Страница 24 из 38
— И ничего нельзя сделать? — спросил Парамонов.
— Не знаю, — пожал плечами Дроф. — Подарите ее кому-нибудь.
— Да кому она нужна?! — воскликнул Покровский. — Она же не женщина. По дому ничего не делает. Только стервит… Курить научилась.
— Подарите фольклористам, — посоветовал профессор. — Будет жить в каком-нибудь краеведческом музее. Она же еще не ест?
— Нет, только пьет, — с ненавистью ответил Покровский и тихо добавил: — Ее даже убить нельзя.
— Пробовали? — заинтересовался Дроф.
— Нет, — смутился писатель.
Хозяин дома поднялся с кресла и подошел к книжному шкафу.
— Даже не знаю, чем вам помочь, — он открыл шкаф, пальцами пробежался по корешкам книг и одну из них вытащил. — А если попробовать древнее заклинание? — Он раскрыл книгу и принялся листать страницы.
— Думаете, подействует? — наливая себе водку, оживился Покровский.
— Не знаю. Вы попробуйте, — ответил профессор и позвал горничную: — Наташа. Пожалуйста, наберите и распечатайте вот этот абзац. Я думаю, это то, что нужно.
Где-то через час Парамонов с Покровским уже были в квартире писателя. Они вошли в кабинет и огляделись. Словно что-то почувствовав, фея забилась в дальний угол и, злобно сверкая глазами, молча наблюдала за ними. Ничего не объясняя, Покровский достал листок с заклинанием, развернул и принялся читать:
— Паритраная садхунам винашая ча душкритам дхарма-самстхапанартхая…
— Можешь не стараться, я из другой мифологии, — угрюмо произнесла фея. Не ответив ей, Покровский продолжал:
— …самбхавами юге юге.
— Едва он закончил, как воздух вокруг пришел в движение. Он сгустился, приобрел мертвенно-фиолетовый цвет, и посреди кабинета образовалось огромное восьмирукое существо голубого цвета. Вид пришельца был настолько ужасен, что, не сговариваясь, Парамонов с Покровским бросились из квартиры.
Три дня Покровский прожил у Парамонова. Выяснилось, что Наташа перепутала абзац и набрала не то заклинание. Дроф извинился и отсоветовал писателю звонить в милицию, объяснив это тем, что служители закона могут принять его рассказ за горячечный бред. А через три дня Покровский с Парамоновым решили навестить квартиру и узнать, что там творится. Вначале они осторожно заглянули в окна. Затем тихонько постучали по стеклу, но никто не отозвался. После этого Покровский решился войти в свой дом.
В кабинете на письменном столе они нашли записку феи. В ней сообщалось: «Володя, оставляю тебе квартиру. Кришенька пригласил меня жить к себе, и я согласилась. Большое спасибо тебе, что ты вызвал Кришу, — он душка! Удачи тебе! Фея».
Дочитав, Покровский протянул записку Парамонову и спросил:
— Чай? Водка?
— Да, и закусить, — пробежав глазами записку, ответил Парамонов.
Парамонов вошел в кабинет Дрофа, поздоровался, и хозяин дома сразу предложил ему кофе.
— Только теперь я готовлю себе его сам, — сказал профессор.
— А где же Наташа? — поинтересовался Парамонов.
— Уволилась. Сняла все свои сбережения, собрала вещички и укатила в девятнадцатый век. Говорит, здесь невозможно выйти замуж, одни жлобы и пропойцы.
— Она думает, в Европе с этим проще? — пропустив упоминание о XIX веке, спросил Парамонов.
— Не знаю, — уже в дверях ответил Дроф. — Если кофе не получится, не обессудьте.
Дожидаясь хозяина, Парамонов взял со стола книгу. Автором значился некий В. Чаплин. Называлась она «Молоток ведьм». Парамонов успел прочитать несколько страниц, когда Дроф вернулся с подносом.
— Забавное сочинение, — возвращая книгу на место, сказал Парамонов. — Что, опять костры?
— Скорее, тюрьмы, — ответил профессор.
— Ну, это еще по-божески.
— Да, нравы мягчают, — согласился Дроф. — Но как-то уж очень медленно. Так что у вас за дело, коллега? — Профессор принялся разливать кофе по чашкам.
