Страница 9 из 46
Первые месяцы после гибели Паоло в жизни Андреа было только две цели: доказать, что смерть Паоло была насильственной, и сохранить его бизнес. Все ее усилия пошли прахом, и она была вынуждена покинуть когда-то любимые места, где теперь Андреа Торнтон Рафелло стала парией.
Все это время список не давал ей покоя. Первое имя принадлежало известному всем скупщику краденого, которого она сумела отыскать в тюрьме. От свидания с Андреа он отказался. Второе имя было ей незнакомо. Наконец, после недели расспросов и поисков, ей удалось напасть на след этого человека в Венеции. На следующий день после ареста Паоло он покинул страну и с тех пор не давал о себе знать. Андреа почти наверняка знала, что последнее имя в списке приведет се к коллекционеру. Хотя выяснить ничего не удалось, это ее не тревожило. Многие коллекционеры не афишировали свою деятельность, предпочитая оставаться в тени. Когда-нибудь она выйдет на него. Но не сейчас и не в Венеции. Эта страница ее жизни уже была перевернута.
Сначала она думала остаться в Италии и продолжать заниматься магазином, но по здравом размышлении отказалась от этой идеи. Несколько постоянных клиентов и преданных друзей, ценивших ее талант, готовы были ее поддержать, но этого было явно недостаточно, чтобы расплатиться с долгами. Ее осаждали, словно стервятники, кредиторы Паоло, требуя оплатить давно просроченные счета. После распродажи имущества у нее осталось немного денег. Андреа вернулась в Америку, бесконечно благодарная Картеру Логану за его дружбу, единственную путеводную звезду во мраке ее жизни.
История Паоло Рафелло привлекла к Андреа всеобщее внимание и была широко известна во всем мире среди людей, имеющих дело с драгоценностями.
Даже связи Картера не спасут положения: никто не захочет иметь дело с женой вора. Выход, предложенный Картером, вызвал бурю в ее душе. Прошли недели, прежде чем Андреа смогла свыкнуться с его предложением. В конце концов она согласилась. План был таким: Андреа должна была воспользоваться своим девичьим именем и не упоминать о Паоло и Венеции, пока ее репутация не будет восстановлена и она вновь не сможет заниматься единственным делом, которое знает в совершенстве. До тех пор — и Картеру она об этом не обмолвилась ни словом, — пока она не отыщет человека, имя которого замыкает список.
Андреа Торнтон найти хорошую работу было ненамного легче. У нее было превосходное образование, но годы практики в Венеции приходилось скрывать, иначе ее ждало разоблачение. В конце концов она устроилась на работу в художественный салон и стала ждать.
И вот она дождалась. Андреа присела на ступеньки, смахнула песчинки с ног и скользнула в сандалии. Ей предстоял подъем на вершину. Волны страха больше не захлестывали ее, но вниз Андреа старалась все-таки не смотреть. Ничего, что придется притерпеться к грозной крутизне утеса. Это того стоит. Она уносила в себе свежесть моря, песка, соленого ветра, чувствовала себя сильной и обновленной. Прогулка пошла ей на пользу. Теперь Андреа еще четче представляла себе, зачем она приехала на этот остров.
На вершине утеса Андреа приостановилась, чтобы восстановить дыхание, и направилась через сад к дому. Дверь была заперта. Андреа постучала по стеклу, но никто так и не отозвался. Что за странное место, думала она, вернувшись на тропинку и обходя дом. Не очень-то это вежливо. Она попыталась войти через боковую дверь, надеясь избежать столкновения с раздраженной Харриет у главного входа. Ей повезло. Войдя в дом, Андреа оказалась в передней, примыкающей к главному коридору. Когда она повернула к лестнице, до нее донеслись обрывки разговора. Андреа тут же узнала голос Дориан, и, судя по живости тона, та беседовала не со своей золовкой. Затем раздался другой голос, мужской. Она застыла, стиснув рукой перила. Дрожь волной прокатилась по телу. Андреа ухватилась за перила обеими руками. Дрожь схлынула, оставив после себя болезненное возбуждение. Она не ожидала, что он приедет, во всяком случае, не так скоро.
