Крещендо

Бекка Фитцпатрик

Крещендо

Пролог

Шишечки дурмана царапали по оконному стеклу, и Харрисон Грей, не в силах больше выносить этот звук, отложил книгу. Яростный весенний ветер, уныло завывая, всю ночь сотрясал фермерский домик. Ставни хлопали, едва не срываясь с петель. Календарь следовало бы перевернуть на март, но Харрисон и без этого знал, что уже началась весна. Однако он бы не сильно удивился, увидев утром, что земля вновь покрылась льдом.

Чтобы заглушить пронзительный плач ветра, он включил радиоприемник и попал на арию Ксеркса в обработке Бонончини. Потом он подбросил еще одно полено в огонь, уже не в первый раз спрашивая себя, зачем было покупать фермерский домик, если для того, чтобы обогреть одну крошечную комнатку, не говоря уже об остальных девяти, требуется такая прорва дров. Внезапно телефон пронзительно зазвонил.

Харрисон поднял трубку на середине второго звонка, ожидая услышать голос лучшей подруги дочери, у которой была невероятно раздражающая привычка звонить по вечерам, чтобы узнать домашнее задание.

Сбивчивый, прерываемый резким дыханием голос, прошептал:

— Нам нужно встретиться, как скоро ты сможешь добраться?

Этот голос вызвал в Харрисоне вереницу призраков, давно оставшихся в прошлом, заставив его похолодеть от страха. С тех пор, когда он слышал этот голос последний раз, прошло уже много времени. И то, что он услышал его сейчас, являлось явным признаком того, что произошло что-то ужасное.

Телефонная трубка стала скользкой от пота в его окоченевших руках.

— Я буду через час, — решительно ответил он.

Он медленно положил трубку. Закрыл глаза. Его мысли против воли обратились в прошлое. Прошло около пятнадцати лет, с тех пор, когда он так же замирал от звонка телефона, а сердце начинало бешено колотиться, в ожидании, когда звонящий, наконец, соизволит заговорить.

Он не мог назвать себя человеком, прошлое которого хранит в себе какие-то секреты. В его жизни один спокойный год шел вслед за другим, еще более спокойным. Он жил обычной жизнью, у него была прекрасная семья. Он мог считать себя человеком, которому нечего бояться.

На кухне, стоя над раковиной, Харрисон налил себе стакан воды и залпом осушил его. За окном царила непроглядная тьма, и его бледное отражение светилось в окне. Харрисон кивнул своему отражению, словно говоря себе, что все будет хорошо. Но в своих собственных глазах он видел ложь.

Ослабив галстук, чтобы облегчить дыхание, которое казалось, стягивало его кожу, он отпил из второго стакана. Вода с трудом проскользнула внутрь, угрожая подняться обратно. Поставив стакан на край раковины, он нерешительно потянулся за ключами от машины, лежавшими на стойке.

Харрисон притормозил машину у обочины и потушил фары. Сидя в темноте, он курил и разглядывал ряд ветхих кирпичных домов трущоб Портленда. Прошли годы — пятнадцать лет, если быть точным — с того раза, когда он был здесь, и он сомневался, что приехал именно туда, куда нужно.

Он открыл бардачок и отыскал пожелтевший от времени клочок бумаги. Улица Монро, 1565. Он собирался с мыслями, чтобы выйти из машины, но его настораживала тишина на улице. Опустив руку под сидение, он достал заряженный пистолет и засунул его за пояс. Из пистолета он стрелял очень давно, еще учась в колледже, и не покидая пределов тира. Единственная мысль, которая крутилась сейчас в его голове — что он знает и может сказать не больше, чем час назад.

Каблуки ботинок Харрисона громко стучали по пустынному тротуару, но он не обращал внимания на шум, сосредоточив свое внимание на тенях, отражавшихся в отблесках лунного света. Поплотнее закутавшись в пальто, он прошел мимо огороженных проволочной сеткой грязных двориков; дома были непривычно темными и тихими. Дважды ему показалось, будто за ним кто-то идет, но когда он оборачивался, то никого не видел.

На улице Монро, 1565 он протиснулся сквозь ворота и обошел вокруг дома. Харрисон постучал один раз и увидел промелькнувшую за кружевными занавесками тень.

Дверь приоткрылась.

— Это я, — сказал Харрисон, понизив голос.

Дверь открылась достаточно широко, чтобы в нее проскользнуть.

— За тобой кто-нибудь шел? — спросили его.

— Нет.

— У нее неприятности.

Сердце Харрисона бешено заколотилось.

— Какие именно?

— Когда ей исполнится шестнадцать, он придет за ней. Ты должен увезти ее отсюда как можно дальше. Туда, где ему никогда ее не найти.

Харрисон покачал головой.

— Я не понимаю… — но замолчал, увидев грозный взгляд.

— Когда мы заключали этот договор, я предупреждал тебя, что будет кое-что, чего ты не сможешь понять. Шестнадцать лет — переломный возраст… В моем мире. Это все, что тебе следует знать, — сурово закончил он.

Мужчины смотрели друг на друга, до тех пор, пока Харрисон не кивнул.

— Тебе нужно скрыть следы. Куда бы ты ни отправился, тебе придется начать все заново. Никто не должен знать, что ты приехал из штата Мэн. Никто. Он будет непрерывно искать ее. Ты понял?

— Я понял, — ответил Харрисон.

Но поймет ли его жена? И Нора?

Глаза Харрисона постепенно привыкли к темноте, и с нескрываемым удивлением он заметил, что человек, стоящий перед ним, совершенно не изменился со дня их последней встречи. Вернее, с того самого дня, когда они познакомились и очень быстро подружились, оказавшись соседями по комнате в студенческом общежитии.

Или же это всего лишь игра теней? — задумался Харрисон.

Больше это ничем не объяснить. Однако кое-что изменилось. У основания шеи его друга появился маленький шрам. Харрисон присмотрелся повнимательнее и передернулся. Шрам от ожога, выступающий и плохо затянувшийся. В форме сжатой ладони. К своему ужасу, Харрисон осознал, что это клеймо. Как у животного.

Он проследил за взглядом Харрисона и его глаза угрожающе сверкнули.

— Есть люди, желающие уничтожить меня. Запугать и ожесточить. Мы с моим верным другом организовали тайное сообщество. И с каждым днем нас становится все больше и больше, — он остановился на полуслове, словно решая, стоит ли ему продолжать, а затем резко закончил: — Мы организовали сообщество, чтобы защитить себя, и я поклялся хранить ему верность. Если ты еще помнишь, каким я был раньше, то понимаешь, что я сделаю все ради защиты своих интересов, — он замолчал, а затем рассеяно добавил: — И мое будущее.

— Они заклеймили тебя, — сказал Харрисон, надеясь, что друг не заметит отвращения в его голосе.

Но тот едва взглянул на него.