Страница 21 из 43
Наутро с восходом солнца войско снялось с места и быстро двинулось на сближение с противником. Настроение в войсках было приподнятое, не надо было никого подгонять. И когда во второй половине дня увидели лагерь германского императора, то с ходу бросились в бой. Это было опасно, так как в начале битвы превосходство было на стороне врага, но воины бились с таким воодушевлением, что сумели удержать занятые позиции, а с подходом все новых и новых полков перешли в наступление. Превосходство в силах стало подавляющим, и противник не выдержал, стал отступать. Победа была полная. Только темнота избавила германцев от полного уничтожения.
Краков с восторгом встречал победителей. На пиру в королевском дворце было произнесено много хвалебных слов. Король, обращаясь к Святополку, сказал:
– Если бы не упорство русов во главе со своим князем, которые выдержали натиск противника в первом бою, нам бы не видать победы!
В Туров войско вернулось с большой добычей. Население выбежало далеко за крепостные стены. Крики радости, цветы, слезы от потери близких – все слилось в одно всеобщее действо, называемое встречей победителей. Святополк ехал на коне в княжеском облачении, величественный и гордый, и ему больше всех досталось славы и почета. У княжеского дворца встретила его Марина, обняла и повела в гридницу, где князя и его дружинников ждали накрытые столы…
В разгар торжества прискакал гонец. Он привез приглашение от великого князя Святополку и его супруге прибыть в Киев.
– Не иначе как слава о победе туровского князя дошла до Владимира, и он хочет поздравить своего сына лично, – говорили бояре по этому поводу.
– Думаю, наступил подходящий момент для того, чтобы помириться тебе с отцом, – убеждала Святополка Марина. – Я тоже наконец-то увижу своего свекра и постараюсь быть для него послушной снохой.
Святополку и самому хотелось наладить отношения с отцом, и, когда отшумели победные застолья, он вместе с Мариной выехал в столицу. По приезду их схватили слуги великого князя и бросили в одиночные темницы. Тюрем тогда на Руси не было, но существовали темницы, называемые порубами. Это были подвалы, срубленные из толстых бревен, сверху они были закрыты накатом, в нем был проделан узкий лаз с дверцей, через него подавали еду и питье, а потом наглухо закрывали. Вот в таких порубах и оказались в 1013 году Святополк и Марина по воле великого князя Владимира.
X
Первые месяцы пребывания в Новгороде у Ярослава ушли на то, чтобы разобраться в особенностях управления княжеством. В отличие от Киева и других южных городов здесь сохранилось сильное влияние народного собрания – вече; без него князь не мог решить ни одного важного вопроса.
Иной был состав боярства. Если на Руси в него входили только крупные землевладельцы, то здесь они почти никаким влиянием не пользовались по той причине, что земли на Новгородчине были скудными, селения редкими, а преобладали леса и болота. Настоящее богатство давала не земля, а торговля, ремесла и промыслы.
В Новгороде было множество ремесленников и крупных мастерских, которые богатели год от года. Они опирались на мощную промысловую базу северных и восточных земель. Новгородские промысловые люди осваивали побережья Ладожского и Онежского озер, пробивались в Заволочье и Пермский край, обладавшие запасами высокоценных мехов. Предприимчивые люди в короткий срок сколачивали несметные богатства.
Новгородское купечество было самым богатым и влиятельным на Руси. Оно вело торговлю со многими зарубежными странами. В Новгороде стояло два иноземных подворья – немецкое и готское (голландское). Сюда прибывали из разных стран иноземные купцы со своими товарами. Вывозили они из Руси пушнину, моржовые клыки, а также продукцию более южных районов страны: воск, мед, сало, лен, пеньку, смолы. На острове Готланд новгородские купцы имели свой гостиный двор со складами. Оживленная торговля велась ими с Ганзейским союзом. Свои подворья и гостиные дворы имели они и в Киеве.
В силу сложившегося положения в Новгороде боярство состояло в основном из купцов, хозяев крупных мастерских и промысловиков; землевладельцы составляли лишь малую долю. Достаточно было накопить большое состояние, как человек получал звание боярина.