— Понимаете, профессор, ко мне обратилась жена известного пушкиниста. Две недели назад он ушел на работу и пропал. Она обзвонила все больницы, морги, но безрезультатно. Нельзя ли поискать его там? Я бы сделал это сам, но давно не выходил из тела и… в общем, у меня не получилось.
— Я же вам говорил, коллега, ни в коем случае нельзя бросать занятия. Вот вам и результат. А пушкинист ваш скорее всего отправился в прошлое к своему кумиру.
— Что вы имеете в виду? — удивился Парамонов.
— То и имею: в прошлое, с помощью машины времени, — помешивая ложечкой в чашке, пояснил Дроф. — Я вижу, вы совсем одичали, коллега. Не следите за новостями. Совсем недавно некий Петрик изобрел машину времени.
— Петрик? — переспросил Парамонов. — Ах да, бозон Петрика. Кажется, это он автор большого адронного морозильника для сохранения льдов Арктики и Антарктиды.
— Совершенно верно, — ответил Дроф.
— Так, значит, Наташа действительно отправилась в девятнадцатый век?
— Да, мой друг, — с грустью проговорил хозяин дома. — С появлением машины времени нас ждет исход человечества в иные времена. Начало и конец мира сомкнулись. Времена начали заполняться людьми и вещами. Не исключено, что кто-то уже строит в мезозойскую эру кирпичный завод и с гранатометом охотится на тираннозавров.
Ошеломленный новостью Парамонов поставил пустую чашку на блюдце и спросил:
— И что же будет, когда времена заполнятся?
— Ничего особенного, — ответил профессор. — Не будет ни прошлого, ни будущего. Сотрутся грани между эпохами, мир сделается единообразным.
— Это же конец истории человечества, — задумчиво проговорил Парамонов, и Дроф ответил:
— Если быть точнее, то начало конца. Я вижу, вы расстроились. Хотите коньячку?
— Нет, спасибо, профессор, очень жарко.
— Согласен. Пока туда отправляются в основном торговцы — ножи, спички, стеклянные бусы. Но мне вчера рассказали забавную историю. Некий писатель средней руки поссорился с женой и уехал в Липецкую область. Поселился на станции Астапово. Там собрал вокруг себя местных бомжей, выпивох и стал им проповедовать непротивление злу насилием. Его, как водится, забрали в милицию, избили, хотя он не сопротивлялся, потом отпустили. Вконец разобиженный писатель вернулся домой, продал дачу и укатил в шестнадцатый век, поднимать русскую литературу. Представляете, какой соблазн появился?
— Глупо, — проговорил Парамонов. — Первым захотел стать.
— Видимо, да, — ответил профессор. — Чудак, не понимает, если у тебя билет на последний ряд, бесполезно занимать место в первом. Первыми назначают не здесь.
— Да, но, наверное, уже кто-то отправился в доньютонов-ское время доказывать, что сила равна произведению массы на ускорение.
— Все это у нас впереди, — ответил Дроф.
— Скажите, профессор, а связаться с ними как-то можно, с теми, кто переместился?
— Конечно, нет. Ни связаться, ни вернуться назад пока нельзя. Для возвращения нужна такая же машина, а ее запретили перемещать. Разграбят прошлое в один момент. Но вы же знаете людей. Контрабандисты, торговцы все равно по частям машину перевезут и там соберут. А там, глядишь, и портативные изобретут. Так что вернуться оттуда можно будет только лет через десять, не раньше. В общем, как говорил один наш знакомый, процесс пошел.
Парамонов поднялся и протянул руку для прощания.
— Может, поужинаем вместе? — предложил Дроф. — Здесь рядом неплохой ресторанчик.
— Спасибо. У меня еще дела, — ответил Парамонов. — Кстати, что мне передать жене пушкиниста?
Профессор пожал плечами.
— Скажите, что ее муж общается с самим Александром Сергеевичем и счастлив. Может, это ее утешит.
— Вряд ли, — сказал Парамонов.
— А где-то через полгода пусть заглянет в список друзей Пушкина. Возможно, он там появится.
Парамонов поблагодарил Дрофа и пошел к двери, но вдруг остановился.
— Скажите, профессор, сколько стоит такое перемещение?
— Вы для жены пушкиниста спрашиваете или для себя? — поинтересовался Дроф.
— Для себя.
— Не советую, коллега. Да, люди куда-то перемещаются, но никто не знает куда. Известно только, что большой адронный морозильник Петрика так и не заработал.