Страница 42 из 58
— Велено взять и заключить под стражу мальтийского рыцаря барона Карла Ульриха фон Штраубе.
Князь вскинул голову:
— Причина? Я у вас как прапорщик спрашиваю!
— И я как подпоручик! — не преминул щегольнуть новым чином Христофор.
Коростылев сначала как-то вовсе без удивления оглядел связанного лже-Антонио, лежавшего на полу, затем обернулся к двум сопровождавшим:
— А ну-ка, ребята, выйдите в прихожую, мне с господином подпоручиком и с господином прапорщиком без лишних ушей надобно потолковать. — Когда те покинули залу, он заговорил уже вполне запросто: — Видишь, Никита, какие дела. После потопа нашли труп этого дьявола Мюллера на мостовой — видно, водой вынесло. А в груди у него торчал стилет, на котором Карлушино имя. Вот он, стилет этот, при мне… Из-за стилета и повелели мне барона доставить. Что поделаешь, служба! Понимаешь сам.
— Дай-ка… — Никита потянулся к стилету и взял его в руки. — Да, имя Карлушино… А знаки?.. Граф, посмотрите. — Он передал стилет комтуру.
— Да, они, — вздохнул Литта.
Фон Штраубе тоже взял стилет и провел пальцем по клинку… Но Боже! Что это?.. Так не могло быть!..
Он с подозрением взглянул на комтура, но говорить ничего не стал, ибо окончательной разгадки все-таки у него еще не было…
Между тем Бурмасов, возвращая Коростылеву стилет, сказал:
— Служба-то она — да! Служба!.. Но тебе, как я предполагаю, не больно-то хочется нашего общего друга Карлушу туда доставлять.
— Еще чего — чтоб хотелось! — возмутился даже сержант. — Из-за какой-то собаки — своего ж брата дворянина!.. Да и сам я свидетель, что барон его не убивал, — когда мы тот вертеп покинули, живехонький лежал этот боров!.. А кабы даже ненароком и убил — так, во-первых, за дело, а во-вторых, мне же тем немалую услугу оказал.
— Какую еще? — не понял Никита.
— Так ведь Мюллерша теперь законная вдова. А боров убиенный, царствие ему… Тьфу ты, какое там Царствие! Уже небось в аду угольки под него подгребают… Однако наследство ей оставил немалое — дом в Петербурге, добра множество, денег тысяч под сто да еще деревеньку в Псковской губернии прикупил на полтораста душ. И вдовушка молода, ласкова, собой хороша; на такой бедному дворянину жениться сам Господь велел.
— Видишь, Исидор, — сказал Бурмасов укоризненно, — и при том ты Карлушу собираешься в застенок вести.
— Ну, — слегка усмехнулся сержант, — вести — еще не значит довести. Пусть меня по дороге пристукнет, только не шибко, — и ходу! А те двое бегают плохо, я нарочно таких подобрал, и велел им ружья не заряжать, так что скроется наш Карлуша совершенно благополучно.
— Тебя ж из полка выключить могут за то, что упустил, — сказал князь.
Коростылев беззаботно махнул рукой:
— А пускай выключают. Чем такая служба собачья — лучше на Мюллерше женюсь… Малость обидно, конечно — уже до сержанта дослужился; глядишь, эдак в офицеры к скорому времени… Ну да ладно, — снова же махнул он рукой, — Бог не выдаст — свинья не съест!
— А вот мы тебе, Исидор, сейчас подарок сделаем, — с улыбкой сказал князь. — Чтоб и Бог тебя не выдал, и свинья не съела, и чтоб ты честь свою дворянскую Карлушиным арестом не запятнал.
— Это как же ты мыслишь? — удивился Коростылев.
— Да очень просто. Вот тебе барон Карл Ульрих фон Штраубе! — Никита указал на связанного злодея. — Берите его и тащите куда требуемо. Только, не дай Бог, не развязывайте — здоровущий больно, можете и не управиться втроем.
— А как он заговорит да скажет, что не фон Штраубе вовсе? — усомнился сержант.
— Ну уж это навряд ли, — расхохотался князь. — Чтоб сказать, язык надобен, а языка у него как раз и нет.
Все понявший Коростылев мигом снова превратился в служаку-сержанта.
