Клятве вопреки

Его хозяйка забрала дочь из дорогого пансиона во Франции и отвезла домой в Англию, выставила четыре из их пяти огромных домов на продажу, рассчитала избыточный штат прислуги и без сожаления продала почти все из знаменитых драгоценностей Мактота.

Вдова лично следила за каждой сделкой, и благодаря ей хитрые посредники тоже получили максимально высокий доход.

Но когда со всем было покончено и гора счетов оплачена, у леди Мактот остались средства только на то, чтобы продолжать вести тихую и скромную жизнь в единственном оставшемся особняке на окраине Мейфэра.

Правда, он со всех сторон был окружен домами преуспевающих торговцев и их семей, и высшая знать сочла бы его расположение неподходящим, но леди Мактот, никогда не стремившаяся войти в светское общество, считала свое пристанище милым и чудесным.

Она с дочерью Люсиндой жила там очень просто, пока та не выросла, не вышла замуж и не переехала в собственный дом.

Подавив вздох при мысли о мисс Люсинде, Бриггз взял маленький поднос.

– Кекс к чаю, миледи?

Леди Мактот засмеялась робким смехом, делавшим ее похожей на молодую девушку.

– Вы, наверное, слышали, как заурчало у меня в желудке?

– Конечно, нет. – Бриггз щипцами положил небольшой кекс на тонкую фарфоровую тарелку и поставил ту перед ее светлостью. – Просто я очень хорошо знаю вас, миледи.

– Это правда. – Леди Мактот откусила кусочек. – Так он лимонный! Мой любимый! Не знаю, что бы я делала без вас.

И Бриггз тоже не знал – потому что, если не считать одну из внучек, которая часто навещала бабушку, леди Мактот была совершенно одна на всем белом свете.

Раздался громкий звук гонга, и миледи с удивлением взглянула на дворецкого.

– Мы ожидаем посетителя?

– Нет, миледи. – Бриггз подошел к ближайшему окну, приподнял край шторы и улыбнулся. – Это мисс Маркейл.

– Замечательно! – Леди Мактот сделала глоток чая и осторожно поставила чашку, звякнув донышком о блюдце. – Интересно, почему Маркейл пришла без предупреждения? Обычно она присылает записку, прежде чем…

Дверь отворилась, и лакей, отступив в сторону, пропустил в гостиную внучку ее светлости. Высокая и стройная, с изящной фигурой в форме песочных часов, облаченная в экстравагантную мантилью цвета морской волны с темносиними оборками из лент, мисс Маркейл Бичем была образцом моды, ее захватывающую дух красоту невозможно было отрицать. Откинув вуаль, сняв очаровательную шляпку и тряхнув черными локонами, красиво обрамлявшими ее лицо, она стремительно промчалась через комнату – молодая копия своей когдато такой красивой бабушки.

– Очень рад видеть вас, мисс Маркейл, – поклонился ей слуга.

– Добрый день, Бриггз, – доброжелательно улыбнулась она ему, – Как ваша жена? Надеюсь, она чувствует себя лучше, чем тогда, когда я была здесь последний раз? Помоему, у нее болел зуб.

«Морнинг пост» когдато сообщала, что некий русский князь заплатил однажды десять тысяч фунтов, только чтобы мисс Бичем спела песню на празднике в честь его дня рождения. Слушая этот голос, Бриггз мог только представлять себе, какая астрономическая сумма могла у нее, в конце концов, сложиться.

– Благодарю вас, мисс. Моя жена вполне здорова.

– Ты как раз успела к чаю.

Леди Мактот протянула внучке руки.

– Замечательно. Добрый день, бабуля. – Маркейл легонько обняла бабушку. – Надеюсь, у тебя все хорошо.

– Все прекрасно. – Леди Мактот похлопала по дивану рядом с собой. – Однако удивляюсь: почему ты так торопилась, что даже не прислала записку, как обычно?

Маркейл бросила взгляд на Бриггза, и пожилой дворецкий немедленно поклонился и направился к двери.

– Я подам еще чаю и кексы.

Как только дверь за ним закрылась, Маркейл повернулась к бабушке.

– Да, у меня все в порядке. Я хорошо кушаю. И пока не влюблена. А теперь, когда с формальностями покончено, мы можем поговорить.

У бабушки дрогнули губы, а в глазах вспыхнул огонек.

– Значит, я настолько предсказуема, что ты можешь ответить на все мои вопросы еще до того, как я их задала?

– Да, но только в самом лучшем смысле слова.

Маркейл была близка с бабушкой, и это доставляло радость им обеим.

Кроме друг друга, у них не было никого на свете. В двадцать семь лет это еще можно вытерпеть, но в более солидном возрасте, как догадывалась Маркейл, гораздо труднее.

Это мать виновата в том, что согласилась с глупым указанием отца решать, с кем ее дочь может и с кем не должна видеться. Ее отец, сэр Мангус Фергюсон, обедневший ирландский лорд, был просто помешан на собственной родословной и не одобрял бабушку – хотя более чем охотно принимал от нее деньги, пока его непомерная расточительность не вынудила ее лишить его столь щедрых поступлений.

Отец никогда не простил ее и запретил жене и пяти дочерям вообще когданибудь разговаривать с бабушкой. Хорошо, что Маркейл никогда не слушалась отца. Даже в пятнадцать лет она уже понимала, что он просто хвастун и пустой человек.

Тихий стук оповестил о прибытии Бриггза. Он появился с подносом, и через несколько секунд перед Маркейл стояла чашка горячего чая и тарелка с кексом – белым, как белая льняная салфетка, расстеленная у нее на коленях.

– Благодарю вас, Бриггз.

– Рад услужить вам, мисс. – Обернувшись к хозяйке, он вежливо спросил: – Не желаете ли еще чая, миледи, пока я не ушел?

– О нет. Мне достаточно. Спасибо, Бриггз.

Тот учтиво поклонился и тихо вышел.

– Он – сокровище, – сказала Маркейл, дождавшись, когда закроется дверь. – Мой дворецкий далеко не такой внимательный.

– Не знаю, что бы я без него делала, – честно призналась бабушка.

– Думаю, тебе не стоит беспокоиться. И не только потому, что Бриггз искренне восхищается тобой. Ты – великолепная хозяйка, дорогая.

– Тем, кто заботится о других, платят той же монетой.

– Это хорошее жизненное правило.

Маркейл старалась верить, что человеческая доброта наследуется. Она научилась этому у бабушки, но события последних нескольких недель существенным образом эту веру поколебали. Маркейл упала духом, подумав о послании в своем ридикюле. Она не знала как, но должна была довести его содержание до бабушки.

– Маркейл, дорогая, ты смотришь на чашку с чаем так, словно думаешь, что она может взорваться.

– Прости. – Она выдавила из себя улыбку. – Я просто немного расстроена.

С тихим «О нет!» бабушка покачала головой.

– Ты опять получила послание от этого отвратительного шантажиста?

– Я профессиональная актриса, но не способна ввести в заблуждение даже родного человека, – поморщилась Маркейл.

– Как на этот раз прибыло письмо?

– Я обнаружила его под своей тарелкой за завтраком сегодня утром.

И это испугало Маркейл. Одно дело находить записки внутри экипажа или среди цветов в своей театральной гримерной, и совсем другое – обнаружить одну из них в собственном доме. Прежде она никогда не чувствовала себя такой беззащитной.

– Мне это совсем не нравится, – объявила бабушка со своей обычной прямотой. – А слуги чтонибудь видели?

– Нет, но они ведь на самом деле не мои, а Колчестера.

– Эти последние два года я все время говорила тебе, что нужно приобрести собственный дом, – укоризненно качая головой, сказала бабушка. – Это самое меньшее, что ты могла бы предпринять.

– Невозможно!

Старческая пергаментная кожа покраснела, но бабушка убежденно заявила:

– Граф использует тебя, чтобы скрывать от света извращенные склонности.

– А я использую его, чтобы избавиться от нежелательного внимания, которое делает мою жизнь невыносимой. Нам обоим это выгодно, и к тому же он очень добр. Я обязана ему и вряд ли смогу когданибудь отплатить.

– Знаю, знаю. Он спас тебя от князя, когда этот негодяй набросился на тебя, надеясь принудить стать его любовницей. Я вечно буду благодарна Колчестеру за его действия в той ситуации, но это не означает, что ты в постоянном долгу перед ним. Ты тоже пригодилась ему в жизни, не так ли? – Бабушка выразительно подняла бровь. – Полагаю, нравы Колчестера не изменились?