Под игом

—

Пусть невозможно, я все-таки пойду! — решительно заявил Огнянов.

—

Как? Пойдешь в Бяла-Черкву? — вскричал пораженный доктор. — Но сейчас это безумие! В Бяла-Черкве теперь все кипит… Юрдан и Стефчов играют роль спасителей города… Ты идешь на верную смерть!

—

Ты знаешь, доктор, что, когда надо спасти честь, я не думаю о спасении жизни. Вся Тосун-беева орда сейчас меня не остановит… Я должен просить прощения у Рады… бедняжка, своей жестокостью я довел ее

до

такого отчаяния, что она хотела умереть под

развалинами

Клисуры.

Огнянов в двух словах рассказал Соколову о том, что он знал о Раде.

- Ну, если так, брат, не смею тебя удерживать, — сказал растроганный доктор.

Немного помолчав, Огнянов проговорил негромко:

—

А кроме того, есть еще одно обстоятельство… Рада — моя жена. Я повенчался с ней, когда в последний раз уезжал отсюда; повенчался с ней… перед богом; и мы обменялись не кольцами, но клятвами… Я не могу ее оставить, понимаешь? И если только я благополучно доберусь до Румынии, я вызову ее к себе делить со мной бедность, лишения — словом, все трудности эмигрантской жизни… О, она приедет с радостью, чтобы разделить мою судьбу, как она делала это здесь… Она, дорогой доктор, подлинная героиня в своей любви: я не взял бы весь мир в обмен на ее сердце…

Лицо доктора сияло восторгом.

—

Пойду, как только стемнеет, — продолжал Огнянов, — и этой же ночью вернусь… И, смею тебя уверить, вернусь в целости и сохранности. Я не хочу умирать, доктор, нет, не хочу. Ведь Рада теперь снова жива в моих глазах, и Болгария еще не освобождена!

XV. Встреча

Доктор приник глазом к щели в стене.

—

Кто-то идет, — сказал он, — должно быть, Марийка. Огнянов тоже устремил глаза на долину.

—

Нет, это не Марийка. Марийка меньше ростом, и она в голубом платье.

—

А эта в черном и с каким-то узлом в руке.

—

Рада! — воскликнул Огнянов, вскакивая. Доктор тоже вскочил.

Огнянов встал во весь рост у входа и замахал обеими руками.

Рада потеряла немало времени, блуждая по камням в поисках Бойчо; и вот наконец увидела его. Она бросилась бежать и в мгновение ока очутилась на мельнице.

—

Рада!

—

Бойчо, Бойчо! — плакала девушка, едва дыша и прижимая его голову к своему лицу.

Доктор был глубоко растроган.

— Но как ты попала сюда, Рада? — торопился расспросить ее Огнянов, с трудом овладевая собой.

—

Твою записку к доктору Марийка проедала мне… Ах, Бойчо, зачем ты меня так измучил? — говорила Рада, плача от счастья. — Ты больше не сердишься на меня?.. Ты не имеешь права на меня сердиться… Ты знаешь, что для этого нет причины…

—

Прости меня, пташка моя, прости! — говорил Бойчо, целуя ее руки. — Только сейчас Соколов объяснил мне, как я ошибался, а я ведь и сам мучился… Я хотел идти в город, чтобы просить у тебя прощения… за эту жестокость… Я недостоин любви такого ангела… Но ты ведь забудешь, Рада, ты простишь?

II Огнянов с восторгом смотрел в ее влажные глаза, сияющие счастьем и беспредельной любовью.

Но Рада вдруг побелела, как стена, и, отпрянув от Бойчо, крикнула:

—

Беги, Бойчо! Я и забыла сказать вам… Бегите!.. Вас здесь видели, и турки уже идут! Скорее бегите в горы! — повторяла Рада, вне себя от страха.

—

Не может быть! — воскликнул Соколов, не веря своим ушам.

