Страница 68 из 77
Моряки готовились к бою, исходя из горделивой максимы: наши пушки и корабли – лучшие. И к этому приучил их не кто иной, как месье Дюпюи де Лом.
Он за десять лет дважды менял облик корабля основного боевого класса! Он первым во Франции построил железный корабль, первым в мире паровой деревянный линейный корабль и – броненосец! И вот, отстал. Хотя должен был догадаться, что – пора. Так ведь и русский царь догадывался. Собирался строить паровые корабли линии, один даже успел заложить, всего через два года после спуска первого такого же французского корабля…
Но – не успел. И вот – русские сквитались. Наверное, строитель батарей Кинбурна тоже сжимал зубы в бессильной ярости, когда на черноморскую крепость надвигались неуязвимые броненосные батареи.
Что ж, русские начали с чистого листа – и преуспели, он тоже сможет. Нужно торопиться, тогда есть шанс вновь перехватить первенство и встать не только впереди русских или – географическая новость! – американских конфедератов, но обойти и извечного, главного соперника, последнее десятилетие упорно притворяющегося другом. Великобританию! Как бы ни повернулась политика, главный враг Франции на море – один.
Время чертежей еще не пришло, но перо Станислава-Шарля-Анри-Лорана Дюпюи де Лома летит над бумагой, порождая новые профили. Среди них – корабли, похожие на мониторы, но с высоким бортом, мореходные. Корабли, у которых артиллерия разнесена и устроена ромбом – две тяжелые пушки в носу и корме, две по бортам. И, конечно, корабли с центральным казематом! Если верфи загрузить полностью, через два года у Франции будет никак не меньше пяти новых броненосцев с тяжелыми орудиями… только вот вся пушечная бронза уходит на Рейн и Дунай. Месье Дюпюи на мгновение даже позавидовал немецким, русским и конфедеративным союзникам: эти сами льют стальные нарезные пушки и не кланяются при этом лягушатникам! Хотя… есть еще одна страна. Соединенные Штаты не стяжали в этой войне особых лавров, но пушки Пэррота показали себя вполне неплохо. И пусть американцам самим не хватает заводов, это не означает, что они не построят новые за французские деньги. Конечно, лучше было бы строить заводы во Франции, но в империи уже не хватает рабочих рук…
Глава 6
Его величество Ройял Нэви!
Лучшая броня, лучшие пушки, лучшие машины. Да и, в конце концов, большее корыто дольше тонет. А еще британских броненосцев было целых три. Все, что было у русских, – боевой опыт и грозная слава. А еще – вера в пушки, которые не разрывает!
Точно отмеренные заряды, аккуратно выставленное возвышение. Восемь залпов – до накрытия, десять – до попадания.
Вот головной, под вице-адмиральским флагом, запарил и начал отставать. Над «Невским» проносится могучее «Ура!» Значит, осталось два. Один на один, двенадцать нарезных семидюймовок Уэрты против восьми девятидюймовок Армстронга. Правда, действует на обоих кораблях ровно половина артиллерии: шесть и две соответственно. Возвышенное расположение центрального погонного и ретирадного орудий русским почти не мешает. Приноровились.
Но девять армстронговских дюймов в упор – не по слоистой броне «Невского». Зато враг подошел достаточно близко, чтобы попытаться… Над голой – любители парусов морщились: «Крысиный хвост!» – мачтой взлетает сигнал. Пришло время, и из-за надежной защиты железных боков товарища выскочил «Василий Буслаев»… Вычищенное и покрытое лучшей тропической обмазкой днище. Заклепанные клапаны, взбивающие воду в пену винты. Никто не знает, сколько узлов выжал храбрый кораблик на той трети мили, что стала для него мерой доблести…
Полный борт восьмидюймовок – в упор! И еще раз, не столько вдоль, сколько сверху вниз, в горящую руину, на которой выше ватерлинии ничего целого или живого. Но проваливающийся под воду нос бывшего блокадопрорывателя успел коснуться нежного, тонкого железного борта – под бронепоясом.
