Билет в ад

— Короче, — проговорил он, — Вдова пользуется расположением весьма высокопоставленных господ.

— Судей, в том числе?

— Судей, политиков… Возможно, и высших полицейских чинов. Всякий раз, как затевается очередная операция по борьбе с бандитизмом или наркоторговлей и все вроде бы складывается удачно, Вдове неизменно удается выйти сухой из воды. Как будто ее кто-то предупреждает о готовящейся проверке или облаве.

Тома начал понимать, зачем его сюда вызвали:

— Я так понимаю, есть подозрение, что это кто-то из наших?

Рулен открыл другую папку, достал оттуда новую фотографию и положил перед подчиненным на стол.

Тома склонился над ней, вглядываясь в квадратное лицо с грубыми чертами, словно вытесанное из камня, в маленькие прищуренные глазки, взгляд которых казался убегающим, едва заметную довольную ухмылку… Нервный тип. Если не сказать — безбашенный.

— Лейтенант Миньоль, перед вами Серж Тевеннен, капитан отдела по борьбе с наркотиками. Тридцать семь лет, хорошие характеристики, уважение коллег… суровый, но справедливый, все такое. Это официальные данные. Неофициально всеми своим успехами он обязан двум главным козырям: первый — огромная физическая сила, которая изумляет всех, кто с ним знаком, и которую он использует при всяком удобном и неудобном случае…

— …и второй — невероятно разветвленная шпионская агентура, — договорил Тома.

Оба полицейских обменялись понимающим взглядом. Коп, чья успешная работа основывалась на донесениях внедренных повсюду информаторов, недаром вызвал интерес у «маринадной полиции». Чувствовалось, что по натуре он склонен искать опасности: ему явно нравилосьплавать в бурных водах. И в ходе этого плавания он, возможно, завел несколько знакомств, которые в его среде были сочтены… нежелательными.

— Если уж выкладывать все… Мы некоторое время назад взяли его на заметку, — продолжал Рулен. — Но назначить расследование мы не имеем права, поскольку на него не поступило ни одной официальной жалобы. Только слухи, да еще одно мутное дело — бесследное исчезновение одного насильника, которого Тевеннен сначала задержал, потом вынужден был отпустить за отсутствием улик. В один прекрасный вечер тот тип не пришел домой, его сожительница явилась в полицию и устроила скандал — говорила, что это копы его куда-то увезли… В общем, ничего о нем так и не узнали.

— А сейчас что-то случилось?

— Вот что.

Рулен снова раскрыл папку и вынул оттуда несколько листков.

Миньоль быстро просмотрел их.

Анонимный донос. Какие-то цифры, похожие на шифр. Фотографии.

Тома не был удивлен. Одной из причин, по которым ГИС презирал остальной полицейский корпус, был ее принцип принятия дела к производству: для этого достаточно было письменной жалобы — неважно, от кого она поступала: от чересчур нервного соседа, от жаждущего мести бывшего супруга и так далее — или запроса из прокуратуры (что обычно случалось под нажимом СМИ). Кроме того, ГИС могла назначить расследование по собственной инициативе и в результате обратить в прах репутацию доселе безупречного копа (хотя случалось и так, что впоследствии его все же признавали невиновным).

Миньоль внимательно рассматривал фотографии: Тевеннен наклоняется к окну лимузина, откуда выбиваются пряди огненно-рыжих волос; тот же самый лимузин, номерные знаки крупным планом; чей-то профиль в окне задней дверцы — странный, получеловеческий, полузвериный, напоминающий морду льва… Потом — Тевеннен за рулем серебристо-серого «БМВ Х5». И наконец, на последнем снимке, он же на сверкающем белоснежном мотоцикле «хонда-голдвинг». Без шлема.

По самым скромным подсчетам оба транспортных средства должны были обойтись где-то в восемьдесят тысяч евро. Неплохо для капитана полиции… если тачка и мотоцикл в самом деле его. Наверняка есть еще и машина «на каждый день», чтобы ездить на работу, не вызывая подозрений…

«Фотосессия» сопровождалась заметками: точные даты и время встреч Тевеннена с Вдовой или кем-то из ее доверенных лиц. Эти сведения напрочь исключали для него возможность алиби.

