Тишина

Они должны были уже знать, что я вернулась — моя история стала хитом местных новостей. А лицезрение меня живой и здоровой еще больше подкрепило сей факт. Их вопросы выплясывали впереди них самих и ясно читались в устремленных на меня любопытных взглядах. Где она была? Кто похитил ее? Какие неприглядные, невыразимые вещи с ней происходили?И самый важный вопрос на сегодняшний день: Правда ли, что она не помнит ничего из того, что с ней произошло? Бьюсь об заклад, что она притворяется. Кто способен просто так вычеркнуть из памяти несколько месяцев своей жизни?

Я перебирала пальцами страницы тетради, прижатой к груди, делая вид, что ищу что-то очень важное. «Я вас даже не замечаю», — подразумевал этот жест. Затем я расправила плечи и изобразила взгляд, полный безразличия. Может быть, даже отчужденности. Но мои ноги тряслись. Я поспешила по коридору, движимая лишь одной целью, подгоняющей меня вперед.

Добравшись до женского туалета, я заперлась в последней кабинке. Сползла вниз по стене, пока не плюхнулась на пол. В горле поднимался вкус желчи. Руки и ноги онемели. Губы онемели. Слезы капали с моего подбородка, но я не могла пошевелить даже рукой, чтобы стереть их.

Сколь бы сильно я не зажмуривалась, не отключала зрение, я все еще видела их косые, осуждающие лица. Я больше не была одной из них. Так или иначе, без каких-либо усилий с моей стороны, я стала аутсайдером.

Я посидела в кабинке еще несколько минут, пока не успокоилось дыхание и не исчезло желание поплакать. В класс идти не хотелось, но и домой тоже.

То, чего я действительно хотела, было невозможно. Вернуться назад во времени и получить второй шанс. Прожить все заново, начиная с той ночи, когда я исчезла.

Я только поднялась на ноги, когда услышала шепот у моего уха, подобный потоку холодного воздуха.

Помоги мне.

Голос был настолько тихим, что я едва слышала его. Мне даже показалось, что я сама его придумала. В конце концов, выдумывать что-то — все, на что я в последнее время годилась.

Помоги мне, Нора.

При звуке моего имени по рукам побежали мурашки. Замерев на месте, я напряглась, пытаясь снова услышать голос. Звук исходил не изнутри кабинки — в ней я была одна — но он, казалось, исходил и не из туалета.

Когда он закончит со мной, я все равно умру. Я никогда не вернусь домой.

На этот раз голос звучал гораздо сильнее и убедительнее. Я посмотрела вверх.

Казалось, он плыл из вентиляционного отверстия на потолке.

— Кто там? — осторожно окликнула я.

Ответа не последовало и я решила, что это начало еще одной галлюцинации. Доктор Хаулетт предупреждал об этом. Мои мысли стали беспокойными. Надо как-то сбить эту установку. Надо отвлечь текущий ход мыслей и рассеять чары, прежде чем они поглотят меня.

Я уже потянулась к дверному замку, когда внезапный образ взорвался у меня в голове, затмевая взор. В ужасающей расплывающейся картине, я больше не видела туалет. Вместо плиток под ногами внезапно оказался бетонный пол.

Металлические стропила над головой пересекали потолок подобно гигантским паучьим ногам. Вдоль одной стены прочь уходил ряд поднимающихся гаражных дверей.

Моя галлюцинация перенесла меня внутрь…

Склада.

— Он отпилил мои крылья. Я не могу улететь домой, — дрожал голос.

Я не видела, кому принадлежал голос. Оголенная лампочка над головой освещала конвейерную ленту в центре склада. Кроме нее, здание было пустым.

Все пространство склада заполнил гул — включился конвейер. Из темноты в конце конвейера донесся лязгающий механический шум. И этот шум что-то нес мне.

— Нет, — сказала я, потому что это было единственное, что пришло на ум. Я вытянула руки перед собой, пытаясь почувствовать дверь туалетной кабинки. Это была галлюцинация, о которой предупреждала мама. Я должна была пробиться сквозь нее и найти путь обратно в реальный мир. Тем временем ужасный металлический скрежет становился все громче.

Я подалась назад от конвейера, пока не вжалась в цементную стену.

Понимая, что бежать некуда, я могла только смотреть, как из тени, грохоча и клацая, выдвинулась металлическая клетка, двигаясь к краю света. Ее прутья излучали призрачный синий электрический свет, но мое внимание привлекло не это.

