Страница 6 из 47
— Каптенармуса Хохлова из второй, позови боец, — велел комбат.
Солдат молча кивнул и скрылся с глаз.
— Сержант Хохлов у нас старожил…
— Что, такой везучий?
— С какого боку посмотреть… — пожал плечами Дегтяренко. — Я думаю, чем такое везение, лучше быстрое ранение… Отлежался в госпитале, а там восстановление в звании и все такое прочее. А то отбегаешь целехоньким полные девяносто дней, а на девяносто первый — на пулю нарвешься и ага…
— Тоже верно.
— Р-разрешите в-войти?
В дверях образовалась нескладная личность в солдатской пилотке и линялой гимнастерке размера на три больше необходимого. Полноту картины завершали нелепые докторские очечки, висевшие на самом кончике толстого, мясистого носа.
— Разрешаю…
Одновременно с этими словами, комбат встал с табурета.
— Садись сюда, майор. Мой кабинет в твоем распоряжении. Работай. А я, если не возражаешь, пойду. Заодно, распоряжусь насчет ужина. Толку из меня чуть, а в батальоне дел — за гланды. Ну, а ты, Сергей Фомич, помоги человеку. У майора из "Смерша" к тебе вопросы есть. И не виляй, отвечай, как на духу. Сам знаешь, проверю…
— От ч-чего же не п-помочь, хорошему ч-человеку, — сговорчиво кивнул тот и чуть развязано прибавил. — Н-небось, гражданин майор, не огород себе вскопать з-зовет…
— Присаживайся, сержант, — не поддержал предложенного шутейного тона Корнеев. — Когда узнаешь, что мне требуется — охота балагурить пропадет.
Комбат коротко кивнул и вышел. Тем временем Хохлов осмотрелся и занял ближайшую к выходу табуретку. Потом поправил очки и выжидающе уставился на майора. Его лицо больше не улыбалось.
— Как я уже говорил комбату, мне нужны люди, для которых умереть героически важнее, чем остаться в живых. Есть у тебя, Сергей Фомич, на примете такие бойцы?
— В-в штрафбате, как в Ноевом к-ковчеге — всякой твари п-по паре, — неопределенно пожал плечами тот. — Одним с-словом, гражданин майор, я так понимаю, что вам н-нужны добровольцы с-смертники? В-верно? А какой р-резон хлопцам шило на м-мыло менять?
— Не совсем… — остановил Хохлова Корнеев. — С голой грудью на амбразуру, или с гранатой под танк бросаться не придется. Не сорок первый, воевать научились… Наоборот, я очень надеюсь, что мы уцелеем… Но для этого мне нужны люди, которым умирать не страшно, которым — смерть во благо.
— Мы?! — с ударением переспросил сержант.
— Да… — подтвердил Корнеев. — Я сам пойду с ними. Надеюсь, Сергей Фомич, ты не собираешься спрашивать: куда?
— З-зачем спрашивать, — пожал плечами тот, но под безразмерной гимнастеркой это было почти не заметно. — У нас, у всех одно н-направление — н-на Берлин. Так, дай п-подумать… И много н-народу надо?
— Шестеро. Но я не каждого возьму. Так что с десяток будет в сам раз…
— К-Купченко В-Василий, это раз. Б-бывший старлей. Б-боксер. Чемпион округа в п-полутяже. Дома жена и дите м-малое. Без офицерского п-продуктового аттестата туго им п-приходится… Да и отношение у властей, с-сам п-понимаешь, тоже с-соответственное… Муж — враг, жена оставалась на оккупированной т-территории. Он родом из Харькова…
— А сюда за что попал?
— Орден "Красного Знамени" ему в феврале д-дали. И к нему пять суток отпуска. А н-на третий день он — в-в драку ввязался. Какие-то пацаны к его соседке прямо в парадном п-пристали. Ограбить хотели, или что иное. А у Василия удар б-будь здоров. Да и злость ф-фронтовая. Маленько не рассчитал. Одного — н-насмерть пришиб, двое — в больнице. И все бы ничего, но у одного у-уродца отец оказался из… особо з-заслуженных…
— Понятно. Но вряд ли он мне подойдет. Ребенок, любимая жена…
— Т-так то оно так, — потер скуластый подбородок сержант. — Но ты же с-сам, майор, сказал: чтоб и смерти не боялись и в-выжить хотели. Не сомневайся… Вася К-Купченко пулям не кланялся, сам видел. Но и по минному полю д-дуриком не пер. Зато, если, после выполнения т-твоего задания ему и звездочка, и еще одна награда упадет, то он, п-после войны, того… заслуженного п-под лавку загонит. А не судьба, так жену г-героя обидеть побояться. Верно к-кумекаю?