Таран на хрупкий, истинно гоночный корабль не сумели приспособить даже полубезумные гении с завода Уэрты. Зато пристроили шестовую мину. Триста фунтов пироксилина ушли в небо, вода рванулась провожать. Корабль, оседающий носом. Корабль, заваливающийся на борт. Размен фигур! По шлюпкам на этой войне стрелять пока не принято. Только с «Буслаева» спускать нечего и некому, с британца – некогда. Над волнами недолго держится купол днища с облепившими его людьми. Кончено!
Теперь – один на один. Враг рвется на пистолетный выстрел. Уже можно прочитать гордое название: «Эйджинкорт». Залп… Щепа летит по каземату, но расчеты возвышенных носового и кормового казематов не тронуты. Ответ… Подбили! Отвечает только одно орудие врага… По палубам русского корабля летит: «Вспомним Метаморос!» Тоже ведь стояли против трех. И выстояли!
Начался страшный бой к борту – как в старые, парусные времена. Бомбические орудия батареи «Эйджинкорта» бьют в броню «Невского», словно в дверь стучат. Ногами. С разбега, в прыжке. Громко, страшно – и без единого промятия. Из броневых рубок русского крейсера размеренно стрекочут «кофемолки». На броневую крышу англичанам и носа не высунуть, труба – решето. Потом одна из картечниц перенесла огонь на орудийные порты главного калибра…
Сколько сменилось расчетов у наполовину открытого орудия?
Но «чемоданы» с гремучим порохом – может быть, из того хлопка, за который нейтральные испанцы поставляют Конфедерации английские машины – продолжают лететь, попасть же в идущий борт о борт корабль нетрудно. Броня обоих кораблей решительно проиграла состязание главному калибру, и теперь, как во времена Ушакова и Нельсона, решается – кто первый накидает в противника достаточно железа, чтобы тот сломался и выкинул белый флаг. Или пошел на дно, отстреливаясь до конца.
«Счастливых снарядов» в этом бою не случилось. Русские семидюймовки выбрасывали снаряды чуть реже, чем раз в две минуты, – помогало ручное заряжание, мешали усталость расчетов и потери. Британские восьмидюймовки рявкают чаще – у них шире жерла, но легче снаряды. Единственное орудие главного калибра бьет – сквозь броню и подкладку, прямо по пушкам, механизмам и людям – раз в четыре минуты.
«Эйджинкорт» избитый, горящий, кренящийся – отвернул. Только для того, чтобы «Невского» догнал второй английский броненосец, «Минотавр». На нем – минус котел. На русском крейсере – минус труба и частичное разрушение искусственной вентиляции. И снова – борт о борт, а у этого целы оба больших клыка… Залп. Ответ. Залп. Ответ. Люди из аварийных, пожарных и связных команд становятся к пушкам, заменяя убитых комендоров и подносчиков. Залп. Залп. Вспышка, но не попадание. Разорвало! Сказалась особенность снарядов системы Армстронга с мягкими цинковыми выступами, которые следует аккуратно завинчивать в пушку вдоль нарезов. Мало что долго, так в горячке боя немудрено мягкий выступ немного примять. Кто-то из английских артиллеристов ошибся, и вот результат – у отличного броненосца больше нет главного калибра по обращенному к врагу борту.
Легче не стало. К этому времени в счет шли и бомбические пушки – точно такие, как те, на которые принято списывать успех Нахимова при Синопе. Разрывные снаряды залетали в прорехи броневого борта – здоровенные, что ворота сарая, взрывались огнем и осколками… Гладкие восьмидюймовки сделались вполне эффективны! Они и всадили недостающие до потопления двадцать снарядов в истекающую огнем и паром руину.
К этому времени «Александром Невским» никто не управлял. На месте носовой рубки вознеслась странная скульптура из лохматящихся железных полос. Кормовая была почти цела, но старший помощник Мецишевский командовал только установленной в рубке картечницей. Трубы и телеграф вышли из строя, связная цепочка разорвана. Там, внутри истерзанного корпуса, кто-то еще боролся с огнем, а машина, точно в бою трехлетней давности, упорно тащила плавучий костер в сторону берега, что временного командира вполне устраивало. До своих не дойти – так почему не выброситься на нейтральный, кубинский, берег?