— Насчет языка, господин прапорщик, ничего велено не было. Велели доставить барона; а уж с языком или без — о том никто не говорил. Велено было — живого или мертвого!
— Даже лучше, коли мертвого, — вставил комтур Литта.
— Лучше — стало быть, лучше, — с пониманием отозвался сержант.
В глазах у безъязыкого злодея наконец появился подлинный ужас. Он что-то отчаянно прохрипел, но Коростылев, не обращая внимания на этот хрип, уже кликнул солдат из прихожей:
— Эй, ребята, заходи! — И когда гвардейцы снова вошли в залу, указал им на связанного: — Вот он Карл Ульрих фон Штраубе. Берите его.
— Зело опасен, — подсказал князь. — Предполагаю, участник пугачевского бунта.
— Коли так, — приказал Коростылев, — зарядить ружья! — После того как солдаты выполнили приказ, добавил: — А ноги ему развяжите — не тащить же на себе эдакую колодину… — И добавил еще, когда ноги у того были освобождены: — А бежать, шельма, вздумает — вы, полагаю, знаете, что с ружьями со своими делать.
— Пускай попробует…
— Ужо от меня не убежит, — подтвердили те, вставляя в ружья сухие фитили.
— Честь имею! — отсалютовал Коростылев. — Ведите его, ребята.
Связанного по рукам негодяя поставили на ноги. Он упирался, что-то мычал и вращал глазами, но один из солдат хорошенько стукнул его прикладом промеж лопаток, тот замолк и покорно поплелся к дверям.
Когда они ушли, комтур Литта проговорил с некоторым сомнением:
— Как бы ему перо и бумагу не дали — он, злодей, эдакого про нас про всех понапишет…
— Еще надо, чтоб довели живого, — беззаботно отозвался князь, — в чем у меня изрядные сомнения. Я слыхал, у одного из этих двух измайловцев, у Феди Гринева, родной дед, капитан Миронов, и бабка от пугачевских приспешников мученическую смерть претерпели. Так что скорее может статься — не доведут…
— Ну, если так… — сказал комтур.
— Что до меня, — продолжал князь, — то я больше Карлушиной судьбой обеспокоен. Вон какая охота на него пошла со всех сторон! А посему…
— Что же? — спросил фон Штраубе.
— А то, друг мой дорогой Карлуша, что спрятать до времени тебя хорошенько надо, — заключил Бурмасов. — И я, кажись, даже знаю где… И для дела, о котором говорили с тобой давеча, места не сыскать лучше.
— Это где же?..
Бурмасов, однако, впрямую отвечать не стал — видимо, из-за присутствия комтура.
— Главное тут — посланьице одно передать, — сказал только он. — Задача нелегкая, но у гвардейского офицера везде найдутся друзья… Да ходить далеко не надо. Христофор, — обратился он к Двоехорову, — ты нынче проверяешь караулы во дворце?
— Ох-ох-ох! — подскочил тот. — Уже надобно поспешать!
— Вот и прекрасно! — заключил князь. — Только задержись еще на минутку-другую. Давай-ка, друг, пройдемся в мой кабинет…
Глава XVIII
En passant
[Мимоходом (фр.)]
Из газет
…подводя печальный итог свершившегося на прошлой неделе в Санкт-Петербурге потопа.
Дома, более непригодные для жилья, исчисляются четырьмя десятками. Также разорено до сотни лавок, располагавшихся в первых и полуподвальных этажах.
Из людских жертв:
— дворянского сословия погибло четверо. Еще шестеро, среди коих генерал-майор Г. С. Турчанов, скончались позднее от общего простужения организма;
— вольных горожан — 57 человек;
— солдат — 2 человека;
— убытков от погибшего в пучине крепостного народа — почти на 14 000 рублей. Также многие пропали бесследно и ищутся как, возможно, беглые от хозяев.
…Государем выделено из казны 50 000 рублей на похороны и на погашение убытков…
…Воскресную службу по погибшим будет служить митрополит С.-Петербургский и Кронштадтский Феодосий…
— —
…через день после потопа в зверинце скончался уже полюбившийся публике африканский единорог, за коего было уплачено хозяином 800 рублей. Во время наводнения южный зверь сильно продрог, и с целью лечения было ему дано ведро водки. Однако именно отравление ею, как утверждает лейб-ветеринар г-н Жан Ботье, и послужило окончательной причиной гибели животного.