Венецианское ожерелье

— Она слишком молода для такой работы, — непреклонно констатировала Рейчел.

Деликатность этой женщине явно была несвойственна.

— Но она милая девушка, к тому же весьма красивая, — признала Рейчел.

Андреа почувствовала себя неловко, но покинуть засаду все еще не решалась из боязни пропустить нечто важное, что, как «Сезам, откройся», осветило бы для нее внутренний мир Дрого-Мэнор и расставило все по своим местам.

— В бледной манере Ренессанса, — уточнила Дориан.

— А если она уже вернулась со своей прогулки по саду, то вполне может слышать каждое слово этой беседы, — напомнил им Зак.

— Возможно, так она быстрее уяснит, что мы здесь, в Дрого-Мэнор, не совсем такие, как кажется на первый взгляд.

Андреа отошла, чтобы не слышать их голосов. Они сказали все, что собирались сказать. Единственное, что у них получилось, так это смутить ее. Андреа пыталась понять, каково же истинное лицо Дориан. Еще одна загадка этого неприветливого, отталкивающего дома. Несчастливая в замужестве, став вдовой, Дориан не может или не хочет уехать, пока не поделено наследство. С Дрого-Мэнор она связана так же прочно, как и ревнивая сестра, потерявшая со смертью Карла Нэвилла единственное, что любила. А Зак, приехавший спасать компанию, должен знать о коллекции больше, чем каждая из них.

— Луна сегодня обворожительна, — раздался чуть позади мягкий голос.

Вздрогнув от неожиданности, она быстро обернулась, чтобы столкнуться лицом к лицу с Заком. Андреа не слышала, как он подошел, и все же он был здесь, всего в нескольких шагах от нее.

«Джунгли, небоскребы — он везде как рыба в воде», — обмолвилась за обедом Дориан.

Игра света и тени и впрямь завораживала. Ветер играл ветками кустов, и лицо Зака то скрылось в тени, то через мгновение выступало неестественно четко, с резко очерченной линией скул и точеной формой губ. Она стояла так близко, что могла разглядеть даже фактуру его добротной рубашки, бежевой, с заложенным в складку накладным карманом, свободного покроя в стиле сафари. Ей представилось, что именно в ней Зак рыскал по джунглям Бразилии. Ткань выглядела настолько соблазнительно мягкой, что Андреа захотелось протянуть руку и прикоснуться к ней… и к нему. Она попыталась отвести глаза, но он заговорил, удерживая ее взглядом:

— Мне кажется, вы слышали по крайней мере часть нашей маленькой семейной разборки.

— Да, — подтвердила Андреа.

— И что, картина для вас прояснилась? — спросил он.

Зак подошел ближе. Еще чуть-чуть, и его дыхание коснется ее лица.

— Я, конечно, знала, что «Нэвилл лимитед» переживает трудные времена. Вы сказали мне об этом на собеседовании, но…

— Но?

— Наверное, я не представляла себе, как… по-разному… родственники Нэвилла смотрят на ситуацию. Хотя то, что финансовые проблемы подтачивают семейное согласие, не было для меня новостью. Особенно после потери близкого человека. Меня скорее озадачило, в каком сложном положении оказались вы сами. Похоже, это дело затрагивает вас сильнее, чем кажется на первый взгляд.

— И я, и моя мать — акционеры «Нэвилл лимитед». Но всю глубину проблем компании я осознал лишь недавно. Мне не нравится оставаться в дураках, — заявил он без обиняков.

Андреа читала где-то, что Зак не ограничился «Прескотт даймондс». Он являлся владельцем компьютерной компании, центра передовых технологий и контрольных пакетов акций еще в нескольких отраслях. Его империя широко раскинула свои щупальца.

— А вы ко всему прочему еще и эксперт по экспорту кофе? — спросила Андреа, запоздало осознав нагловатый оттенок этого вопроса.

К ее удивлению, он лишь фыркнул от смеха:

— Не то чтобы очень. Это моя матушка настояла, чтобы я вошел в долю. Хотя я ничего не смыслю в кофе, я прекрасно знаю, как делать дела. Во всяком случае, так обо мне говорят. — В его устах эти грубоватые, прямые слова не выглядели хвастливыми.

— Ваша мать, кажется, не приезжает на этот остров?

Он кивнул:

— Все началось очень давно, еще когда они с отцом поженились. Карл был категорически против этого брака, ну и Рейчел, конечно, тоже. Дядюшка пророчил, что долго эта связь не продлится. К слову сказать, так оно и вышло. — Зак горько рассмеялся. — Отец бросил мою мать вскоре после того, как я родился. Ей пришлось биться в одиночку, чтобы поставить меня на ноги.