—

Слушай, Бойчо, тебя видела цыганка и сообщила об этом властям еще раньше, чем я встретилась с Марийкой… Когда я шла к тебе, со стороны виноградников спустилась толпа башибузуков и направилась прямо сюда… Они идут за тобой… Ах, боже, я и позабыла сказать об этом сразу… Я целый час потеряла, пока искала тебя в долине… Увидимся где-нибудь в другом месте. А теперь бегите!

Велико было самообладание Огнянова в минуты грозной опасности, но страшное известие потрясло его, и на этот раз он не смог быстро принять решение. Ведь это известие пришло в миг высшего блаженства, в миг неожиданной встречи с девушкой, которая сегодня, в ореоле героического подвига любви, казалась Огнянову еще милее и пленительнее, чем раньше. И он был не в силах решиться на немедленную разлуку, не в силах прервать вожделенное свидание. А между тем был дорог каждый миг.

—

Бежать? А ты? — проговорил Бойчо.

—

На меня не смотрите, обо мне не думайте… Бегите скорей… На, возьми вот это — здесь одежда — и беги, Бойчо, прощай, нет, мы еще увидимся, мы будем вместе, Бойчо, милый мой… где укажет судьба… Прощай…

И, подав узел Огнянову, Рада схватила его за руку и потащила к выходу из мельницы.

—

Нет! — решительно сказал Огнянов. — Я не могу в такое время оставить тебя одну… Если эти варвары идут за тобой следом…

—

Да, идут, Бойчо!

—

Что, если они найдут тебя одну в этих диких местах? Эти звери!.. Нет, лучше я умру здесь, защищая тебя…

Но он тут же понял, что это отчаянное решение безрассудно. И он спросил Раду:

—

Рада, можешь ты идти с нами?

На это неожиданное предложение Рада с восторгом ответила:

—

Конечно, конечно, Бойчо! С вами я готова хоть на край света… Бежим, бежим, Бойчо!

Глаза Огнянова засняли.

—

Только бы нам добежать до Малого стула, что над водопадом, — сказал Соколов. — А там уж я один удержу их до вечера, пока ты отведешь Раду в горы.

Действительно, над водопадом возвышалось несколько островерхих скал, названных «Малым стулом». Укрываясь за ними, один хорошо вооруженный человек мог бы оборонять от целого отряда ту единственную тропинку, что, извиваясь но круче, вела в горы.

Нельзя было терять пи секунды.

—

Наверх, на гору! — крикнул, почти скомандовал Огнянов. И он первый ступил на порог мельницы и окинул взглядом

долину из конца в конец. Но было уже поздно.

На противоположном обрыве между острыми скалами показались турки. Они укрывались за камнями и кустами, так что виднелись только их головы да ружья. Повыше стоял кто-то в белых шароварах и указывал рукой на мельницу. То была цыганка. Турки заняли обрыв и на другой стороне. Эти тоже присели на корточки за камнями.

Огнянов и доктор поняли, что они окружены, и перестали думать о бегстве; да о нем и нечего было думать.

Турки начали осторожно спускаться по обрыву под прикрытием камней и кустов. Их было человек сто.

Тропинка, пролегающая по долине, еще оставалась свободной.

—

Рада, — сказал Бойчо, повернувшись к ней, — иди по тропинке и держись берега. — Но тотчас же страшная мысль омрачила его лицо, и он добавил: — Нет… лучше оставайся здесь…

Он прочитал в глазах

Рады согласие.

—

С тобой, с тобой, мой Бойчо… — прошептала она, скрестив руки на груди.

И столько скорби, любви и жертвенной преданности светилось в ее глазах! Такая в них была готовность умереть! Огнянов и Соколов пересчитали свои патроны.

—

Восемнадцать выстрелов, — сказал Соколов.

—

Хватит, чтобы умереть с честью, — вполголоса промолвил Огнянов.

Сам Тосун-бей привел сюда свою орду, и сам ею командовал. Прежде чем подняться на обрывы, он закрыл выходы из долины и, таким образом, стянул железный обруч вокруг мятежников, точнее — мятежника, ведь Тосун-бей был убежден, что на мельнице скрывается один Огнянов.

Прежде чем дать приказ открыть стрельбу, Тосун-бей распорядился, чтобы осажденному крикнули по-турецки: