Вороны

Пелагея же в душе молила всех богов, чтобы все прошло гладко. Если что-то сорвется, то себе никогда этого не простит. Оркас подошел к Гардинии, вложил ей отрез в руки и, неожиданно для всех, сильно и смачно поцеловал в губы. Все рассмеялись. Девушка покраснела, смутилась. Затем вытерлась рукавом. Пелагея же стрельнула глазами на дерево, — заметил ли что произошло ворон… Видел ли? Да! Ворон вздрогнул, словно от удара плетью и тут же взмыл под облака. Черное пятно превращалось быстро в точку. Воистину, боги сегодня на ее стороне!

На лоб тут же наползли морщины, — нужно успеть все вовремя подать. Закуска готова, разносол на столе, а вот с горячими кушаньями ждет Марию, — та обещала помочь на кухне. Только вот где эта недотепа? Ладно, она сейчас рассадит гостей и сама сбегает — недалече. А Гардиния и сваха пока развлекут гостей….

Глава 32

Пламя свечи покачивалось от неровного дыхания. Девушка потянулась за цветной нитью, сделал новый стежок, всхлипнула. Мать заглянула в покои дочери, почуяв неладное, присела рядом на кровать. Ласково погладила по волосам:

— Что ты доченька? Что как загрустила? Или подарок тебе не мил?

— Почему? Мил…

— Ты такая у меня красавица! Пользуйся! В том нет ничего зазорного. Оркас — выгодная партия, от которой можно иметь все, что только захочешь. А не он, так будет другой. Хочешь? Любые принцы будут у твоих ног — только помани. Неужели не видишь?

— Не знаю, матушка… На душе так тяжело, словно не в светлый путь собираюсь, а … на кладбище. Я счастливой хочу быть…

Пелагея положила голову дочери себе на плечо, прижала, покачала, словно малое дитя.

— Все думы мои только об этом и есть. Только о тебе, о твоем счастье. А в чем оно — счастье то? Любовь на хлеб не намажешь, сыт ею не будешь. Счастье — это крепкое плечо, надежный мужчина рядом, поверь мне. Благополучие и достаток. Я — мать, жизнь прожила. Неужели я тебе зла когда пожелаю? Оркас может сделать тебя счастливой. Только позволь ему, доверься…

Гардиния пуще прежнего залилась слезами.

— Что ты горюешь, доченька? Все пройдет. Время все раны залечит. Забудется твой ворон…

Наступили будни, которые потекли один за другим как прежде в хлопотах. Помолвка состоялась, через месяц она войдет в новый дом уже супругой, полноправной хозяйкой. Днем в заботах о хозяйстве, ночью счастливой — в объятиях Оркаса. Если бы ей самой знать наверняка, быть настолько уверенной, как мать… Получится ли когда-нибудь забыть Михаса? Каждый раз при воспоминании о нем слезы подступали к горлу. Она строго-настрого запретила себе думать о нем, но сердце ныло, беспокойство и горечь светились во взгляде. Для чего она сама себя рвет? Выбор сделан. Партия достойная. Мать счастлива. Обратного пути нет. Уже приглашены гости, в том числе и старейшины обоих поселений и назначена дата свадьбы. Матушка, как и обещала, расплетет ей косу и заплетет надвое и тогда уже ничего нельзя будет повернуть вспять. Перед богами и людьми она станет женой. Нужно смириться со своей долей, с такой судьбой. Оркас — тоже достойный муж и почему он не способен сделать ее счастливой? Ведь если она даст ему такую возможность… Права матушка. И от нее многое зависит также как и от него. Если уж она решилась… Нужно лучше присмотреться к нареченному спутнику жизни. Целый век им вместе куковать… Вошла Пелагея.

— Что ж ты жениха на улице держишь? Приглашай в дом, да угощай! Покажи, что не только красой тебя боги наделили, но и я кой-чему научила…

Гардиния послушно кивнула, поспешила в столовую, куда пожаловал Оркас.

Тот оценивающе оглядывал дом, затем похлопал по лавке, присел. Его длинные ноги, обутые в высокие кожаные сапоги, вытянулись почти до другого конца стола. На гладко выбритом лице без труда читалось самохвальство. Долгожданный приз у него в руках. Наконец-то! А заботливая мать доведет дело до счастливого конца. То есть до свадьбы. Гардиния кожей ощущала, как тот расслабился, успокоился. Чуть искоса посмотрев на жениха, невеста любезно спросила:

— Что ты будешь? Есть уха и крошенку могу принести. Творог с молоком. Скажи мне, что ты любишь, — я ведь совсем ничего про тебя не знаю.