В списке подручных Вдовы Миньоль обнаружил одно, имя, слишком хорошо ему знакомое. Он с трудом смог сохранить внешнее спокойствие.

— Если верить полному досье, которое я передам тебе через минуту, у нашего друга рыльце в пушку, — сообщил Рулен. — Правда, до какой степени он влип и во что именно — об этом история пока умалчивает. — Кажется, комиссар собирался снова засмеяться своим грубым смехом, но передумал и в заключение лишь добавил: — Во всяком случае, это оченьсерьезно.

Теперь Тома в общих чертах представлял себе расклад. Если расследование пройдет как надо, они смогут не только прищучить Тевеннена, но и предъявить официальное обвинение Вдове. К тому же для репутации ГИС будет полезно, если они смогут отыскать паршивую овцу в своем стаде, вместо того чтобы трепать нервы коллегам из-за проблем, не стоящих выеденного яйца.

Рулен подался ближе к подчиненному, склонившись над столом. Вся веселость комиссара в одно мгновение исчезла.

— Ты можешь взять в помощники кого захочешь, ты можешь действовать по своему усмотрению, — но мне нуженэтот тип! И онатоже, если представится возможность прихватить и ее, хотя, конечно, в первую очередь ты должен сконцентрироваться на нем. Тебе передадут все нужные данные из отделов по борьбе с бандитизмом и наркотиками. Словом, ты получаешь карт-бланш. И не питай особых иллюзий. Когда ты все прочтешь, сам увидишь: речь уже не о том, увяз ли у птички коготок, а о том, не утонула ли она в болоте целиком.

Тома Миньоль понимал, что это расследование — серьезный шаг в его пока еще недолгой служебной карьере.

4

…2…7…14…17…35…

…3…6…

…нужно уезжать… быстро…

…найду решение… обещаю тебе…

…то, что я делаю для этих сук…

…все эти деньги…

…они за нами наблюдают…

…они сейчас явятся, они уже в пути…

…верни мне моего сына!..

…ааа…

…аааааа!..

Давид с криком вырвался из глубин сна, постепенно превращавшегося в кошмар, и какое-то время лежал неподвижно, оглушенный, растерянный, дрожащий как в лихорадке. Сбившиеся простыни спеленали тело, словно гигантская паутина. Он поморгал, перевел дыхание, стряхнул с себя недавний ужас… и почти сразу же осознал не менее ужасную реальность.

Он был у себя в комнате. У кровати горел ночник — мама оставила его включенным, когда ушла.

Когда он очнулся здесь в первый раз, придя в себя после обморока, она сидела рядом с ним. Глаза у нее распухли от слез, на скуле был синяк, но она не обращала на это внимания, охваченная тревогой за сына. Сейчас она, должно быть, спала, наглотавшись снотворного — иначе она не засыпала, — и Серж храпел рядом с ней. И Давид чувствовал себя одиноким — наедине со своими кошмарами и своими вопросами, в полной тишине зябкой зимней ночи городского предместья.

Он отбросил одеяло и, дрожа, сел на край кровати. Он знал, что приснившийся недавно сон был не совсем обычным. Образы были слишком реальными, слишком насыщенными и в то же время слишком бессвязными, не подчиняющимися текучей линейной логике сновидений. Нет, его сознание снова посылало ему сигналы из будущего, перемешанные с обрывками прошлого. Ничего приятного в этом не было. И однако…

Он встал и подошел к письменному столу, сидя за которым обычно притворялся, что делает домашнюю работу. Взял листок бумаги и аккуратно записал на нем ряд цифр. Две последние обвел контуром, напоминающим звезду.

Пригодится ли это ему когда-нибудь?

Он пока не знал.

Давид вздохнул. Теперь какое-то время не удастся заснуть. Он достал из школьного портфеля игровую приставку PSP, с которой никогда не расставался. Гаджет был для него чем-то вроде домашнего зверька. Давид всегда мечтал о собаке, которая могла бы стать ему товарищем для игр — он очень страдал от одиночества (однако он не хотел младшего брата или сестру: мысль о том, чтобы породниться с Сержем, пусть даже таким косвенным образом, была ему отвратительна).