Крещендо

Глава вторая

Последние одиннадцать секунд я пролежала лицом вниз, накрыв голову подушкой и пытаясь заглушить репортаж Чака Дилэйни о пробках в центре Портленда, который громко и отчетливо звучал из приспособленного под будильник радиоприемника. Кроме того, я пыталась отключить думающую часть моего мозга, которая велела мне одеваться, в противном случае грозя мне неприятностями. Но другая часть мозга — та, что жаждет удовольствия — победила. Она продолжала цепляться за мой сон — или скорее, за объект моего сна. Обладателя волнистых черных волос и сногсшибательной улыбки. В этот самый момент он сидел на своем мотоцикле задом наперед, а я — лицом к нему, наши колени соприкасались. Пальцами я ухватилась за его рубашку и притянула к себе, чтобы поцеловать.

В моем сне Патч чувствовал мой поцелуй. Не только на эмоциональном уровне, но и реально, физически. Во сне он был больше человеком, чем ангелом. Ангелы не могут испытывать физических ощущений — я знала это — но в моем сне я хотела, чтобы Патч почувствовал мягкость и нежность наших соприкоснувшихся губ. Я хотела, чтобы он почувствовал, как мои пальцы зарываются в его волосы. Мне было необходимо, чтобы он чувствовал будоражащее и непреодолимое магнитное поле, толкающее каждую молекулу его тела ко мне.

Так же, как чувствовала я.

Патч пробежал пальцами по серебряной цепочке на моей шее, от его прикосновения я вся задрожала от удовольствия.

— Я тебя люблю, — прошептал он.

Уперевшись кончиками пальцев в его твердый живот, я наклонилась к нему и остановилась достаточно близко, чтобы поцеловать.

— Я люблю тебя больше, — сказала я, легко касаясь его рта.

Только слова не были сказаны. Они застряли у меня в горле.

Патч ждал моего ответа, а его улыбка угасала.

— Я люблю тебя, — попробовала я опять.

И снова слова остались внутри.

Выражение лица Патча стало тревожным. — Я тебя люблю, Нора, — повторил он.

Я лихорадочно кивнула, но он отвернулся, спрыгнул с мотоцикла и ушел, не оглядываясь.

— Я люблю тебя! — кричала я ему в след. — Я люблю тебя, я люблю тебя!

Но казалось, будто зыбучий песок хлынул в мое горло — чем сильнее я пыталась выдавить из себя слова, тем быстрее их тянуло вниз.

Патч ускользал в толпе. Ночь опустилась вокруг нас в два счета, и в гуще людей я едва могла различить его черную футболку в сотне других. Я побежала, чтобы догнать его, но когда схватила за руку, и он повернулся ко мне, это оказался кто-то другой. Девушка. Было слишком темно, чтобы разглядеть черты ее лица, но можно было сказать, что она красивая.

— Я люблю Патча, — сказала она мне, улыбаясь сквозь ужасную красную помаду. — И не боюсь сказать это.

— Я сказала! — доказывала я. — Прошлой ночью я сказала ему!

Я прошмыгнула мимо нее, обегая глазами толпу, пока не уловила мелькнувшую кепку Патча фирмы Блу Бол. Я отчаянно проталкивалась в его сторону и потянулась, чтобы взять его за руку.

Он обернулся, но это оказалась все та же красивая девушка.

— Ты опоздала, — сказала она. — Теперь я люблю Патча.

— Передаю слово Энджи с новостями о погоде, — бодро кричал Чак Дилэйни прямо мне в ухо.

Мои глаза распахнулись на слове "погода". Какое-то время я еще повалялась в кровати, пытаясь изгнать из головы то, что было всего лишь плохим сном, и собраться с мыслями. Погоду обычно объявляли без двадцати час, и я попросту не могла слышать о ней, если только…

Летняя школа! Я проспала!

Отпихнув одеяло, я побежала к шкафу. Засовывая ноги в те же джинсы, которые бросила на дно шкафа прошлой ночью, через голову я натянула футболку, а поверх нее — кардиган цвета лаванды. Нажав горячую клавишу, я позвонила Патчу, но через три гудка включилась голосовая почта.

— Позвони мне! — сказала я, помедлив с полсекунды, чтобы подумать, не избегал ли он меня после вчерашнего большого признания.

Я решила притвориться, что этого никогда не было, пока все не забудется и не вернется в привычное состояние, но после сегодняшнего сна я засомневалась, что это будет легко. Может, Патчу так же тяжело будет проигнорировать это. В любом случае, прямо сейчас я мало что могла сделать. Несмотря на то, что готова была поклясться, Патч обещал меня подвезти.

Вместо того, чтобы укладывать волосы, я надела ободок, схватила с кухонного стола рюкзак и вылетела за дверь.

На подъездной дорожке я на мгновение остановилась, чтобы возмущенно ругнуться на цементную плиту размером восемь на десять футов, где раньше стоял мой Фиат Спайдер 1979 года. Моя мама продала Фиат, чтобы оплатить просроченные трехмесячные счета за электричество и забить наш холодильник достаточным количеством продуктов, чтобы прокормить нас до конца месяца. Чтобы урезать наши расходы, она даже уволила нашу домработницу, Доротею, которая была чем-то вроде моей кормилицы. Мысленно проклиная обстоятельства, я забросила рюкзак на плечо и побежала. Большинству людей покажется оригинальным, что мы с мамой живем в сельском доме в штате Мэн, но правда в том, что нет ничего оригинального в пробежке длиной в одну милю до ближайших соседей. И если слово "оригинальный" не синоним продуваемому насквозь и пожирающему все деньги дому, расположенному прямо в центре атмосферной инверсии, которая засасывает весь туман отсюда до побережья, то я осмелюсь не согласиться.

На углу Хоуторн и Бич я обнаружила признаки жизни — автомобилистов, которые неслись на работу в город. Я подняла большой палец вверх, пытаясь другой рукой развернуть жевательную резинку, которая заменит зубную пасту и освежит дыхание.

Красная Тойота Фораннер притормозила у обочины, и стекло со стороны пассажира опустилось с автоматическим жужжанием. За рулем сидела Марси Миллар.

— Проблемы с машиной? — спросила она.

Проблемы с машиной, а именно ее отсутствие. Марси об этом говорить я точно не собиралась.

— Тебя подвезти? — нетерпеливо перефразировала она, так и не дождавшись ответа.

Я не могла поверить, что из всех автомобилей, проезжающих по этому участку дороги, остановиться должна была именно Марси. Хотела ли я ехать с ней? Нет. Была ли я по-прежнему обижена на то, что она сказала о моем отце? Да. Собиралась ли я ее прощать? Уж точно нет. Я хотела жестом показать ей, чтобы она ехала дальше, но было одно маленькое "но". Ходили слухи, что только одна вещь нравилась мистеру Луксу больше периодической таблицы — это выдавать листки опоздания задержавшимся ученикам.

— Спасибо, — неохотно согласилась я. — Я шла в школу.

— Видимо, твоя толстая подружка не может тебя подвезти?

Я замерла, схватившись за дверную ручку. Мы с Ви давно перестали объяснять ограниченным людям, что "толстая" и "фигуристая" — разные вещи, но это не значит, что мы терпели невежество. И я с удовольствием попросила бы Ви подвезти меня, но она была приглашена на слет многообещающих редакторов школьного электронного журнала и сейчас уже была в школе.