— Согласен, — вынужден был признать правоту ротного каптенармуса Корнеев. — Годится. Кто второй?
— Второй? Т-ты не сомневайся, майор, если В-Василий тебе подходит, т-то я вот т-таких же десяток к-кликну, а д-дальше уж ты сам с-смотри. Ч-чего попусту языком м-молоть. Как говориться: лучше один раз у-у…
— И опять ты прав, Фомич, — согласился Корнеев. — Давай, сержант, собирай бойцов. По душам после говорить будем…
— Да, ч-чуть не забыл. Вчера к нам разведчика п-прислали. Кажись, к-капитан… Этот уж т-точно по твоей ч-части будет. И в-во второй, старший л-лейтенант. Из п-полковой…
— Зови всех, сержант. Поглядим… Кстати, не обижайся, сам ты из каких родов войск сюда загремел?
— Не обижаюсь. Я — военврач, хирург…
— Аборт что ли чьей-то ППЖ делал? — припомнил самую "ходовую" статью нарушений для фронтовых медиков Корнеев.
— Н-не угадал, м-майор. Г-генерала я зарезал… — как-то ссутулился тот, зябко поведя плечами.
— Иди ты, — не поверил Корнеев. — В самом деле?
— Да, — кивнул сержант. — Из-за самонадеянности. Двен-надцатая операция з-за день. Мне б п-полчасика отдохнуть, в-воздухом подышать. А я на нашатырь п-понадеялся. Г-глупо вышло! С-сам то л-ладно, а жизнь человеческую п-почем зря з-загубил. Так вот…
Выстроившиеся у командного блиндажа добровольцы, отобранные сержантом Хохловым, и в самом деле походили друг на друга, как братья. В меру рослые, широкоплечие, а офицерскую выправку не портило даже не подогнанное по фигуре, мешковатое солдатское обмундирование. Но на все это Корнеев обратил внимание гораздо позже. Сейчас он смотрел только на стоявшего в конце шеренги бойца и не верил собственным глазам.
— Андрей?! — спросил неуверенно. — Малышев, ты?
— Так точно, гражданин кап…, виноват, майор.
— Да иди ты в жопу со своими извинениями… — Корнеев шагнул ближе и сграбастал в объятия бывшего заместителя. — Здорова, братуха. Что за бредятина? Ты-то каким макаром здесь очутился?
— Виноват, гражданин майор. Оступился. Теперь, вот, искупаю кровью. Родина оказала мне доверие…
Малышев не ответил на объятия друга и даже как-то чуток отстранился.
— Слышь, Андрюха, ты, чё, особо умным хочешь казаться? — нахмурился Корнеев. — Или тебя еще раз послать?
Льдинки в глазах Малышева немного растаяли, и лишнюю влагу пришлось удалить резким поворотом головы. Аж позвонки хрустнули.
— Товарищи бойцы, — не по-уставному обратился Корнеев к остальным штрафникам, продолжая удерживать Малышева в объятиях. — Обождите чуток. Вот, неожиданно своего боевого друга встретил. Поговорить нам надо. Вольно, можно курить…
Потом схватил своего бывшего заместителя за рукав и оттащил на пару шагов в сторону.
— Рассказывай, что случилось?! Меня ж всего десять дней не было… Уму не постижимо!
— А тебя разве, еще не проинформировали? — немного удивился Малышев.
— Я что, по-твоему, спектакль разыгрываю? Андрей, лучше не зли меня. Дам в морду!
— Не имеешь права, майор… — штрафник оттаял еще немного, но только самую малость. И голос, и взгляд весельчака Андрюхи Малышева, казался безжизненным и пустым. — Расстрелять, это сколько угодно, а бить штрафников — уставом запрещено…
— Да ты пойми, чудак человек, — ткнул его в бок кулаком Корнеев. Вроде не сильно, но чувствительно. — Я еще в расположении роты не был. Из госпиталя прямо к аналитикам. А от Стеклова — сюда. Ну же, не томи? Что произошло?
— Маша погибла…
Слова прозвучали сухо, как пистолетный выстрел, и почти также убийственно.
— Ма… Она же… Я ж ее в тыл… О, Господи… Как это случилось?
— "Вервольф". Снайпер. Прямо в живот…
— С-сука! Он же не мог не видеть, что она беременна. Не понимаю… Зачем снайперу ефрейтор медслужбы?
— Она в моем кителе была.
Корнеев потер пальцами переносицу, как делал только в моменты наибольшего волнения.