Страница 8 из 17
Поздоровавшись с нами, Роберт Рид, как он отрекомендовался, тут же опасливо спросил:
– Что она вам уже понарассказала?
– Я ничего такого не говорила! – возмутилась Софи. – Только что ты кораблестроитель и разыскиваешь здесь какие-то сорта древесины.
– Да, это правда, – подтвердил хозяин судоверфи. – Здесь много лесов, там дальше, – он махнул рукой в сторону приоткрытого окна, – прекрасные мачтовые сосны и дубы для корпусов… И все за копейки!
– Но это же, как тут говорят, – вмешался Лис, – за морем телушка полушка, да рубль перевоз.
Брат спасенной нами девицы чуть заметно напрягся, но, сообразив, что разговаривает с далекими от бизнеса людьми, бросил небрежно:
– Я оцениваю возможность открытия в этих краях филиала.
Действительно, ни я, ни мой верный друг и напарник не занимались предпринимательством, и уж менее всего кораблестроением. Но следовало быть монастырским послушником, взращенным средь звуков органа и церковных гимнов, чтобы не понимать – строительство или покупка верфи за столько тысяч миль от берегов Гудзонова залива имеет подоплеку, связанную не столько с бизнесом, сколько с политикой. В нашем случае, вернее всего, – с тайной политикой. Болтовня Софи, дополненная словами ее брата, выстраивалась в довольно интересную картину. Конечно, я мог ошибиться, не зная множества деталей, но то, что я предполагал, нуждалось либо в срочном подтверждении, либо в не менее срочном опровержении.
Уже много веков Франция числила основным врагом Англию, и наоборот. Время от времени эти державы высаживали десанты на территорию противника и начинались войны: порой долгие, иногда не слишком, но всегда – судьбоносные. Сейчас назревал один из таких конфликтов. Ситуация представлялась близкой к детскому вопросу: «Если сойдутся слон с китом, кто кого заборет?» Английский флот по всем показателям был сильнее французского, но армия оставляла желать лучшего. Французы же господствовали на суше, однако и мечтать не могли о переброске войск морем. Каждый шаг их флота отслеживался и пресекался на корню.
Каждый, да не каждый… Я очень живо представлял себе объемистые грузовые суда, во множестве сходящие со стапелей канадской верфи где-нибудь на балтийском побережье. Канада хоть и довольно самостоятельная, но все же британская колония, так что над построенными кораблями будет развеваться «Юнион Джек». Кому придет в голову, что все эти транспорты изготовлены по французскому заказу?
А там, глядишь, в один прекрасный день где-нибудь в Германии или Голландии эти корабли примут на борт несколько тысяч солдат. Недостаточно, чтобы покорить Англию, но вполне хватит парализовать ближайшие порты на британском побережье, разрушить маяки, взорвать пороховые склады… Тогда-то, лишившись «няньки», французские адмиралы смогут нанести решающий удар.
Интересно, знает ли об этом замысле император Павел? А если знает, что сочтет за благо – помочь врагам Англии или разрушить планы ненавистных якобинцев?
– Ну а вы, господа, – заканчивая рассказ, произнес Роберт Рид, – кто вы и что вас привело в Митаву?
Глава 3
В чертогах мрачного здания фактов обитают потрясающей красоты небылицы.
Вечер затянулся. Мы с Лисом без запинки выдали заинтересованным слушателям заготовленную на этот случай версию о службе в полку пикардийских шевальжеров, об отъезде из Франции, о скитаниях в далеких экзотических землях и о приезде в Россию к дальнему родственнику, герцогу Ришелье. Но и у него жизнь не малина, да и незавидная участь для молодых, сильных, энергичных мужчин состоять «для особых поручений», старшими «куда пошлют». И потому, испросив годичный отпуск, мы отправились искать иной, пока еще не ясно какой, доли. Напоследок родич велел доставить некую депешу принцу Конде, что и было сделано вчера, а нынче… Мир простирается у ног, и бог весть в какую сторону предстоит сделать первый шаг.
Роберт внимательно слушал, изредка задавая вопросы, а я то и дело отвлекался на кокетливую мисс Софи. Ее распахнутые глаза, опушенные длинными ресницами, смотрели с нескрываемым восхищением. Хотелось поведать о себе что-нибудь необычайно героическое. Например, о нашем с Лисом участии в крестовых походах. Но, пожалуй, такое откровение было бы воспринято неадекватно даже выходцами из Нового Света, вряд ли отличавшими Рим от Иерусалима и числившими одно окраиной другого.