Под покровом ночной темноты (теперь, когда луна спряталась за облаками, стало и в самом деле темно) Андреа стояла молча, не решаясь прервать его. Откровенность Зака оказалась настолько неожиданной, что она слушала затаив дыхание. Закари Прескотт был не из тех, кто с легкостью рассказывает о себе. Его считали немногословным, сложным в общении человеком. В нью-йоркских газетах ей не раз попадались на глаза упоминания о безуспешных попытках взять у него интервью. Андреа удалось скрыть свое удивление, и она продолжала слушать о том, как мать Зака пыталась выжить без поддержки и какой-либо помощи со стороны Нэвиллов.

— Мне очень недоставало их, пока я рос, — заметил он. — Теперь уже они нуждаются в моей помощи. Вот такой интересный поворот.

Он замолчал, и Андреа осмелилась заговорить.

— Я уверена, что вы справитесь с этой проблемой, — заверила она Зака, но ему не нужна была ее поддержка.

— Вот и я так думаю, — подчеркнул он, и Андреа показалось, что она начинает понимать человека, скрывающегося под этой благородной внешностью. Человека, которого нужда вывела за руку к успеху, как кого-то ведет любовь. Она представила эту длинную, полную борьбы дорогу к могуществу и власти и поразилась: сколько же ему пришлось вынести, что он настолько привык подавлять свои эмоции, ведь даже сейчас, разговаривая с ней, он не снимает своей брони. Андреа не смогла бы с уверенностью сказать, полностью ли он раскрылся перед ней.

Ветер внезапно успокоился, и ночь стала пронзительно-тихой. Со стороны дома не доносилось ни звука, и Андреа подумала, что там, наверное, все уже легли спать. Или, может быть, Дориан и Рейчел все еще сидят в безмолвной ночной тьме друг напротив друга. Но Зак был рядом с ней, так близко, что все остальное растворилось в этой близости: и застывшая ночь, и серебристая луна, и дурманящая смесь ароматов цветущего сада, даже Дориан и Рейчел, где бы они ни находились. Андреа чувствовала лишь то, что они вместе. Казалось, этой ночью они одни на целом свете.

— Все эти разговоры о делах не так уж интересны, — сказал он и поставил пустой бокал из-под бренди на низкую стену, опоясывающую террасу. — Поговорим о вас, Андреа, и о вашей работе.

— Ваш дядя оставил очень беспорядочные заметки о коллекции, — ответила она, полагая, что его интересует, как продвигается составление каталога, работа, которую она делала для него и других наследников Нэвилла. Но Зак имел в виду нечто совсем иное, и об этом она пока не догадывалась.

Он приподнял бровь и небрежно поинтересовался:

— Есть ли там что-нибудь, достойное внимания?

— Я не смогу сказать точно, пока не съезжу в банк и не начну сверять содержимое сейфа со списком.

Зак прищурился и пристально посмотрел на нее с высоты своего роста. Такой ответ его явно не устраивал.

— Мне, видимо, ничего другого не остается, как во всем положиться на вас, — сказал он.

Андреа никак на это не отреагировала, зачарованно всматриваясь в его лицо.

— Вы так разглядываете меня, Андреа, словно я принадлежу к какой-то неизвестной породе людей. А ведь вы теперь меня знаете. Я только что поделился с вами историей моей жизни. — Это прозвучало несколько насмешливо: оба они прекрасно понимали, что многое, очень многое из того, что формировало его характер, осталось за кадром.

— Не пора ли вернуться к тому вопросу, который я вам уже задавал? Вы еще так аккуратно обошли его что тогда, у меня в офисе, что теперь, в разговорах с моими родственниками. Расскажите мне о себе, Андреа, о своем прошлом.

Зак поднял руку и слегка дотронулся кончиками пальцев до щеки Андреа, в точности как в тот день, когда они впервые встретились. Тогда это прикосновение удивило и взволновало ее. Сейчас все было иначе. Она с радостью встретила его: она его ждала. Андреа не смогла сдержать дрожь, горячей волной захлестнувшую ее тело. Он почувствовал этот легкий трепет под пальцами, мягко обводящими линии ее щеки, подбородка. Но этого нежного, трепетного прикосновения было уже мало. Ей было нужно большее. Ей хотелось приникнуть к его губам. Медленно, словно во сне, она запрокинула голову, и ее губы приоткрылись, ожидая поцелуя.