— А и не надо! — громко хохотнул Оркас. — Главное, что я про тебя знаю достаточно.

— Что именно?

— Что ты мне верной спутницей будешь и хозяйка хорошая. Детей здоровых родишь. Что еще мужчине надо? Да и женщине тоже…

Его глаза с интересом блуждали по комнате, задержались на толстой перине материнской спальни, на горе подушек, а потом на сундуке — приданном невесты. Девушка поймала его взгляд, почувствовала, что он значит. Внутри неприятно кольнуло.

— Так что ты будешь?

— Ухи принеси. Сама готовила?

— Да.

— Вот ее и неси.

Гардиния скрылась за шторой, затем явилась с котелком в руках. Молча налила в глубокую чашу суп, отрезала ломоть хлеба. И тихо присела рядом. Оркас пододвинул чашу к себе, стал жадно поглощать содержимое. Вытер под конец все мякишем, бросил его в рот.

— Отменная уха, а ты — отменная стряпуха. Дай, поцелую.

Гардиния не отстранилась, когда губы Оркаса коснулись ее.

— Что-то ты бледная который день.

Чмокнув девушку, Оркас встал, еще раз прошелся по комнате. Половицы в одном месте скрипнули.

— Хорошо отец твой дом ставил. Долгую службу сослужит. Только вот пол поменять придется. Могу плотников прислать.

Девушка пожала плечом.

— Пришли.

— Жаль, что отец твой погиб. Дела обсудить не с кем по-мужски. Я сейчас хочу новый амбар строить, но отдельно от отца. Для начала у меня свои деньги есть…

— Про такое с матушкой разговаривай. Она всем добром пока распоряжается.

— Хорошо. С матушкой так с матушкой.

Оркас выглянул в окно, провез одобрительным взглядом по крепким ставням, по двору…

Гардиния же становилась все более хмурой. Что-то было не так. Вроде бы все хорошо и все же все совсем не так. Не так, как раньше. Михас тоже смотрел, спрашивал, но смотрел как-то по-другому. И все ее радовало и грело. Но она никак не может понять… Словно…словно…

— Вышиваешь сама?

— Да.

— И вот эти полотенца? Сама вышивала?

— Сама.

Оркас остановился, потрогал материал.

— Хорошо получилось. Красиво.

Словно зацепка, которую она все искала, и никак не могла найти выскочила наружу, и все сразу стало на свои места. Все, что ее окружало, интересовало Михаса, потому что делала это именно она, часть ее была в том, и потому было важным и ценным для него. Для Оркаса — нет. Тот смотрел на вещь и видел лишь красивую и полезную вещь и в том видел ценность, — вот в чем разница! Но почему…

Оркас спиной почувствовал настойчивый взгляд, растерянно обернулся. Неожиданно девушка подошла к нему совсем близко, пытливо всмотрелась новому жениху в глаза, стараясь проникнуть в его душу, увидеть то, что…

— Ты же меня не любишь, — медленно, удивленная собственным открытием, проговорила она и отступила назад.

— Почему? Люблю!

— Это не так.

Оркас крепко схватил ее за плечи, прижал к себе. Она чуть вздохнула. Отстранилась. Отвернулась к окну.

— Ты просто создана для меня!

Она снова внимательно всмотрелась в его лицо… Что-то промелькнуло, как искра… Бледная тень…

— Смотри, что я тебе привез! Смотри! Разве я тебя не люблю?

В ее руках оказалось плетение из бисера.

— К сарафану пришить можно или к чему там…Я ваших женских хитростей не знаю…

Он силой прижался к ее губам. В этот момент в столовую зашла мать. Весело подмигнув, та стала убирать со стола. Гардиния отшатнулась, сильно помрачнела.

И мать и жених старалась изо всех сил, стараясь ей угодить. Оркас каждый день приезжал с подарками, явствами, каких в их селе и не видывали. Все дивились. Невеста же сначала пробовала, затем отдвигала новое кушанье в сторону. Или вообще отворачивалась. Все чаще мать заставала дочь в слезах.

Глава 33

Гардиния сидела на лавке возле окна и вышивала. Рыжий кот терся возле ног и мурлыкал. Пелагея тоже находилась рядом, — сильным движением раскатывала чистое белье по столу. Огромная корзина стояла возле ножки стола. Несколько раз мать бросала беспокойный взгляд на дочь, — с утра та и слова ни молвила. За последний месяц дочь стала сама на себя не похожа. Если раньше ходила бледная, но с горящим взором, то сейчас и тот потух. Что с ней творится?