Страница 5 из 9
Сначала Вике в колледже понравилось. Первым делом их группе устроили экскурсию на ювелирную фабрику и в Эрмитаж, где проходила выставка драгоценностей российских императоров. Студентам объяснили, что их колледж выпускает мастеров широкого профиля, то есть работников конвейера. Чтобы стать ювелиром, специализирующимся на эксклюзивных изделиях, нужно иметь дар божий и приложить немало усилий. Вика как-то сразу сникла – конвейер она не любила. Скоро ей пришлось на себе ощутить, что это такое. На практических занятиях они должны были собирать из звеньев цепочки. Вика опустила пальцы в лоток с мелкими – мельче бисера – позолоченными звеньями. Рассыпчатый металл ускользал, как песок, девушка его собирала и выстраивала из него горки. Это было необычное ощущение – набирать полную ладошку золота. «Вот это как, оказывается, – грести золото руками», – подумала она. Наигравшись с сырьем, она принялась выполнять задание. Первый блин вышел комом. Цепочка получилась неравномерно закрученной и смотрелась коряво. Нечто подобное состряпали и остальные студенты. Мастер указал каждому на его ошибки и попросил переделать. Работа шла медленно, она требовала усидчивости и постоянного напряжения глаз. Не случайно в колледже учились одни девушки. В Викиной группе сначала было трое парней, но двое ушли через неделю – поняли, что эта профессия не для них. Остался один – невозмутимый очкарик с наружностью интеллектуала, которого назначили старостой. Коллектив походил на тот, в котором Вика училась в школе, – такие же грубые девицы, только еще более развязные. «А чего ты ожидала? ПТУ – оно и есть ПТУ, хоть и называется колледжем», – резюмировала мать. Раиса Александровна желала для дочери иного будущего. Знания, конечно, никогда не лишние, пусть и полученные в ПТУ. Но окружение! К сожалению, подавляющее большинство учащихся – далеко не сливки общества. Вика была не такой неженкой, как ее мать, когда надо, она могла и сама сказать крепкое словцо, но и ей претили постоянные потоки грязных речей, которые она слышала во время учебы. Девушки, юные, но уже вульгарные, подражающие героиням скандальных телешоу, будто никогда и не слышали об этикете. Одеваться элегантно – это считалось каменным веком. Чтобы прослыть «прогрессивной девчонкой», требовалось носить яркую, аляповатую одежду нелепых, но модных фасонов, прически предполагались экстравагантные, пирсинг на лице приветствовался.
Скучная практика, неинтересная теория, перекуры и разговоры об одном и том же на переменах – прошло полгода, а Вике казалось, что тянется все тот же бесконечный день. Колледж, метро, трамвай, компьютер, опять метро, трамвай дом, ужин, телевизор. Утром вставать, вечером ложиться. В воскресенье – прогулка, уборка, магазины, продукты, книга. И снова – учеба, компьютер, дом… Никак не вырваться из замкнутого круга. И это – в восемнадцать лет!
Единственной отдушиной были лекции, которые читал Павел Аркадьевич Горинелли. Он был великолепным мастером, о нем ходили легенды. Что-то там случилось, глубоко личное, и он больше не занимался изготовлением ювелирных изделий, а только читал теорию. Но как он читал!
Он входил в класс немного шаркающей, присущей только ему одному походкой. Поднимался на кафедру, откуда оглядывал учеников хитрыми, с прищуром, глазами. Глаза у Павла Аркадьевича были необыкновенные: ясные, пронзающие насквозь. Когда он так пристально на кого-то смотрел, ученики цепенели. В такие моменты Горинелли больше не походил на шаркающего ногами старика – напротив, это был очень сильный и энергичный человек, способный подчинить себе одним лишь взглядом. Горе тому, кто пытался его обмануть, будь то не выучивший урок ученик или коллега-преподаватель. Словно читая чужие мысли, Павел Аркадьевич улавливал малейшую ложь. Об этой его неудобной для окружающих особенности знали все и поэтому даже не пытались ему врать. А если не соврать было невозможно, старались не попадаться ему на глаза. В остальном же, по мнению большинства, Горинелли был милейшим человеком. Руководство и коллеги его ценили за профессионализм, а ученики – за те потрясающие истории, которые он иногда рассказывал на занятиях.
– Павел Аркадьевич! – раздался голос старосты. – Помните, вы нам обещали рассказать о броши леди Гамильтон?
