Страница 43 из 43
Миновали осень и зима, наступила весна 1019 года. И вдруг примчался с северных застав гонец с известием: на Киев идет Ярослав! Святополк был в недоумении. Ярослав только что был разбит на Буге и бежал с четырьмя дружинниками. Откуда у него взялось войско? Много ли у него полков? Разведчики доносят, что большие силы идут, и с новгородцами движутся варяги. Надо срочно поднимать народ!
На вече люди собирались долго и неохотно. Послухи уже сообщали князю, что среди киевлян ходят нехорошие разговоры, что не желают они класть головы в войне двух братьев, пусть они сами с собой разбираются. Поминают имена Бориса и Глеба, будто вовсе не печенеги и не язычники убили, а зарезали их по приказу Святополка…
– Кто говорит? Почему позволяют? Хватать и пороть таких смутьянов! – кипятился Святополк. Послухи отмалчивались, потому что их дело было донести до князя речи горожан, а уж виновных наказывать должны другие люди. Понимал это и Святополк, знал, что невозможно запретить делиться мнениями, никакой власти это не по силам, а шумел просто для того, чтобы что-то делать или создавать видимость своей деятельности.
Когда вышел на помост и оглядел собравшуюся толпу, сердце его упало. Безликая была толпа, какая-то одна сплошная масса, серая и безучастная. Ни одного доверчивого или даже любопытного взгляда. Будто никого не было на площади. Пустота.
– Киевляне! – возвысил он голос и испугался его; звучал он хрипло, неуверенно, словно его кто-то душил. – Киевляне! – повторил он. – Издревле Новгород был соперником Киева, не хотел подчиняться великокняжеской власти, хотел жить отдельно. Сколько раз князьям приходилось усмирять его! И вот теперь вновь новгородские войска идут на нас войной. Дадим отпор наглым притязаниям! Покажем, что Киев был и остается столицей Руси!
– Да куда он денется, – раздался смешливый голос. – Стоял и стоять будет…
– Нет, вы не понимаете, – загорячился Святополк. – Сегодня решается судьба не только нашего города, но, возможно, всей Руси!
– Все мы понимаем, – прозвучал угрюмый голос. – Только не наши это заботы. Пошли по домам, братцы, нечего тут нам делать…
И толпа стала расходиться.
Святополк был в замешательстве. Куда идти, кого просить о помощи? Болеслав далеко, не успеет. Да и не придет он больше спасать своего зятя. И Марину Святополк напрасно ждет, не отпустит король свою дочь, не увидит он своей верной супруги, надежного и преданного друга. Один он остался, совершенно один…
А печенеги? Как он мог про них забыть? Забрать казну и махнуть в степи! Эти разбойники за любую подачку примчатся на Русь, потому что знают: кроме платы за помощь, они получат право грабить и разорять русских людей, уводить их в полон и продавать в рабство в Крыму, Византии и на других невольничьих рынках. Вот кто его сможет поддержать!
Сборы были недолги. На телеги были брошены кипы драгоценной пушнины, сундуки с тканями и одеждой, скрыни с золотом, серебром и драгоценностями. И длинный обоз в сопровождении личной дружины Святополка отправился на юг.
Печенеги кочевали несколькими ордами во главе со своими ханами. Ханы были самостоятельными властителями, иногда враждовали и даже воевали между собой. Святополк сначала поехал на Правобережье Днепра, где кочевали ханы Джулибек и Гулюк. У них глаза разбежались при виде богатства, которое Святополк разложил перед ними, и обещали оказать всяческую помощь. От них князь проехал вдаль берега Черного моря к донским печенегам, где властвовал хан Турксанф. Тот тоже не устоял перед преподнесенными ему ценностями. Последним оказался Кара-Чурин, обитавший со своими сородичами между Днепром и Северным Донцом. Ласково встретил он Святополка, провел в шатер, стал угощать изысканной едой и заморским вином.
– Рад, князь, твоему приезду. С чем пожаловал к нам в степи?