В холле Андреа увидела Харриет, направлявшуюся в ее сторону. Андреа быстро взяла себя в руки и начала подниматься по лестнице, пытаясь скрыть от прощупывающих глаз прислуги охватившее ее волнение. А почему, собственно, задалась она вопросом, ее так взбудоражил голос человека, которого она и видела-то всего раз в жизни?
Андреа проскользнула через холл в свою комнату, чтобы одеться к ужину. Она нашла, как ответить на свой вопрос: волнение вызвано напряжением поиска. Целеустремленная и решительная даже в детстве, Андреа всегда поднимала брошенную перчатку: первой ныряла весной в ледяную воду бассейна, выбирала только непроходимые тропы, как накануне, на пляже. Упрямо штурмовала высоты, даже если боялась смотреть вниз. Ничто, даже леденящая кровь тревога этого дома, не могло сбить ее с намеченного пути. Трагедия завела ее сюда, упорство и чувство противоречия удержали. Через Закари Прескотта и драгоценности его дядюшки она получит долгожданный ответ. Вот это предвкушение близкой развязки и повергло ее в трепет.
Но вряд ли это объясняло, почему она выбрала для ужина зеленое платье, которое превосходно оттеняло цвет ее глаз, заставляя их сиять изумрудным светом, как сказал тогда Зак. Необъясненным осталось еще и то, почему она, смотрясь в зеркало и обдумывая слова Зака, в то же время со всей отчетливостью ощущала на щеке прикосновение его руки из того холодного, пасмурного дня в офисе. Прикосновение было неожиданным, волнующим, почти вызывающим. И своему отражению в зеркале Андреа, в свою очередь, бросила молчаливый вызов: не обращая внимания ни на Дрого-Мэнор, ни на Зака Прескотта, ни на все свои мысли об этом человеке, над которыми она, похоже, не властна, выяснить затерянную в прошлом истину.
Все они ждали ее в гостиной, вместительной квадратной комнате. Вдоль одной стены шел ряд французских окон, открытых навстречу теплому вечернему бризу. В дальнем углу комнаты стоял кабинетный рояль. Было трудно даже предположить, когда за него садились последний раз. Давным-давно расстроенный и наверняка неисправный, он придавал комнате горький оттенок обветшавшей элегантности.
Порыв ветра подхватил портьеры и растрепал прическу Дориан. Она отошла в сторону, заправляя выбившуюся прядь в мягкий пучок на шее. Что-то в ней изменилось. Рейчел казалась прежней, по крайней мере в трауре, сидя на диване, она походила на большую черную ворону.
Неуловимая перемена, произошедшая с Дориан, и удручающее постоянство поведения Рейчел Андреа отметила мельком, где-то на периферии сознания. Она не смогла бы с уверенностью описать то, что происходило перед ее глазами. Женщин для нее не существовало. Был только мужчина. Он стоял у бара в углу комнаты и разливал напитки. Позже Андреа вспомнит и удивится, что он не пролил ни капли мимо бокала, хотя все это время он не сводил с нее глаз.
Все словно замерли. На целое мгновение дом погрузился в тишину, как вдруг новый порыв ветра взметнул портьеры и сдул газету с кофейного столика. И все пошло своим чередом: Дориан повернулась, чтобы закрыть окна; Рейчел нагнулась за газетой; Зак поднял бокал в молчаливом приветствии и улыбнулся.
— Я же говорил, что загляну для проверки, — бросил он небрежно.
В легких брюках и хлопковой рубашке с короткими рукавами он был совсем не похож на того целеустремленного бизнесмена, с которым она разговаривала в Нью-Йорке. Но глаза были прежними: такие же холодные, серые, испытывающие.
И вновь, как тогда на лестнице, а потом у зеркала, Андреа была смущена неожиданным наплывом ощущений, вызванных тем, кто, возможно, и был ее врагом. Зак каким-то образом связан с трагедией в Венеции, и все же он будоражил ее чувства.
Зак подал бокал Дориан и поинтересовался у Андреа:
— Что бы вы хотели выпить?
Прежде чем Андреа успела ответить, Рейчел заметила:
— Вино будет и за ужином, а он, я полагаю, уже подан. — Она бросила взгляд на дверь, у которой стояла Харриет, своим молчаливым присутствием подтверждавшая ее слова.