– Да, расскажите! Расскажите, пожалуйста, – поддержали его остальные.
– Хорошо, расскажу, – добродушно улыбнулся Горинелли, согревая учеников теплом своих волшебных черных глаз. Теперь они смотрели ласково, словно присутствующие были его родными детьми.
Эми Лайон, впоследствии ставшая известной как Эмма Гамильтон, родилась в бедной семье кузнеца, проживавшей в английском графстве Чешир. После смерти отца она, четырнадцати лет от роду, уехала в Лондон и работала прислугой. Бог щедро одарил Эмму умом и красотой, кроме этого, девушка обладала особым шармом, который сводил мужчин с ума.
Юная прелестница не считала зазорным пользоваться своими чарами, она умудрилась стать любовницей сразу нескольких знатных мужчин. Работа служанки была не для нее. Эмма не хотела всю жизнь прозябать в нищете, как ее мать, которая тоже когда-то блистала красотой, а потом из-за работы от ее восхитительной внешности не осталось и следа. Эмма понимала, что ее капитал – это молодость и красота, и этим капиталом нужно правильно распорядиться, пока его не обесценило беспощадное время.
Скандальную славу Эмме принесло ее участие в представлениях шотландского шарлатана. В обнаженном виде девушка изображала богиню здоровья. И люди шарлатану верили, так как ее округлые формы, прекрасная кожа, блестящие волосы просто излучали здоровье. Они охотно скупали склянки с «эликсиром молодости и красоты» в надежде обрести такую же прекрасную внешность, как у «богини».
Она называла себя актрисой. Для знатной публики Эмма проводила представления живых картин, изображавших классические произведения искусства, ее рисовали знаменитые художники, даже сам Гете был поклонником ее красоты. Вскоре неординарную куртизанку заметил весьма состоятельный сэр Чарльз Гревилль и пригласил ее к себе в качестве метрессы. Впоследствии Чарльз не раз пожалел о том, что имел глупость представить ее своему дяде, Уильяму Гамильтону. Лорд был немолод, но очень богат и знатен. Он был ослеплен ее красотой и очарованием. Однако происхождение и репутация Эммы были небезупречны. Наплевав на все общественные устои, сэр Гамильтон предложил ей стать его женой, чем вызвал большой скандал в кругах английской аристократии.
Мечта Эммы сбылась – она богата, живет в роскоши, вращается в кругах высшего общества, все мужчины оборачиваются ей вслед и смотрят на нее с восторгом, она – настоящая английская леди, у нее популярность первой красавицы света. Нет только счастья.
Живые картины уже в прошлом – ей больше незачем выступать на публике, зарабатывая на жизнь. Из развлечений остались только светские приемы и случайные адюльтеры, в которые она впутывалась из-за мужского бессилия старого лорда.
Однажды, явившись во всем блеске на очередной светский прием, Эмма увидела его. Статный красавец в форме морского офицера не сводил с нее восхищенных глаз. Между ними вспыхнула страсть, и такая сильная, что им не смогли помешать никакие общественные каноны. Лорду Гамильтону отнюдь не понравилось увлечение его жены адмиралом, но он решил не замечать происходящего. Идя на брак с Эммой, он не рассчитывал на то, что эта яркая красавица превратится в добропорядочную женщину, хранящую верность мужу. Тем не менее сэр Гамильтон все же надеялся, что пройдет какое-то время, и его жена оставит наскучившего ей Горацио Нельсона, как оставляла она всех своих любовников. Но любовь между леди Гамильтон и адмиралом Нельсоном оказалась прочной. Они даже стали жить как муж и жена, а родившуюся от любовника дочь Эмма назвала Горацией, в честь отца.
На годовщину их знакомства Нельсон преподнес своей возлюбленной брошь. Он заказал ее у неаполитанского ювелира. Он хотел, чтобы брошь изготовили в виде букета тюльпанов. Для этого Нельсон принес ювелиру несколько небольших бриллиантов и крупные розовые рубины. «Цвет нежной любви», – пояснил он. Джузеппе был ювелиром неопытным, но очень старательным. Ему во что бы то ни стало требовалось удовлетворить прихоть заказчика, ибо Нельсон тогда уже был знаменит, а хорошо выполнить работу для знаменитого клиента значило стать известным самому. Мастер рассчитывал, что эта брошь приведет к нему в будущем немало знатных заказчиков.