросить?

— Потому что ты, почтеннейший, прозрачен, как воздух, — ответил Менедем. — Ты собирался сказать нечто вроде: «Мы можем по пути в Халкиду остановиться в Афинах. Это не займет много времени, и заодно мы избавимся от черепа грифона». Так?

Соклей сделался красным, как черепица.

— Ну и что, если даже я и собирался это сказать? — пробормотал он. И добавил уже более уверенно: — Это же правда.

— Конечно правда, — согласился Менедем. — Но на Косе нас ждут сорок мин. А сколько, как ты полагаешь, принесет твой драгоценный череп?

— Если повезет, где-то около шести мин, — ответил Соклей.

— Повезет? Это будет чудом, посланным богами, — сказал Менедем. — Неужели найдется безумец, согласный заплатить такие деньги за старую кость?

На что Соклей возмущенно заявил:

— Иногда ты переоцениваешь свою сметку. Дамонакс, сын Полидора, предложил мне на Родосе именно такую сумму.

Менедем уставился на двоюродного брата.

— И ты отказался?! Невероятно!

Соклей кивнул.

— Представь себе.

Не в силах прийти в себя от изумления, Менедем спросил:

— Но почему? Ты ведь не думаешь, что мы получим больше в Афинах!

— Не думаю, — признался Соклей. — Но я принес ему череп, чтобы показать, а не продавать. Я не хочу, чтобы череп грифона пылился в его андроне или чтобы эту диковинку демонстрировали на пьяных пирушках, как галку Клейтелия. Я хочу, чтобы его изучили люди, воистину любящие мудрость.