Человек, сгорбившийся внутри. Девушка, согнувшаяся, чтобы поместиться в клетке, ее руки, обхватившие прутья, ее спутанные иссиня-черные волосы, упавшие на лицо.

Ее глаза смотрели сквозь пелену волос и казались бесцветными. Ее шею обвивала длинная веревка, светившаяся тем же сверхъестественным голубым светом.

Помоги мне, Нора.

Я хотела броситься к выходу. Но мне было страшно бежать в сторону гаражных дверей, боясь, что они еще глубже ввергнут меня в галлюцинацию. Мне нужна была моя собственная дверь.

Одна, через которую я могла спастись, вернувшись назад в школьный туалет.

—  Не отдавай ему ожерелье! — Девушка отчаянно сотрясала прутья клетки. — Он думает, что оно у тебя. Если он получит ожерелье, его уже не остановить. У меня не будет выбора. Мне придется рассказать ему все!

Моя спина взмокла от подмышек до поясницы. Ожерелье? Какое ожерелье?

— Нет никакого ожерелья, — сказала я себе. — «И девушка, и ожерелье — дикие измышления твоего воображения. Прогони их прочь.Прогони. Их. Прочь!»

Резко прозвенел звонок.

И меня тут же словно выдернули из галлюцинации. Запертая дверь туалетной кабинки находилась в паре дюймов от моего носа.

МИСТЕР САРРАФ — ОТСТОЙ.

Б. Л. + Дж. Ф. = ЛЮБОВЬ.

ДЖАЗ БЭНД ЖЖЁТ.

Я вытянула руку, проведя пальцами по глубоким царапинам. Дверь была реальной. Я с облегчением ссутулилась.

В туалет ворвались голоса. Я вздрогнула, но они были нормальными, счастливыми, непринужденными. Через трещину в двери я видела, как перед зеркалом выстроились три девушки. Они взбивали волосы и подкрашивали губы блеском.

— Надо сегодня вечером заказать пиццу и посмотреть фильм, — сказала одна из них.

— Не могу, девочки. Сегодня вечером только я и Сюзанна, — я узнала голос, принадлежащий Марси Миллар. Она стояла в середине, поправляя белокурый хвост сбоку и закрепляя его розовым пластмассовым цветком.

— Ты променяла нас на свою мамочку? Хм, в натуре?

— Хм, да.Смиритесь с этим, — ответила Марси.

Две девушки по обе стороны от Марси демонстративно надули губы. Это были Эддисон

Хейлз и Кэсси Суини. Эддисон была из группы поддержки, как и Марси, но как-то раз я слышала, как Марси признавалась, что единственная причина, по которой она дружит с Кэсси — то, что они живут в одном районе. Их связывал только тот факт, что обе они вели одинаковый образ жизни. Как горошины в стручке — очень богатом стручке.

— Даже не начинайте, — сказала Марси, но улыбка в ее голосе ясно давала понять, что ей льстило их разочарование. — Я нужна маме. Так что девочки гуляют.

— Она… Ну ты знаешь… В депрессии? — спросила одна из девушек, по-моему, Эддисон.

— Серьезно? — рассмеялась Марси. — Она принялась за домашнее хозяйство. Она все еще член яхт-клуба. Плюс она заставила моего отца купить ей Лексус SC10. Это тааакмило! И я клянусь, половина одиноких парней в городе уже ей позвонили или даже заскочили на минутку. — Марси отмечала каждый пункт, изображая пальцем галочку так плавно, что я подумала о том, что речь была тщательно отрепетирована.

— Она такая красивая, — вздохнула Кэсси.

— Точно. Кого бы ни подцепил мой папочка, этот кто-то будет на порядок ниже.

— Он с кем-то встречается?

— Нет. У моей мамы везде друзья. Кто-нибудь обязательно бы их увидел. Итак, — продолжила она голосом сплетницы. — Вы слышали новости?

— О Норе Грей?

При упоминании собственного имени мои колени подогнулись, и я оперлась рукой о стену, чтобы не упасть.

— Они нашли ее на кладбище и говорят, что она ничего не помнит, — продолжала Марси. — По ходу дела, она настолько перепугалась, что пыталась сбежать от полиции. Она думала, что они хотели ей навредить.