Сразу по приезду Ярослав дал большой званый ужин, на который пришли все знатные и богатые люди Новгорода, а потом каждый из них стал приглашать его к себе. Эти пиры – с промежутками в неделю или месяц – продолжались с полгода. Ярослав узнал всех влиятельных особ в городе, а они познакомились с ним. С кем-то возникли теплые отношения, кто-то напросился на дружбу, а некоторым достаточно было и знакомства. Постепенно выделились трое самых богатых купцов – Азар, Влесослав и Влас, – с которыми Ярослав сошелся особенно близко.
Как-то гуляли у Азара. Хозяин, крепкий в кости, с небольшим брюшком, держался почтительно, но с большим высокомерием. Возле него небольшая кругленькая купчиха Услада, наоборот, источала простоту и сердечность.
– Кушай, князюшка, кушай на здоровье, – говорила она, умильно глядя ему в глаза. – Мы так рады встретить такого высокого гостя, так счастливы!
– Не стесняйся, князь, – гудел с высоты своего роста купец. – Мы народ хлебосольный, без гостей жить не можем, все готовы отдать…
Чарка шла за чаркой, хозяйка удалилась, остались они вчетвером. Влесослав, невысокий, широкоплечий, с длинными сильными руками, совсем захмелел, пустился в пляс. Влас, толстый, как бочонок, полез к Ярославу целоваться:
– Князь, ты стал за эти полгода нам, как родной…
Азар его отталкивал, беззлобно журил:
– Экий ты липучий. Дай человеку отдохнуть, видишь, ему не до тебя…
– Я что, я не против… Только не люблю поцелуев с мужчинами, – бормотал изрядно захмелевший Ярослав.
Влесослав перестал плясать, плюхнулся рядом с ним на скамейку, налил по чарке медовухи, поднял свою, стал говорить:
– Выпьем за князя! Мне за него и умереть не страшно. Очень ты нам полюбился за это время, Ярослав. Настоящий новгородский князь, будто у нас и родился. Ты – наша гордость, Ярослав! Тобой только и держимся! Давай выпьем, хорошо что у нас есть что пить!
– Вот-вот, – поддержал его Азар. – А то ведь скоро надо в Киев обозы с данью отсылать, что называется, последнюю рубашку с себя снимать придется. Вот какие дела!
– Какая рубашка? Почему я должен снимать с себя последнюю рубашку? – не понял Ярослав.
– Это он в переносном смысле. Для сравнения! – вмешался Влесослав. – Просто новгородцы волнуются, с таким добром ни за что ни про что приходится расставаться. Две тысячи гривен серебром!
– Так давайте оставим себе! – рубанул ладонью по столу пьяненький Ярослав. – Тогда и заживем богато и привольно.
– Вот об этом и говорят все новгородцы. Сколько можно подчиняться? Сроду Новгород себя равным Киеву считал, никогда не клонил головы. А с тобой, князь, мы подавно ни от кого зависеть не будем!
– Только слово скажи, князь Ярослав. Все новгородцы грудью рядом с тобой встанут за нашу вольность! – горячился Влас.
– Верно! Тряхнем Киевом, как когда-то во главе новгородцев поверг его к своим ногам мой отец. Только пух полетит! – криво улыбаясь, произнес Ярослав. Но потом вдруг замолчал, осмысленным взглядом оглядел присутствующих, закончил: – Ладно, купцы, шучу я. Давайте еще выпьем.
– Чего шутить, князь? Ты не шути, тут дело серьезное, – строго заговорил Азар. – Мы хотим еще раз тряхнуть Киевом. Только не надо ходить походом, а просто откажемся дань платить, и – ладно. Никуда он не денется. Сил у него теперь маловато! Вон из Турова вести идут, из Смоленска тоже, Полоцк недоволен. Где у Киева столько сил найдется на все наши княжества?
– Нет об этом разговоров! – свирепея, крикнул Ярослав.
Спать его уложили в тереме Азара.
Утром он вспомнил разговор, позвал к себе в горенку всех троих, заговорил строго, не допуская противоречия:
– Вот что, купцы, выкиньте из головы вчерашний разговор, иначе я с вами весьма круто поступлю! Верно, что всегда Новгород соперничал с Киевом, жаль дань столь большую платить. Но мы можем выстоять, пока единая страна. Киевский князь для нас, как обручи, которые сжимают бочку. Снимите их, и бочка рассыплется. Так и Русь без Киева падет от натиска печенегов, венгров, поляков или шведов. Пораскиньте мозгами и перестаньте мутить народ, не доводите дело до греха!