Клятве вопреки

– Я стараюсь не думать об этом, – махнула рукой Маркейл, словно стирая тяжелые воспоминания.

Так было до прошлой недели.

– Что ж, понимаю. У тебя хватает забот на плечах. Дитя мое, мы должны остановить этого шантажиста. Нельзя бесконечно давать и давать ему деньги, как ты это делаешь.

– Я бы чтонибудь предприняла, если бы только узнала, кто он.

– Послушай, а не может ли посланница этого негодяя, рыжеволосая женщина, о которой ты мне рассказала, открыть тебе секрет?

– Мисс Чаллонер? У меня сложилось твердое убеждение, что она сама боится шантажиста, – покачав головой, ответила Маркейл. – Я прочитала это у нее в глазах. – А ведь она, как мне кажется, не из пугливых.

Посланница ее мучителя была эффектной, уверенной в себе женщиной, довольно высокой и поразительно красивой, с пушистыми рыжими волосами и яркими зелеными глазами. Были случаи, когда у Маркейл появлялось ощущение, что ненависть мисс Чаллонер к шантажисту почти равна ее собственной, но эта женщина наотрез отказывалась вступать в разговор, не являющийся, по ее мнению, необходимым, и лишь с вежливым выражением лица принимала пакет, который Маркейл передавала для доставки. Интересно, что есть у шантажиста против этой дамы? Должно быть, чтото весьма веское. Следующий раз, когда она останется наедине с ней, попробует выяснить. Хуже от этого не станет.

– Я очень надеюсь, что ты ведешь себя осмотрительно, дорогая. Меня тревожит, что моя внучка имеет дело с такими людьми. Меня бросает в дрожь от одной мысли, что тебе приходится носить такие огромные суммы денег в эти бандитские районы.

– На этот раз мне не нужно идти в опасную часть города. Теперь этот негодяй уже не просит денег.

В Маркейл на мгновение вспыхнуло раскаяние, но она решительно погасила его. Если бы рядом был Уильям… Не похоже, чтобы до того, как она украла у него драгоценный предмет, он питал к ней нежные чувства. Во всяком случае, своим поступком она лишь подтвердила его низкое мнение о ней.

– Что же теперь требует шантажист? – удивилась бабушка.

– Он хочет, чтобы я достала ему старинную египетскую драгоценность.

– Вот как? – Бабушка пристально смотрела на Маркейл. – Что ты под этим подразумеваешь?

– Мне было сказано, чтобы я достала ему то, о чем он просит.

– Пожалуйста, – старушка сжала руку внучки, – скажи мне, что ты не сделала чегото, о чем будешь потом долго жалеть.

– Конечно, нет.

Это была чистейшая ложь, но что ей оставалось?

Бабушка выразительно подняла тонкие брови, и Маркейл виновато вздохнула.

– Этот предмет не принадлежал человеку, у которого он сейчас находился, так что это, строго говоря, совсем не воровство. Я надеялась, что драгоценность может послужить ключом к раскрытию личности моего шантажиста, поэтому и обратилась к человеку, сотрудничающему с Британским музеем. Там изучили ее и сказали, что хотя вещь и старинная, но не такая уж редкая.

– Быть может, ценной делает ее материал, из которого она изготовлена?

– Нет. Драгоценность сделана в основном из оникса и немного отделана золотом.

– Все это очень странно, – покачала головой бабушка и налила еще чая им обеим.

Маркейл заметила, как сильно теперь дрожат руки у старой женщины. Она становится такой слабой. Внучке не следовало волновать ее своими неприятностями. Надо действовать самостоятельно.

– Я прошу тебя поделиться со мной всеми твоими тревогами. – Прежде чем поставить чайник на поднос, бабушка строго посмотрела на Маркейл. – Мы с тобой – семья, и гораздо ближе, чем многие матери с дочерьми.

– Ты просто читаешь мои мысли, – улыбнулась внучка.

– Вряд ли. Каждый раз, когда я вытягиваю из тебя очередное признание, ты явно даешь понять, что на самом деле меня это не касается и мне нечего об этом беспокоиться. – Бабушка смотрела на Маркейл печальными глазами. – Мы сильные и справимся со всеми неприятностями – включая эту рыжую мисс Чаллонер и шантажиста.

– В этой ситуации есть коечто еще, что делает ее намного хуже, – сказала Маркейл, теребя край манжеты.