Мне отчего-то казалось, что, выслушивая нас и кивая в такт словам, судостроитель думает о чем-то своем. Взгляд его оживился, лишь когда Лис упомянул о том, что некогда я входил в десятку первых клинков Франции. Он тут же предложил в ближайшие дни позвенеть шпагами, сообщив, что сам недурно фехтует.
– А что вы намерены делать теперь? – переводя взгляд с Лиса на меня, поинтересовалась Софи.
– Еще не решили, – слукавил я.
– Может, в Калифорнию, золото искать, – ни с того ни с сего ляпнул Сергей. Я бросил на него удивленно-негодующий взгляд.
– Ты что вытворяешь?! В этом мире о золоте в Калифорнии еще никто не знает!
– И что с того? Погоди…
– Золото? – воспрял из глубины собственных мыслей Роберт. – Никогда не слышал, что оно там есть. А где же, если не секрет?
– Ты гляди, как оживился! Похоже, без дураков, американец. Для него Калифорния – реальная территория, а не земля по ту сторону тумана, вроде Эльдорадо.
– Ты что же, его проверяешь?
– Есть малеха. Должен же кто-то из нас работать, пока ты занят мамзелью, шо Полкан луной.
– Есть, есть, – вслух заверил Лис. – Как щас помню, маркиз Лафайет качал меня на руках и напевал на ночь глядя народную индейскую песнь: «Сакраменто – край богатый, золото гребут лопатой».
– Лис, что ты несешь?! На каких руках? Лафайету сейчас сорок один год!
– На каких, на каких? На верхних, естественно, другие у него не развились. И вообще, что за инсинуации?! Я ж не говорил, что маркиз при этом по-стариковски шамкал и смахивал невольные слезы.
Мистер Рид напрягся, как борзая, почуявшая след.
– Маркиз Лафайет знал от индейцев о золотых россыпях на берегах Сакраменто?
– Уж точно не от эскимосов – откуда бы им взяться в Калифорнии? Он вообще очень любил моего отца, мою мать, меня. Некоторые даже говорили, что в профиль со спины я очень на него похож. Особенно ночью и в шляпе.
– Вы шутите?
– Какие тут шутки! Отправляйтесь во Францию и посмотрите на Лафайета, а заодно спросите у него, чем я занимался до восемьдесят девятого года.
– Да, но…
– Нет, нет, вы отправляйтесь и спросите!
– Однако ж месье Лафайет…
– Здесь вы правы, Лафайет – действительно месье, уж никак не мадам. Так вот, он вам скажет: я рисовал. Я рисовал, как бог! Поглядите на карту мира – моя рука так же не дрогнула, вычерчивая меридианы среди параллелей, во всю долготу их широты!
– Вы что же, были живописцем?
– Ну, скорее живо, чем мертво. Но если вы думаете, что да, то – да, я отвечу вам: нет. Я рисовал карты, и не какие-нибудь там три, семь, туз, и даже не четыре, восемь, джокер. А карту золотых россыпей, которую индейцы кетчупа…
– Кечуа, – поправил я.
– Один хрен, так вот, они подарили эту карту на память Лафайету. Попутно эти кичманы заповедали борцу за их свободу воспользоваться тайными знаниями и прийти в долину Первого Слова, где камни плачут золотыми слезами и горы стонут от обилия этих слез.
– Долина Первого Слова… – завороженно повторил мистер Рид.
– Клиент созрел, можно забирать, – послышалось на канале связи.
– Да, и оно куда дороже второго, – продолжал мой друг.
– Капитан, перестань играть глазами. Ты проиграешься до нитки, и золото Сакраменто придется использовать, шоб вытащить тебя из долговой тюрьмы.
– Сергей, держи себя в руках, при чем тут это?!
– Вальдар, у вас, джентльменов, есть странное психологическое заболевание. Стоит вам оказать хоть малейшую помощь какой-нибудь смазливой девице, вы дуреете. Типа, может, я недостаточно чего сделал, может, еще горы свернуть, луною с неба сапоги начистить?