– Помощь нужна, хан. Вышло из моего подчинения Новгородское княжество, пошел на меня войной брат мой Ярослав, убить меня грозится. Был я у всех соседей твоих, ханов Джулибека, Гулюка и Турксанфа. Обещали они прийти с войском на помощь мне. Прошу и тебя не отказать в моей просьбе, поддержать своими лихими всадниками, а я постараюсь щедро отблагодарить тебя за это.
И дружинники княжеские разложили перед ханом привезенные сокровища, как это делали и перед другими властителями. Загорелись глаза у Кара-Чурина, но их блеск не совсем понравился Святополку, было в них что-то насторожившее его, какой-то злой и хитрый огонек проскочил. Правда, тотчас они стали такими же приветливыми, как и были, но тревога поселилась в груди князя, стал он чего-то опасаться. «Неужели ко мне возвращается боязнь преследования, что одолевала после битвы у Любеча? – начал размышлять он. – Как видно, старая колдунья не совсем излечила меня».
Между тем хан немного помедлил, затем проговорил, разглаживая длинную тощую бороденку:
– Так и быть, приду я со своей конницей на помощь тебе, князь. Лихие у меня воины, одолеем мы твоего брата.
– Договорился я с ханами, что приведут они свои войска к твоему становищу, Кара-Чурин. Отсюда мы двинемся в русские пределы.
Святополку и его дружине были отведены лучшие юрты, они ушли отдыхать. А в шатер вошла дочь хана, Чичак.
– Отец, – спросила она, – ты вправду будешь помогать человеку, который убил моего любимого человека? Неужели ты простил ему расправу над Борисом?
– Нет, дочь, все я помню. Как знаю и то, что ты до сих пор скорбишь по князю Борису и не можешь найти себе другого жениха.
– Тогда почему согласился выступить с войском на помощь ему?
– А ты подумай сама, чего бы я добился, коли отказался? С ним идут три хана, это большая сила, и Святополк может победить. А если я буду находиться рядом со Святополком, то найду способ отомстить ему за убийство Бориса!
Войска встретились на реке Альте, был день пятница. Ярослав встал на место, где убили Бориса, и, воздев руки к небу, сказал:
– Кровь брата моего вопиет к тебе, Владыка! Отомсти за кровь праведника сего, как отомстил ты за кровь Авеля, обрек Каина на стенания и трепет: так обреки и этого!
Затем Ярослав помолился и произнес:
– Братья мои! Хоть и отошли вы телом отсюда, но молитвой помогите мне против врага сего – убийцы и гордеца.
Началась битва. Как пишет летопись, «и была сеча жестокая, какой не бывало на Руси, и, за руки хватаясь, рубились, и сходились трижды, так что кровь текла по низинам». Но в решительный момент ханы Кара-Чурин и Турксанф ударили в бок святополковой дружине, опрокинули и погнали в степь.
Увидев это, Святополк бросился прочь. Им вновь овладел страх, на него накатил такой же ужас, как и после поражения при Любече. Он гнал коня, пока тот не пал замертво. Измученный боем и бешеной скачкой, Святополк совсем ослабел и даже не смог взобраться на другую лошадь. Пришлось положить его на носилки и нести лесными тропами по бездорожью. Ему все время мерещилось, что погоня недалеко, что вот-вот его схватят и предадут казни, и он повторял:
– Бегите со мной, гонятся за нами!
Но не было никого, кто бы гнался за ними. Он же, немощный, привставая на носилках, твердил свое:
– Вот уже гонятся, ой, гонятся, бегите!
Ближе к границе он вроде бы успокоился, но, когда въехали на польские земли, страх с новой силой овладел им. Теперь ему стало мерещиться, что на него нападут люди Болеслава и бросят в темницу. Он приказал своим воинам следовать в Чехию. И там, в пустынном месте, где-то между Польшей и Чехией, окончил он жизнь свою. «Праведный суд настиг его, неправедного, – пишет «Повесть временных лет», – и после смерти принял он муки окаянного: посланная на него Богом пагубная кара безжалостно предала его смерти, и по отшествии от сего света, связанный, вечно терпит он муки. Есть могила его в том пустынном месте и до сего дня. Исходит же из нее смрад ужасный».