– Неужели? Не могу представить, что это такое. – Бабушка прищурилась. – У кого тебя просили украсть этот древний предмет?

Внучка покраснела и опустила глаза.

– Позволь мне догадаться. Возможно, у капитана Херста?

– Да!

– Значит, вот почему ты так опечалена.

– Нет, я расстроена потому, что меня шантажируют. К Уильяму Херсту это не имеет никакого отношения.

Бабушка сделала глоток чая, не сводя с внучки пронизывающего взгляда.

– Я уже много лет не видела его!

Старушка вежливо слушала.

– На самом деле даже не уверена, что помню, как Уильям выглядит.

Он был точно таким же, как тогда, когда Маркейл видела его последний раз – высокий и сильный, с густыми черными волосами, с необыкновенными синими глазами и…

Бабушка кашлянула.

– Ну ладно! – Внучка всплеснула руками. – Он выглядит прекрасно, только стал старше.

– Я не удивлена, что тебе было тяжело увидеть этого человека, – кивнула старая женщина. – Ты ведь была очень увлечена им.

Больше этого – безумно, страстно влюблена.

И когда Маркейл увидела Уильяма снова, она почувствовала себя той безрассудной, порывистой девчонкой, которой была когдато.

Теперь, стоило ей только закрыть глаза, она сразу представляла его синие глаза и темные волосы, складку на подбородке, ослепительную улыбку, ощущала, как его сильные руки заставляют ее забывать обо всем на свете…

– Твой шантажист скорее всего знает о твоих прежних отношениях с Херстом.

– Откуда? – Маркейл удивленно взглянула на бабушку. – Это было так давно, и тогда никто обо мне не слыхал.

– И все же…

– Что ж, если этот негодяй думает, что наша прошлая история имеет для меня большое значение, он сильно ошибается.

– Очень жаль, что тебе нельзя обратиться на Боустрит. Но, думаю, ты права: чем меньше людей привлечено, тем лучше.

– Мы уже сошлись на этом. – Маркейл положила руку бабушке на колено. – Нет смысла теперь сожалеть.

– Дорогая, мы все многим обязаны тебе. Хотя Бриггз никогда об этом не заговаривает, я знаю – с тех пор, как ты приехала в Лондон, мы перестали страдать от холода и у нас теперь всегда есть вкусная еда.

– Это полностью заслуга твоего верного слуги. Он великолепный снабженец.

– За эти годы я многому у него научилась, и мне досадно, что твой дедушка не сделал того же. – Бабушка с мечтательным выражением посмотрела на висевший над камином портрет красивого мужчины. – Жалко, что он не дожил до твоего рождения, Маркейл. Ты ему непременно понравилась бы. Он всегда восхищался женщинами с характером. А ты – именно такая.

– Я вся в тебя. Ведь недаром он женился на тебе, верно? – засмеялась внучка. – Придет день, и мы с тобой найдем уютный дом в провинции, где никому не будет дела до того, кто мы и что собой представляем.

– Ты откажешься от сцены? – Пристальный взгляд зеленых бабушкиных глаз остановился на внучке. – Просто так, без всяких сожалений?

– Ну не совсем, – неуверенно ответила Маркейл. – Это моя жизнь, и она доставляет мне удовольствие.

– Ты талантливее, чем когдато была я. В прошлую среду я видела тебя в роли леди Макбет. Ты была великолепна, даже лучше, чем сама Сара Сиддонс.

– Бабушка, – всплеснула руками Маркейл, – никто никогда не превзойдет ее. Хотя она ушла со сцены десять лет назад, все актрисы еще ощутимо чувствуют ее присутствие.

– Сара Сиддонс была очень хорошей актрисой. Я это знаю, потому что работала с ней. Но на прошедшей неделе ты играла лучше. И я не могу не гордиться твоим талантом.

– Спасибо, не могу выразить, как много это значит для меня. – Маркейл взглянула на каминные часы. – Мне хотелось бы еще побыть с тобой, но пора идти. В записке, которую я получила сегодня утром, указано, что я должна доставить достопримечательность в гостиницу в Саутенде. Всего через три дна я снова обязана быть на сцене, так что мне нужно выехать сегодня же.

– Саутенд? Мне это совсем не нравится. Прошу тебя, будь осторожна.